(Вообще-то, куда проще: если сейчас встать и пойти на полуденный закат – хотя окружающий лес стал теперь почти чужим для рабирийца, способности правильно выбирать направление он не утратил – то вот за тем холмом в полулиге должна быть тропа, из мало кому известных, но она выведет на другую, пошире, ведущую в Эспли, а в Эспли можно разжиться верховой лошадкой… Или, если по той же тропинке податься в другую сторону – идти будет подольше и на своих двоих, зато к следующему вечеру, идя не спеша, увидишь торную дорогу на Найолу и дальше, к зингарской границе, а там, милостью богов, кто-нибудь да подберет…)
Рейе рассеянно провел ладонью по поясу с ножнами и кошелем. Десяток золотых монет, два кинжала – один свой, приспособленный для метания, другой, пошире и потяжелее, позаимствован в кладовке у Хасти. Лук остался в усадьбе, как и привычный зингарский эсток, оружие гранда – впрочем, это не имеет значения. Чтоб спасти свою шкуру, хватит и того, что есть. Судя по месяцу, видневшемуся за переплетением колючих ветвей, с момента, как он оставил «Сломанный меч», минуло всего ничего – чуть более полуколокола. Идя всю сегодняшнюю ночь, он уже к завтрашнему утру оставит возможных преследователей позади и доберется до безопасных мест, а спустя самое большее седмицу займет свое привычное место в Золотой Башне, подле королевы Чабелы.
И вдруг с необычайной ясностью Рейенир да Кадена осознал, что жить дальше ему будет противно.
Удивительно, какое место и время порой выбирают Небеса, чтобы заставить обитающих под ними задуматься о своей жизни, прожитой и грядущей. Ночной лес, исчерченный колеблющимися тенями, проседающая кочка и вода, хлюпающая в сапогах, вроде бы отнюдь не способствуют просветлению, однако именно это и случилось с Рейе да Каденой, сыном Драго, придворным Золотой Башни, существом, чей возраст уже перевалил за сотню лет.
А ведь я до сих пор ничего толком в этой жизни не сделал, подумал он. Всегда держался особняком. Не лез в драку. Не рисковал зазря. Правда, во время Битвы Драконов пообещал сестре вызволить ее вздорную дочурку с поля боя, но – перед собой-то будем честны – не особенно рвался вперед и не слишком горевал, когда затея провалилась… Живой пес для меня всегда был лучше мертвого льва, так? И даже сейчас, когда представился шанс совершить что-то, необходимое моей земле, моему народу, первое, о чем я подумал – как бы поскорее унести ноги. Не о том, чтобы отомстить убийцам, не о том, чтоб помочь друзьям – не о том даже, чтобы умереть красиво! – а о собственном уютном кабинете в зингарской Золотой Башне, отделанном полированным орехом и позолотой, о неподписанных торговых договорах с Мессантией, о столике с винами по правую руку от широкой постели, о прелестной улыбке королевы Чабелы, когда она…
И он еще кротко удивлялся: почему это отец не спешит посвящать наследника в тайны правления лесным Княжеством?..
Странное чувство горячим пузырем набухало в груди Рейенира – обида? Злость? Ярость? На кого – может быть, на себя, на свою долгую, тихо и пыльно прожитую жизнь? Какое-то время яркий образ уютных покоев и манящая улыбка на прекрасном лице Зингарки еще стояли перед его внутренним взором, но потом жжение в груди сделалось невыносимым. Рейе вскочил и решительно зашагал вниз по склону холма – туда, где чистый, душистый сосновый лес переходил в болотистые берега безымянной речушки.
На ум почему-то пришло длинное и вычурное ругательство, слышанное как-то от Аквилонца. Рейе произнес его вслух, потом еще раз, с большим чувством – правда, он не понимал в этой фразе ровным счетом ни единого слова, ибо правитель Трона Льва произносил ее на родном языке, но звучание и раскат слов говорили сами за себя.
Высказывание, как ему казалось, весьма подходило к данному случаю.
***
Лес забыл его, а он забыл лес. Поэтому громкий треск веток и хлюпающие шаги впереди он услыхал буквально за мгновение до того, как бегущий показался в поле его зрения. Однако этого мгновения Рейе хватило, чтобы упасть за огромный древний выворотень и выхватить нож – тот, что удобно метнуть.
С высоты обрыва в неверном лунном свете виднелась черная жирная жижа внизу, редкие кочки и подобие бревенчатой гати, сложенное из хлипких березовых стволиков. По этой гати кто-то бежал, разбрасывая фонтаны жидкой грязи, оскальзываясь и чудом удерживая равновесие. Так, не разбирая дороги, убегают от близкой гибели. Так же недавно ноги несли одуревшего от страха Рейе – что, еще кому-то удалось сбежать? Погони пока что было не видать, но позади беглеца вовсю трещал прибрежный тростник, мотались верхушки длинных, выше человеческого роста, камышин – судя по всему, преследователей могло быть от трех до пяти, и они охватывали жертву широким полукругом. Мгновенная непроизвольная усмешка передернула губы Рейе – загонная охота, вспомнилось ему, кровь у жертвы будет слаще… но ведь Жажды больше нет, глупости какие… Более он ничего толком подумать не успел – беглец, вылетев к подножию обрыва, затравленно оглянулся, и свет луны упал на бледное тонкое лицо и тугие кудряшки Иламны.
А в следующий миг погоня настигла добычу.
Один из преследователей выскочил из камышей прямо на нее и злорадно осклабился – крепкий, весь словно литой парень в черном, повязка поперек лба в ночи тоже кажется черной, но оттенком светлее, скорее всего, зеленая или светло-синяя. В руке у парня блеснул длинный кинжал. Иламна прянула в сторону, развела руки, и в каждой ладони у нее выросло по кривому стальному когтю – игры пошли всерьез. Прочие преследователи еще ломились сквозь камыши, но времени до того, как они присоединятся к игре, у герольда покойного Драго оставалось всего ничего, Рейе со своей высотки видел это отчетливо.
Увидела и Иламна. И первой шагнула вперед.
Умением кинжального боя в Рабирийских лесах владели почти все, от мала до велика. Клинки – самых разных видов и форм, от обычных прямых до причудливо изогнутых или даже волнистых – порой успешно заменяли данные природой когти в подушечках пальцев. Самоуверенные люди, пытавшиеся драться с гулями на ножах, как правило, не выдерживали больше пяти ударов сердца. У самих рабирийцев бой мог продолжаться и дольше – при условии равенства противников.
Противники сошлись, и Рейе оценил по достоинству обоих. Пожалуй, они друг друга стоили, не уступая ни в умении, ни в быстроте – до Рейе дважды долетел короткий лязг столкнувшихся ножей и злобное шипение гульки, едва не потерявшей кинжал. Обоим изрядно мешала жидкая грязь под ногами, сковывавшая движения и заставлявшая ступню неуправляемо скользить. Любая попытка Иламны выбраться на берег немедля пресекалась, а отставшие охотники могли в любой момент появиться на берегу и присоединиться к сотоварищу. С одним девица еще справлялась, но всех сразу ей было не одолеть.