Понедельник, 11 декабря. С каждым днем я все более увлекаюсь живописью. Я не выходила целый день, я занималась музыкой, и это подняло мой дух и сердце.
Нужно было два часа разговора о русской истории с дедушкой, чтобы привести меня в обычное состояние духа. Я терпеть не могу быть такой чувствительной… В молодой девушке это состояние близко… ко многому… провинциальному… Дедушка – живая энциклопедия.
Я знаю человека, который меня любит, понимает, жалеет, полагает жизнь на то, чтобы сделать меня счастливою, который готов для меня на все и который никогда не изменит мне, хотя и изменял прежде. И этот человек – я сама.
Не будем ничего ждать от людей, от них мы получаем только обманутые надежды и горести.
Но будем твердо верить в Бога и в свои силы. И, право, раз мы честолюбивы, оправдаем же чем-нибудь наше честолюбие.
Понедельник, 18 декабря. «Я в отеле «Люксембург» с моими сестрами; если можешь, приезжай сейчас же».
Ровно в час я отправляюсь по этому приглашению и спрашиваю себя опять: прилично ли это? Вместо всякого ответа тетя Елена и мой злополучный отец подошли к моей карете и нежно увели меня к себе.
Понедельник, 25 декабря. Вчера мы уехали из Сан-Ремо: отец, мама и я. Что я думала во время путешествия? Но прелестные мечты, заоблачные фантазии заглушали все другие чувства и создали, как обыкновенно, жизнь, не имеющую ничего общего с людскими делами.
1877 год
Ницца. Среда, 17 января. Когда же я узнаю, наконец, что такое эта любовь, о которой так много говорят?
Я бы любила А., но я его презираю. Ребенком я любила до экзальтации герцога Г. Я любила его за богатство, знатность, за его эксцентричность и благодаря моему воображению, не знавшему границ.
Вторник. 24 января. Вчера вечером у меня был припадок отчаяния, доходивший до стонов и побудивший меня потопить в море столовые часы. Дина побежала за мною, опасаясь какого-нибудь мрачного намерения, но дело касалось одних только часов. Они были бронзовые, с изображением Павла без Виргинии, с удочкой и в хорошенькой шляпе. Дина пришла ко мне; часы, кажется, очень забавляют ее; я также много смеялась.
Бедные часы!
К нам приехала княгиня Суворова.
Четверг. 1 февраля. Наши дамы собирались ехать в Монако, чтобы проиграть приятным образом несколько сотен презренных франков. Я отговорила их, сказав исполненную горечи речь, и мы с мамой отправились с визитом к графине В., которая так любезна и у которой мы давно не были, словно какие-нибудь невежи.
Я видела «Горациев». Слово Рим двадцать раз раздалось в моих ушах, прозвучав, прекрасно, чудесно.
Вернувшись домой, я читала Тита Ливия. Герои, складки тог… Капитолий… Купол… маскарад, Пинчио!.. О, Рим! Чтобы понять его как следует, нужно прочесть Гоголя. В Риме чувствуешь себя, как на вершине мира. Страна, обладающая тем, что имеет Италия, может считаться самой богатой в мире. Италия вызывает у меня такой восторг, такие душевные порывы, которые я могу выразить только в пении.
Что можно любить после Италии? Конечно, Париж – средоточие цивилизации, интеллигенции, мод. В этом городе можно жить приятно. Но при этом нельзя не мечтать о божественной, полной несказанной красоты и таинственной прелести стране, очарование которой не передать никакими словами. В Париже нет той тишины и поэзии, тех божественных радостей, которые доставляют человеку природа и красота Италии.
Рим. Четверг, 8 февраля. Я заснула в Винтимиле, проснулась только в Риме, как физически, так и нравственно. Против моего желания, мне пришлось остаться до вечера, так как поезд в Неаполь отходит только в 10 часов. Целый день в Риме!
В девять часов вечера я покидаю Рим, засыпаю, и я в Неаполе. Впрочем, я недостаточно хорошо спала, чтобы не слышать, как какой-то несговорчивый господин жаловался кондуктору на присутствие в вагоне моей собаки. Любезный кондуктор однако оставил нашу собаку в покое.
И вот я в Неаполе. Так ли бывает с вами? При приближении к большому и красивому городу, я волнуюсь, беспокоюсь, я чувствую желание овладеть городом.
Больше часа едем мы в гостиницу «Лувр». Суматоха, крики и чудовищный беспорядок.
У здешних женщин огромные головы; точно это женщины, каких показывают в зверинцах вместе со змеями, тиграми и т. п.
В Риме я люблю только то, что сохранилось от древних времен. В Неаполе красиво только то, что ново.
Суббота, 31 марта. К чему жаловаться? Мои слезы ничему не помогут, и я осуждена на то, чтобы быть несчастной. Еще это, а потом слава художника… А если мне не удастся?! Будьте спокойны, я не стану жить для того, чтобы плесневеть где-нибудь в семейных добродетелях.
Я не хочу говорить о любви, потому что я употребляла это слово из-за пустяков. Я не хочу призывать Бога, я хочу умереть.
Я так мало жила, а в жизни все было против меня. И во мне все также бессвязно и противоречиво, как мое писание. Ненавижу себя, как всякое ничтожество!
Господи Иисусе Христе, дай мне умереть! Я мало жила, но испытала много, все было против меня. Я хочу умереть, все во мне так же бессвязно и противоречиво, как мое писание, и я ненавижу себя, как всякое ничтожество. Умереть… Боже мой! Умереть! Довольно с меня! Умереть тихой смертью с прекрасной арией Верди на устах… Теперь ничего злого не пробуждается во мне, как прежде, когда я хотела жить на зло, чтобы другие не радовались и не торжествовали. Теперь мне это безразлично: я слишком страдаю.
Неаполь. Пятница, 6 апреля. Король Виктор Эммануил приехал вчера, и сегодня, в десять часов утра, сделал визит прусскому принцу. В минуту его приезда я находилась на лестнице, и когда он был лицом к лицу со мною, я сказала:
– Два слова, ваше величество, сделайте милость.
– Что вам угодно?
– Решительно ничего, ваше величество, я хочу только иметь право всю жизнь гордиться тем, что со мной говорил лучший и любезнейший из королей.
– Вы очень добры, благодарю вас.
– Это все, ваше величество.
– Я очень благодарю вас, я не знаю, как благодарить вас, вы очень добры.
И он обеими руками пожал мою левую руку. Теперь я буду носить перчатки целую неделю. Я и пишу так оттого, что я в перчатках. Хороши будут через неделю мои ногти.
Что скажете вы обо мне? Я не слишком испугалась.
Делая то, что я сделала, я предвидела все, кроме себя самой. Всякой другой такая выходка доставила бы кучу удовольствия, мне же кучу неприятностей. Я обречена на несчастия.
Денгоф приехал из дворца, где принц отдал визит королю. Адъютант короля сказал: «Как странно было со стороны молодой девушки стать на дороге короля!». А принц сказал королю, что девушки в России восторженно любят царскую фамилию, что для императора они готовы на все и что они так же чисты, как ангелы небесные. Благодарю вас, колбасники!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});