На нас навалилась общая усталость — слишком долго мы занимались делом разрушения, это сказалось на моральном духе команды. Романтичный ореол, первоначально окружавший нашу деятельность, давно исчез, стертый памятью о жертвах. Встречаясь каждый день лицом к лицу с пленными, мы узнали противника значительно лучше, чем участники грандиозных, но обезличенных сражений на земле или массированных воздушных бомбардировок. Мы почувствовали, что наш «промысел», хотя и полезен для военного потенциала страны, имеет немало отрицательных сторон. И хотя мы старались максимально снизить потери среди торговых моряков, от фактов никуда не денешься: мы убили более шестидесяти матросов, выполнявших свою работу.
Чрезвычайно неприятно смотреть в лицо врага, когда он умирает. Значительно проще использовать средства, позволяющие видеть происходящее издалека, — перископы, прицелы, угломеры. Очень трудно слушать голос противника, рассказывающий о далеком доме, о мирной жизни, о дискомфорте, который вы вместе вынуждены делить. Куда проще слышать его голос, искаженный яростью, по радио или читать газетные статьи.
Было бы нечестно заявлять, что нас одолело раскаяние, что мы разуверились в правоте нашего дела и предали свою страну. Мы были далеки от этого. У нас была работа, и мы продолжали ее делать. И я не стану утверждать, что мысль о шестидесяти мертвых моряках отвратила нас от цели или показалась слишком высокой ценой за «успехи». На обширных континентальных фронтах, в городах и деревнях умирали или были близки к смерти миллионы солдат, сотни тысяч гражданских лиц, причем в обстоятельствах намного худших, чем наши так называемые «противники». Да и наша гибель, если она нас настигнет, будет совсем не такой, как на земле. Получилось так, что все наши схватки, часто разделенные во времени несколькими неделями, а в пространстве — сотнями миль, приобрели особую личную значимость. Когда люди каждую минуту противостоят силам природы, между ними рано или поздно возникает некое подобие кровного родства. Общие испытания всегда роднят, даже с противником.
Эти чувства не разделялись нашими соотечественниками, оставшимися дома. Обладая привилегией слушать не только наши, но и британские радиопередачи, я был потрясен количеством высвобожденной ненависти. Между тем меня чрезвычайно интересовали политические трансляции на английском языке и выпуски новостей Би-Би-Си. Стараясь сохранять объективность, я пришел к выводу, что, вещая своему народу и союзникам в Европе, англичане, по крайней мере, стараются придерживаться фактов. О передачах, которыми партия потчевала наших соотечественников, того же сказать я никак не мог. Такие трансляции распространяли самые дикие и беспочвенные слухи. Их абсурдность была очевидна любому человеку, хотя бы частично владевшему информацией.
Одним из слухов, вызывавшим постоянное раздражение у Рогге и остальных офицеров «Атлантиса», было утверждение, что «Арк Роял» потоплен. Сегодня я уже могу сказать, что одновременно с голословными заявлениями министерства пропаганды о бесславной гибели авианосца берлинское адмиралтейство снабжало нас разведывательной информацией о его предполагаемом местонахождении.
Обман не может не повлиять на мораль людей, которым приказано слушать только собственное радио и безоговорочно полагаться только на него. Зная, как в этом случае, что подобные заявления не только безосновательны, но и откровенно лживы, мы подвергали сомнению и другие сведения, многие из которых, не сомневаюсь, были правдивыми. И все же мы делали все от нас зависящее, чтобы скрыть это от команды. Такова была наша преданность делу или желание поддержать самоуважение, прибегнув к обману. Скандал с авианосцем «Арк Роял» скоро стал широко известен и вызвал немало обоснованно циничных комментариев.
На этой стадии войны мы не были вынуждены подчиняться строгой партийной дисциплине, дисциплине, которая позже сковала ряды вооруженных сил. Мы были настолько автономны (иначе говоря, сравнительно недоступны), что, составляя ежедневные сводки новостей для команды, я мог ссылаться на Би-Би-Си и радио нейтральных стран.
Я был сам себе цензором: прежде чем довести информацию до сведения команды, я слегка «обрезал» то, что предлагала британская пропаганда, но использовал их новости, ничего не искажая. Новости были нам жизненно необходимы, и, если нам их не могли или не хотели сообщить, было только справедливо получать их из других источников. Такова была моя точка зрения. Однако позже наше правительство решило, что подобные попытки недостаточны, чтобы правильно настроить моряков. Их следовало заставить проникнуться философией «нового порядка», а сей предмет был слишком свят, чтобы доверить его любителям. Поэтому на многих кораблях появились политические офицеры, значительно усложнив ситуацию, поскольку теперь многие действия обсуждались за спиной человека, их совершившего.
Именно благодаря Би-Би-Си служба новостей «Атлантиса» узнала две новости, значительно опередив пропагандистскую сеть Геббельса. Не стану утверждать, что мы первыми получили эту информацию, но что первыми предали ее гласности, это точно.
Первым поступило сообщение о потере «Кетти Бревиг» (нашего призового танкера) и «Кобурга» (которому она передавала топливо в редко посещаемых водах недалеко от Сейшельских островов), где их настигли крейсера «Леандр» и «Канберра». Затем поступила информация о гибели нашего коллеги-рейдера «Пингвина» (корабля-33). Он был атакован и потоплен в Индийском океане. Немецкий корабль затонул, не спустив боевого флага и до последней секунды не прекратив огня. Все члены команды, за исключением тридцати человек, погибли.
«Пингвин» прожил недолгую, но яркую жизнь. Ему нередко удавалось выходить невредимым из, казалось бы, безнадежных ситуаций. Покинув Германию в июне, «Пингвин» сначала был вынужден уходить от преследования британской субмарины, а потом — британского вспомогательного крейсера. Он действовал на австралийских торговых путях и отправлял домой пленных. Пятьсот двадцать человек было отправлено на захваченном в качестве приза танкере.
Никто не сомневался в истинной доблести офицеров и команды «Пингвина», и мы искренне горевали о потере. Эта трагедия стала нашим личным делом, поскольку затронула корабль, который мы хорошо знали, выполнявший ту же миссию, что и «Атлантис». Его команда делала то же дело и испытывала такие же трудности, как и мы, и ее судьба заставила нас в очередной раз задуматься о своей собственной. Но едва мы успели пережить шок, связанный с гибелью «Пингвина», как Би-Би-Си передало другое сообщение о другом сражении, имевшем огромное влияние на наши будущие планы:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});