Читать интересную книгу Летняя королева - Чедвик Элизабет

Жоффруа и де Морьена протащили через толпу, жаждущую, чтобы их повесили здесь и сейчас, особенно Жоффруа. Люди плевали на них и били, когда они проходили мимо, под крики «Позор!» и «Измена!». У Алиеноры заколотилось сердце. Накинув плащ, она поспешила к палатке, которую только что захватил Людовик, и пробилась мимо солдат, охранявших вход.

– Муж мой, – обратилась она к Людовику, вспоминая знакомое обращение, когда за ней упал полог палатки.

Людовик стоял посредине, закрыв лицо руками и содрогаясь от рыданий. Он резко повернулся к ней и поднял голову, слезы текли по его измазанным щекам.

– Что тебе нужно? – хрипло спросил он.

Она подняла подбородок. Никто не упал никому в объятия. Не прозвучало никаких «рад, что ты жива». Эту грань они давно перешли.

– Мне жаль доблестных рыцарей, которых мы потеряли, но ты не можешь завтра повесить своего дядю и моего сенешаля и должен убедиться, что твои люди не сделают этого сегодня.

– Снова пытаешься управлять мной? – Он оскалил зубы. – Не диктуй, что я могу делать, а что нет.

– Я говорю вам, что если вы сделаете это, то между нашими войсками начнется война, которая завершит то, что начали турки. – Она поднялась. – Жоффруа де Ранкон – мой вассал, и это моя прерогатива – наказывать его за то, что он сделал или не сделал. Вы не имеете права его вешать.

– Они ослушались моего приказа, – прорычал Людовик, – и из-за их проступка мои люди – мои друзья – погибли. Я поступлю так, как сочту нужным.

– Они поступили так, как считали верным. Они совершили ошибку, но это была глупость, а не измена. Вы не имеете права вешать Жоффруа, потому что он мой вассал. Если вы это сделаете, то аквитанское войско поднимется против вас. Вы действительно хотите посмотреть, что из этого получится? А если вы повесите Жоффруа, вам придется повесить и вашего дядю – брата вашей матери, потому что в равной степени они виновны оба. Ты готов пойти на это, Людовик? Будешь ли ты смотреть, как они качаются рядом? Как это воспримут твои люди?

– Ты ничего не знаешь! – всхлипнул он. – Если бы ты была там, видела, как на твоих глазах друзей режут на куски, не стала бы так резво бросаться на их защиту! Мои телохранители отдали свои жизни, чтобы защитить меня, а де Морьен и де Ранкон грели свои зады у костра и развлекались. Это все их вина! Если бы ты была мне хоть немного женой, ты бы поддерживала меня, а не строила препятствия на моем пути.

– Ты часто склонен видеть препятствие в причине. Если ты повесишь этих людей, то потеряешь двух боевых командиров и всех их вассалов, которые больше не будут служить твоему знамени, а это значит, потеряв все, ты будешь вынужден винить только себя.

– Молчи! – Он поднял свой сжатый окровавленный кулак.

Алиенора не дрогнула.

– Если ты это сделаешь, то обречешь себя на гибель, – сказала она, ее голос был тихим, но твердым. Она повернулась к нему спиной и вышла из палатки.

Позади она услышала грохот, как будто что-то опрокинули. «Настоящий мужчина не закатывает истерик, как мальчишка», – подумала она, и этот звук только усилил ее презрение к Людовику и страх перед тем, что он может сделать.

Алиенора вместе с Сальдебрейлем отправилась в палатку, где под домашним арестом содержались Жоффруа и Амадей Морьенский. Толпа рыцарей и сержантов, оставшихся в живых из арьергарда, собралась снаружи и выкрикивала оскорбления, большинство из которых было адресовано Жоффруа. «Трус из Пуату!» и «Южный слизняк!» были самыми мягкими из них. Угрозы повесить мужчин то усиливались, то ослабевали, и с каждым мгновением все больше солдат подходили к палатке и присоединялись к толпе.

– Найдите Эврара де Бара. Быстро! – приказала Алиенора Сальдебрейлю.

Он отрывисто крикнул что-то одному из своих людей, а затем с горсткой аквитанских рыцарей проложил коридор, чтобы Алиенора могла подойти ко входу в палатку.

– Дорогу королеве! – прокричал он.

Вопящие солдаты отступили, но Алиенора слышала их бормотание и недовольство. Опасность покалывала спину ознобом. У входа в палатку королева остановилась, сделала глубокий вдох, а затем распахнула створки.

Жоффруа и де Морьен сидели за низким столом, между ними стояли фляга и блюдо, на котором лежали буханка черствого хлеба и корка сыра. Когда она вошла, они с напряженными лицами подняли головы; затем оба встали и опустились перед ней на колени.

Алиенора знала, что она не смеет выдать свои чувства ни взглядом, ни жестом.

– Я говорила с королем, – сказала она. – Он в ярости, но я верю, что, когда дело дойдет до сути, он пощадит вас обоих.

– Тогда мы должны верить в то же, что и вы, мадам, – сказал де Морьен, – и в здравый смысл моего племянника. Но что будет с ними? – Он кивнул в сторону створки палатки. Что-то сильно ударилось о край полога. «Камень», – подумала она, и крики зазвучали еще громче.

– Помощь близка, – ответила она, молясь о том, чтобы так оно и было, и надеясь, что к утру Людовик действительно образумится.

– Ну, если мы ждем на помощь французов, они, скорее всего, повяжут нас, – мрачно сказал Жоффруа, – а если вы вызвали наших людей, в лагере начнутся кровавые бои между группами.

– У меня еще есть кое-что в голове, – огрызнулась она. – Я послала за тамплиерами.

Мужчины с облегчением переглянулись, но затем Жоффруа покачал головой.

– Возможно, мы действительно заслуживаем смерти, – сказал он.

– Ты уже совершил достаточно глупостей, чтобы дожить до старости, не добавляя новых, – сказала она, прикрывая свой страх гневом. – Когда мы достигнем Антиохии, мессир, я отправлю вас обратно в Аквитанию. – Он вдохнул, протестуя, и она подняла руку, чтобы заставить его замолчать. – Решение принято. Это принесет мне и Аквитании гораздо больше пользы, чем если бы вы остались здесь.

Жоффруа уставился на нее, в его глазах блестели слезы.

– Вы опозорите меня перед всеми.

– Нет, глупец, я сохраню вам жизнь, даже если вы, кажется, готовы с ней распрощаться. Послушайте их. – Она жестом указала на створки палатки. – Они сделают из вас козла отпущения. Кто-то всадит в вас нож, прежде чем это путешествие закончится. С мессиром де Морьеном все иначе. Он дядя короля, и они скажут, что он последовал вашему примеру. Возможно, вас не повесят сегодня, но все же найдут способ убить после. Я не позволю, чтобы это случилось с… с одним из моих старших вассалов. Кроме того, мне нужна ваша сильная рука, чтобы подготовить Аквитанию к моему возвращению. Многое изменится. – Она многозначительно подняла брови.

– Мадам, я прошу вас… – Жоффруа смотрел на нее с отчаянием; затем быстро опустил взгляд и склонил голову. – Не прогоняйте меня.

Алиенора сглотнула.

– Я должна. У меня нет выбора.

Наступило напряженное молчание; затем Жоффруа сказал:

– Если таково ваше желание, я должен подчиниться, но я делаю это по вашей воле, а не по своей.

Де Морьен молча наблюдал за разговором, и Алиенора задумалась, не выдали ли они себя.

– Королева говорит мудро, – произнес Амадей. – Я могу переждать бурю, но вы уязвимы, у вас есть враги. Для всех будет лучше, если вы уедете.

За стенами палатки крики и оскорбления смолкли, сменившись звуками тяжелых мерных шагов и лязгом оружия. Алиенора повернулась ко входу. Ряды рыцарей-тамплиеров и сержантов выстроились лицом к толпе, щиты выставлены, руки на эфесах мечей.

– Мадам. – Их командир, Эврар де Бар, отвесил ей церемонный поклон.

Алиенора ответила любезностью на любезность.

– Мессир, я прошу вас охранять этих людей. Я боюсь за их жизни. Если с ними что-то случится сегодня до того, как король примет решение, среди нас будет еще больше кровопролития. У нас и так много проблем в лагере, не стоит их усугублять.

Де Бар бросил на нее проницательный взгляд узких темных глаз. Они с Алиенорой никогда не испытывали друг к другу симпатии, но оба были достаточно прагматичны, чтобы вести дела на политических и дипломатических условиях.