Читать интересную книгу Рандеву с "Варягом" - Александр Михайловский

   Тишина и покой, японцы расслаблены, и не ждут неприятностей. С бортов кораблей опущены трапы, а за "Ниппон-Мару" на буксире даже идет паровой катер, на случай, если вдруг какого-либо специалиста надо будет срочно доставить на кабелеукладчик. У трапа "Ниппон-мару" под керосиновым фонарем часовой. Он устал, его клонит в сон - скорее бы смена. То же самое и на кабелеукладчике, часовой у трапа скучает всеми забытый. Но это ненадолго, до начала операции остались уже считанные секунды.

   Негромкий хлопок, и часовой у трапа кабелеукладчика, перегнувшийся через борт посмотреть, чего там такое плеснуло, бесформенным мешком повис на леерном ограждении. Секунда, другая, третья... На борт никем не замеченные поднимаются черные тени.

   Тоже самое происходит и на "Ниппон-мару", задремавший на посту часовой погрузился в вечный сон, а на его горле расцвела еще одна улыбка. Смерть поднялась на борт корабля не по трапу, а по буксирному тросу катера. Матросы в нем тоже умерли и кровяня темную воду уже медленно опускаются на дно. Черные тени стремительно разбегаются по обоим кораблям, каждому ,кому не посчастливилось попасться им на встречу - смерть. Но сейчас ночь, и кроме тех, кто стоит вахту, людей на палубах нет, а значит, нет и лишних жертв.

   Дальше события срываются с места и своей стремительностью начинают напоминать внезапно налетевший тайфун. Внезапно со страшным грохотом взрывается канонерка "Хией". Столб огня и воды взлетает до небес. Устанавливавшие мину боевые пловцы чуть ошиблись, и прикрепили ее слишком близко к носу - под артиллерийским погребом. Фейерверк получился знатный, к тому привлекший к себе всеобщее внимание. Под "Иваки" мина взорвалась там, где надо, перебив килевую балку, и разворотив котлы. Истошный вопль вырывающегося на свободу пара, хруст ломающихся конструкций, и канонерка исчезла с поверхности моря, как будто ее и не было.

   Впереди прямо по курсу путеводной звездой вспыхнул прожектор приближающегося на полном ходу "Новика". Разбуженные взрывом, из трюмов "Ниппон-мару", подобно муравьям, полезли расчеты установленных на палубе орудий. Но было уже поздно. Короткие очереди АДСов валили японских артиллеристов одного за другим, не давая им приблизиться к пушкам. На кабелеукладчике все прошло еще проще - несколько выстрелов, и на корабле осталась лишь безоружная машинная команда, да пара надзирающих за работами иностранных мастеров. Все что им оставалось делать - это лечь ничком на палубу, и не возмущаться во избежание лишних неприятностей.

   Когда морской спецназ проник на "Ниппон-мару", то к их превеликому удивлению выяснилось, что по левому борту лайнера швартовые концы уже были наготове, а кранцы вывалены. Скорее всего, причиной тому была роль судна снабжения, которую исполнял мобилизованный пассажирский корабль. Диверсанты, захватившие ходовую и радиорубку, и полностью уничтожившие вахту, поставили машинный телеграф на "Stop".

   "Ниппон-мару" скользил по инерции по воде. Светя прожектором, крейсер "Новик" надвигался на него, как айсберг на обреченный "Титаник". Не зря кавторанг Эссен отбирал по всему Артуру самых бесшабашных и, одновременно, самых опытных матросов и кондукторов. Наверное, такой фокус, как ночная швартовка с ходу, не осмелится повторить никто и никогда. Никаких компьютеров, только железные нервы, отличный глазомер рулевого, и его чувство собственного корабля, как продолжения своего тела. Вовремя отработанный "полный назад", "эффект присасывания", и все, контакт.

   Как только борта соприкоснулись, с "Ниппон-мару" на "Новик" были брошены несколько швартовых концов. Еще секунда, и на палубу японского лайнера ринулись вооруженные трехлинейками матросы из штатной десантной роты. Всякие попытки японской команды оказать сопротивление оказались бессмысленными. Одно дело попытаться "задавить мясом" десяток диверсантов, пусть и вооруженных мощным и точным оружием. И совсем другое, проделать то же самое, имея против себя сотню острых четырехгранных винтовочных штыков.

   В сутолоке боя никто и не заметил, как одетые в черное бойцы покинули палубу "Ниппон-мару". Мавр сделал свое дело, мавр может уйти. И только Николай Оттович Эссен, посвященный во все подробности операции, перекрестил черную ночную воду: "Храни вас Господь, храбрецы..."

   Через несколько дней газеты, сначала в России, а потом и в Европе, запестрели заголовками: "Лихое дело в ночном море", "Капитан 2-го ранга Эссенъ и поручик по адмиралтейству Федорцовъ - герои захвата японского кабелеукладчика", "Русские взяли на абордаж "Японию", и захватили Окинаву - это просто совпадение или символ?".

   16 (3) февраля 1904 года, Утро, КВЖД, Спецпоезд Порт-Артур - Санкт-Петербург.    Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.

   Только что миновали станцию Цицикар, остановка была короткой - всего полчаса для замены паровоза. И вот мы снова в пути, подгоняемые восходящим за спиной солнцем. Впереди нас ждет длинный путь, длиной почти в одну пятую окружности земного шара, родной для меня Санкт-Петербург, и Хозяинъ Земли Русской, который получив от нас раскладку по текущей политической обстановке начал вести себя строго по пословице: "Заставь дурака Богу молиться - он и лоб расшибет".

   Конечно, неприятно узнать, что так называемый союзник имеет тебя в виду, как бы это помягче сказать, в качестве будущей жертвы мошенничества. Понятна и естественная самодержавная ярость и монаршее возмущение от такого положения дел, но разве нельзя сперва сделать невозмутимую морду кирпичом, провести расследование, ну, а потом уже рубать шашкой всех подряд? Не понимаю я этого.

   Но надо признать, что пинок "чуть пониже живота" Франция получила знатный. Того и глядишь франко-русский союз будет денонсирован, и Вильгельм исполнит свой "танец с саблями", о котором он давно мечтал. А России-то с этого какое счастье? Поспешил Николай Александрович, ох поспешил. Да и лишнее внимание к себе царь-батюшка привлек. С такими инициативами ему запросто можно повторить судьбу своего деда...

   Стук в дверь купе, прервал мои размышления. - Кого это там принесли черти? - подумал я, но вслух произнес вполне доброжелательно, - Кто там?

   - Александр Васильевич, к вам можно? - Это я, ротмистр Познанский, - ответил за дверью голос нашего жандарма.

   - А, Михаил Игнатьевич, проходите, проходите, - ответил я, - Скажите, чем, так сказать, обязан?

   Жандарм сел напротив меня, сложив руки на столе подобно примерному ученику-первокласснику, - Хотел, понимаете ли, Александр Васильевич, побеседовать с вами с глазу на глаз на разные занятные темы. Возникли, знаете ли, некоторые вопросы...

   - Слушаю вас, Михаил Игнатьевич? - я изобразил на лице глубочайшее внимание.

   - Вы не возражаете? - Познанский достал из кармана портсигар.

   Я отрицательно покачал головой, - Лучше не стоит. Я, Михаил Игнатьевич, знаете ли, уже лет двадцать, как бросил эту дурную привычку, и теперь табачный дым мне крайне неприятен.

   - Ну, если так, то не буду. И сказать честно, завидую вам, ибо для меня эта дурная привычка кажется неистребимой, - жандарм убрал портсигар, - Теперь, Александр Васильевич, к делу, с которым я к вам пришел. Тут на досуге перелистал данные вами книжки о нашей, то есть, простите, вашей будущей истории. Ибо нашу историю вы вознамерились изменить самым решительным образом?

   Я кивнул, - Именно так, Михаил Игнатьевич, самым решительным образом. Нам, знаете ли нужна Великая Россия, а не Великие Потрясения, в чем мы совершенно сходимся с господином Столыпиным. Расходимся мы с ним в методологии достижения величия. Выбранный им путь, слепо скопированный по западным образцам, который только приблизил Великие Потрясения.

   - Хорошо, - кивнул Познанский, - про Столыпина там было как-то мельком. Его ведь, кажется, убили?

   - Угу, Михаил Игнатьевич, ваши коллеги из охранного отделения, руками анархиста-террориста Богрова, работавшего на охранное же отделение под кличкой Аленский. Этот метод разборок на высшем уровне, как раз входит у них в моду. Сипягин уже был, потом будет Плеве, Великий Князь Сергей Александрович, тот же Столыпин и бог весть знает, сколько честных чиновников, жандармских, полицейских и армейских офицеров.

   - Изнутри гнием, значит? - скептически заметил Познанский.

   - А вы скажете - нет? - переспросил я, - Вот, возьмем, к примеру, вчерашнюю историю с нападением на разъезд. Вот кому это было выгодно, Михаил Игнатьевич, вы не задумывались?

   - Конечно же, японцам, - ответил жандарм.

   Я покачал головой, - Японцы уже войну проиграли. Пусть они пока этого и не признают, но их флот понес такие потери, что речь теперь может идти только об условиях их капитуляции. С этой точки зрения наша поездка в Петербург не имеет для них особого значения. Кроме того, японские офицеры в свите Наместника не служат, и получи они информацию по своим обычным агентурным каналам, то мы к тому времени были бы уже за Читой... Какой из всего этого вывод?