Читать интересную книгу Пламя над Англией - Альфред Мейсон

Один из солдат шагнул вперед.

— Сеньор капитан, что случилось? — спросил он, подняв вверх алебарду.

— Этот человек, он…

Произнося эти слова, Робин взмахнул рукой и вонзил кинжал в грудь солдата. Когда тот упал, его товарищ повернулся и ринулся наутек. Сбросив плащ, юноша помчался за ним. Нельзя было допустить, чтобы солдат добрался до домов в начале улицы. К счастью для Робина, он был моложе и бегал быстрее. Через несколько ярдов он настиг беглеца. Тот с отчаянным воплем обернулся, бросил пику и схватился за короткую шпагу, висевшую на бедре. Но прежде чем он успел извлечь ее из ножен, Робин бросился на него. Прижав ногами руки противника к бокам, он схватил его за горло и, увы, повел себя так, как не стал бы вести ни один итальянский дворянин, говорил ли он по-испански с акцентом или нет. Юноша поднял голову и изо всех сил боднул ей врага в лицо, услышав хруст костей носа с радостью обыкновенного дикаря. Оставлять солдата в живых было нельзя, и Робин вонзил кинжал ему в горло.

По мнению юноши, у него оставалось всего несколько минут. Схватка подняла немалый шум. Правда, если лязг оружия свет факела и вопли стражей инквизиции разбудили кого-нибудь из обитателей близлежащих домиков, то скорее всего они спрячут головы под одеялом. Однако, через некоторое время после восстановления спокойствия любопытные начнут вылезать наружу, и соберется небольшая толпа. Взяв за плечи труп солдата с перерезанным горлом, Робин подтащил его к хижине и бросил внутрь, поступив также с другим стражем, который обращался к нему «сеньор капитан». Он все еще оставался первобытным дикарем, отбросившим все хорошие манеры и изящество молодости. Вынув из двери ключ, юноша застыл, прислушиваясь, не раздастся ли в темноте вздох или стон, показывающие, что один из солдат еще жив. Но все было тихо, как в могиле. Он думал о мертвых врагах подобно древнему египтянину, как о рабах, убитых для того, чтобы они сопровождали его отца в путешествии через реку смерти. Закрыв дверь, он запер ее снаружи и вытащил ключ.

Сделав два шага, Робин остановился. С детских лет он мечтал об аутодафе во имя мести за Джорджа Обри, которое сделает багровым все небо. Юноша испытывал сильное искушение вернуться, зажечь полусгоревший факел и устроить здесь вместо Атлантики погребальный костер, который долго будут вспоминать с ужасом.

Но его удержала мысль о своем добром друге Джованни Фильяцци, который помогал ему, не задавая вопросов и, возможно, идя на риск. Через сады он выбрался на дорогу в Сеговию, где его ожидал Джакомо Ферранти с двумя лошадьми и мулом.

— Наши планы изменились, Джакомо, — сообщил он садясь в седло. — Мы должны вернуться быстро, но не слишком.

Когда они ехали вдоль берега реки, Робин швырнул в воду ключ от хижины. Вокруг было мало людей, и никто их не окликнул. Но, подъезжая к дому Фильяцци, стоящему на улице, где теперь раскинулся парк, они услышали шум толпы и увидели мерцание огней. Робин испуганно натянул поводья, но Джакомо объяснил:

— Это его превосходительство вернулся из Эскуриала.

Конечно, нелепо было предполагать, что власти успели узнать о событиях на Калье де Форкас и принять меры.

— Джакомо, отведи лошадей в конюшню, почисть их и проследи, чтобы не осталось никаких признаков того, что их выводили этим вечером. Потом приведи мула назад с багажом и деньгами.

Робин спешился и, завернувшись в плащ, пробрался сквозь толпу к двери. Стоящий там Андреа собирался остановить его, но он сдвинул капюшон с лица, вошел в дом и поднялся по лестнице.

Когда Джакомо, выполнив поручения, принес багаж в комнату Робина, он нашел там не Карло Мануччи, а Джузеппе Марино, ожидавшего его.

— Одежду, которую ты купил, Джакомо, будешь носить ты. Деньги здесь?

Открыв холщовую сумку, юноша протянул ее слуге.

— Наполни свои ладони, Джакомо.

Но Джакомо отступил назад.

— Я поеду с вами, сеньор.

— Нет, Джакомо.

— Сеньор, я отлично знаю, что вечером произошли неприятности. Тем больше для меня причин вас сопровождать.

Робин был тронут его настойчивостью, но покачал головой.

— Я привык к тебе, Джакомо. Мы много времени провели вместе и стали добрыми друзьями. Твою преданность я буду помнить, даже если доживу до того времени, когда Эскуриал превратится в руины. Если бы мне грозила только та опасность, о которой ты упомянул, я бы, конечно, взял тебя с собой. Но, увы, Джакомо, в том, что мне предстоит сделать, тебе нет места. Пожми мне руку в память о нашей дружбе. Вот так! А теперь запусти ее в сумку и наполни как следует.

Когда Джакомо вынул из сумки руку, полную золотых монет, в его глазах блестели слезы.

— А сейчас, — продолжал Робин, — попроси Андреа узнать у его превосходительства, не может ли он уделить несколько минут Джузеппе Марино. Потом отведи мула на дорогу в Толедо и жди меня там.

Вскоре Андреа Ферранти постучал в дверь. Робин, успевший наполнить золотом кожаную сумочку на поясе и завязать большую сумку, последовал за ним в спальню, где Джованни Фильяцци сидел в халате над бокалом подогретого вина. Когда он увидел Робина, его лицо смягчилось.

— Оставь нас, Андреа, и стой у двери, не впуская никого!

Когда они остались вдвоем, Робин положил сумку на стол.

— Возможно, синьор, что в ответ за вашу доброту ко мне я возложил на ваши плечи много беспокойства.

— Мои плечи достаточно широки, Робин. И было бы странным, если бы я не проявил любезность к безымянному другу в Лондоне и мальчику, который много страдал и нашел дорогу к моему сердцу. — Он поднялся и положил руки на плечи Робину, лицо которого исказила гримаса боли, а из груди вырвалось рыдание. — Сядь и выпей со мной.

Усадив Робина, он налил ему полный бокал подогретого портвейна, а затем снова опустился на стул, не задавая вопросов.

— Повсюду ищут Карло Мануччи, синьор, — сообщил Робин и печально добавил: — Завтра начнется настоящая погоня.

— Карло Мануччи? — с недоуменным видом переспросил Фильяцци. — Кто это? Очевидно, итальянец.

— Могут начаться расспросы, — продолжал Робин.

— У меня? — усмехнулся граф Джованни. — Если это произойдет, мне придется выяснить у моего доброго друга короля Филиппа, должен ли я в разгаре труднейшей работы, убеждая генуэзских банкиров одолжить ему деньги, в которых он так отчаянно нуждается, подвергаться расспросам о каком-то неведомом Карло Мануччи. Знаешь, я сильно сомневаюсь, существует ли вообще этот парень. Давай лучше выбросим его из головы.

— Одной заботой у меня стало меньше, — с признательностью промолвил Робин, явно преувеличивший значительность Карло Мануччи в нынешних треволнениях испанского королевства. — А так как я принес вам ваши деньги назад, синьор, можете для убедительности продемонстрировать их Филиппу.