Читать интересную книгу Мать четырех ветров - Коростышевская Татьяна

Агнешка слегка покраснела, но комплимент пришелся ей по вкусу.

Лутеция танцевала с Драконом. Водяница время от вре­мени посматривала на нее, чтобы не упустить ничего важно­го. Вот музыка смолкла; Дракон увел свою даму. Агнешка пе­ревела дух и приняла от кавалера бокал рубинового вина.

— Надеюсь, обряд пройдет удачно и уже к завтрашнему утру в храмах Элории пробудится новый Источник. Знаете, как его называют? «Мать четырех ветров». Символичное на­звание.

Черепаха пожал алыми плечами.

— Четырех? Действительно…

— Ну да, четыре стихии олицетворяются четырьмя пото­ками.

— Восхитительная донья плохо усвоила мои уроки. Меня это печалит. Ваша легкомысленная подруга была более вни­мательна.

Агнешка немного обиделась. В чем в чем, а в учебе она могла дать фору кому угодно, а уж Лутеции Ягг и подавно.

— Ваши маги, — продолжал меж тем Дай, — обладают ограниченным воображением и отрывочными знаниями о природе магии. Зашоренный разум не может развиваться и…

— Так, значит, стихий пять? Припоминаю, вы говорили об этом. Огонь, вода, земля, связующий их ветер и… какая же пятая?

— На самом деле стихий больше. Магия безгранична и разнообразна в своих проявлениях. А какая стихия придет сегодня в этот мир, зависит от нашей маленькой княгини и от нас с вами.

— Я перестала понимать вас, учитель.

— Выбор. Сегодня рутенская девочка, внучка вашей ска­зочной бабы Яги, будет стоять перед выбором. И наша с вами задача не подпустить к ней никого, кто на этот выбор сможет повлиять.

— А если она не справится, если мы допустим промах? Что тогда произойдет?

— Мир не погибнет, не погаснет солнце, не сдвинется зем­ная твердь. Большинство жителей этого прекрасного мира продолжат жить, как и жили. Просто сначала немножко из­менится вера, мораль, отношение к ближнему и дальнему. Все это будет происходить незаметно для простых умов. И в один прекрасный день на главной площади Кордобы прове­дут, к примеру, первое человеческое жертвоприношение. Вы напуганы, дорогая? Я вовсе не хотел, чтобы в ваших аквама­риновых глазках появились слезы.

Агнешка с удивлением поняла, что пожилой маг… флир­тует!

— Где ди Сааведра? — Незаметно подошедший Дракон разрушил неловкость момента. — Я не вижу его в зале.

— Он отправился за город, проверять караулы у провала.

Князь помрачнел и вполголоса ругнулся.

— Донья Брошкешевич… — Тут взгляд синих глаз уперся в хинянина, Влад запнулся и под руку отвел Агнешку на не­сколько шагов в сторону. — У вас нет какой-нибудь личной вещи нашего алькальда? Он вам, случайно, ну не знаю… клок волос на память не дарил?

Водяница фыркнула.

— Локоны обычно дарят женщины. Может быть, медаль­он?

— Нет, это металл. Мне необходимо что-то, на чем мог со­храниться его запах.

Агнешка отрицательно мотнула головой и отчаянно по­краснела. Но Дракон смотрел на нее с такой мольбой…

— Держите! — Из-за отворота рукава девушка достала за­маранный кружевной платочек. — На ткани кровь, я как-то случайно прокусила его губу…

— Вы лучшая! — Влад легонько поцеловал ее в лоб. — Боги да благословят ваш огненный темперамент вкупе с сен­тиментальностью.

— О чем вы беседовали? — спросил Цай, когда Дракон удалился. В вопросе Агнешке послышался оттенок настоя­щей мужской ревности.

А может, и не послышался, потому что все театральное представление водянице пришлось провести спиной к сце­не — ее кавалер об этом позаботился, выбрав для нее стул, спрятанный за массивной колонной. Агнешка бегло говори­ла на франкском, поэтому искренне смеялась над двусмыс­ленными шуточками, озвученными лицедеями.

— Наш рутенский кабальеро уверенно держится на сце­не, — комментировал маг, который себя зрелища не лишал. — Деревянный голем удачно оттеняет его габариты. Интересная магия задействована в активации этого создания. Не знал, что доксы научились вдыхать жизнь во что-то, кроме глины.

Когда пьеса подошла к кульминации и зал ахнул, Агнеш­ка не выдержала — вскочила и выглянула из-за колонны. Дракон был хорош, ослепительно хорош. Его тело, будто вы­точенное из цельной глыбы чистейшего льда, сияло, а глаза горели таким величием, что у княжны перехватило дыхание.

— Что есть физическое совершенство в сравнении с внут­ренним? — проворчал Цай.

— А что вас привлекло во мне, учитель? Неужели мой ум? — шаловливо спросила водяница. — Или все же мои юные прелести?

Цай улыбнулся:

— Я всего лишь мужчина, дорогая.

В ушах стучит кровь, я вдыхаю, расправляя легкие. Голо­ва кружится. Монотонный стук сменяется звоном, я ощущаю в руке нечто маленькое и плоское. Зеркальце? Я подношу его к лицу. Действительно, щека чем-то измазана. Вот ведь зама­рашка! Оттираю пятно. Оглядываюсь, медленно повернув голову. Медички куда-то испарились. На галерее я в одино­честве. Мэтр Пеньяте в нетерпении переминается далеко внизу. Я вздергиваю подбородок и ступаю на лестницу. Полы балахона развеваются, тонкий шелк ласкает кожу. Ощущение такое острое, что хочется зажмуриться. Звон в ушах нарастает. Щелчок!

— …Я всего лишь мужчина, дорогая…

— …Вульгарное зрелище, белый цвет ей абсолютно не к лицу…

— …Эта вещь позволит им отыскать алькальда, поторо­пись…

— …К сожалению, теперь мы не сможем убрать князя без­болезненно… все члены тайной курии… да, девчонка постара­лась… на континенте… лучше там подослать верных людей… не попробуем — не узнаем…

Кажется, я могу слышать всех, кто говорит сейчас в зале. Причем слышать одновременно.

Скрипучий тенорок Бромисты:

— Видал, как зрители на князя нашего пялились? Как ты думаешь, почему? Потому что красавец? Ну и поэтому тоже, конечно. Но он, во-первых, мужчина. Человек то есть. Мне-то раздевайся не раздевайся, хоть три шкуры рубанком с себя сними, все равно эффект не тот будет. Завидую? Ко­нечно, завидую! Хочу ли человеком стать? Конечно, хочу…

Хрустальный смех Агнешки, чье-то неаппетитное хлюпа­нье, тяжелое дыхание…

— Вы смущаете меня, сударь…

Что же со мной происходит, ёжкин кот?!

— Иди и сделай, что должна, — звучит в голове. — Просто иди и сделай. Не отвлекайся на мелочи. Пусть этот против­ный старик освободит тебя от пояса, и ты разбудишь «Мать четырех ветров».. Иди, иди, иди…

Что-то опять щелкает. Я просыпаюсь.

— Донна позволит ей помочь? — Сестра Матильда под­хватила меня под локоть с другой стороны.

По лестнице я спускалась на манер вещей старицы, ведо­мая под руки, с заплетающимися ногами. Только что слюни по подбородку не текли. Ну, то есть я на это очень надеялась.

— Сударыня! — поклонился ректор. — Пройдемте.

Я оттолкнула помощниц и гордо прошествовала к алтарю.

— Прошу вас стоять ровно и развести руки в стороны, — приказал Пеньяте. — Как только пояс будет снят, я активи­рую защитный полог, и ни одно живое существо не сможет проникнуть к алтарю до окончания обряда.

Я кивнула.

— Перед вами на постаменте разложены части головолом­ки, которую вам предстоит собрать.

Я снова кивнула, подумав, что чего-нибудь в этом роде и ожидала. Мне на глаза попался лист с нотами, тонкие метал­лические трубки, ноздреватый камень с выбитыми рунами, мерцающее перо, обруч, похожий на те, которые вставляют в нижние юбки для придания формы кринолину. Там еще мно­го чего лежало, но я решила не отвлекаться.

— Во времени вы не ограничены. Приготовьтесь, сейчас к вам вернется сила.

Ректор поднял над головой ключ, вызвав во мне мимолет­ный испуг, пробормотал нечто вроде — «раз-два-три-понеслась» — и прицельно тюкнул меня… по темечку.

Пояс громыхнул по дощатой сцене. Я задохнулась — то ли от возмущения, то ли от ворвавшегося в легкие свежего мор­ского воздуха. И пока я пыхтела, Пеньяте нагнулся, поднял с пола свое пыточное орудие и юркой змейкой соскользнул с возвышения.

С потолка на него несся воздушный смерч, но огневик ока­зался проворнее. Он хлопнул в ладоши, прокричал свою тара­барщину, и меня накрыла тишина. Будто огромная ладонь опустилась над сценой, и пространство разделилось на «здесь» и «там». Там была жизнь, было движение. Пока не очень заметное, осторожное, будто гости ожидали, что кто-то подаст знак к продолжению праздника. Или некто не выдер­жит и первым подзовет к себе лакея с напитком, или махнет музыкантам, чтоб те грянули что-нибудь развеселое. Пока же толпа настороженно смотрела исключительно на меня. Я ско­льзила взглядом по лицам, не узнавая, и только остроносый лик Бромисты привлек мое внимание, на мгновение, не боль­ше. Бывший атаман Колобок широко мне улыбнулся, как бы поддерживая. Я улыбнулась в ответ и решила заняться делом.

Что мы имеем? А имеем мы предположительно ту самую «мать» тех самых «ветров». И число им — четыре, столько же, сколько выемок на этом замечательном обруче. Значит, вот эти вот трубочки, если расположить их, сориентировав по сторонам света…