пополз в нашу сторону. То, что было корнями, теперь — задние лапы. Ветви — лапы передние. И, что тех, что тех, больше двух.
— Это кто⁈
— Леший!
— Ты же говорил, что он редкий!
— Так и есть! Повезло нам…
Вот же йок! Со слов Матвея, этот зверь в Темнолесье опаснее всех. Только даром и бить. А где дар? Нету дара. Шкура там, что кора — копьём ранить почти невозможно. Топором только. И то тем, что потяжелее моего маломерка.
— С ранеными — назад! Остальные — ко мне! Рубить лапы! Копьём — только в глаз!
Вот и дело по мне. Я из всех самый шустрый. Попробую ослепить чудище. Глазья мелкие и их целых четыре — по одному на каждой из сторон сидящей на толстой шее башки. Леший может и на задних лапах ходить, но быстрее перемещается, если на все упадёт, как сейчас. Ох и мерзкая тварь. То ли толстая змея с ножками, то ли гигантский жук-палочник. Длины в нём сажени четыре, толщины — два обхвата. А вот лапки, в сравнении с телом, короткие. Оттого и не быстро бежит. Кабы не раненые, могли бы, пожалуй, удрать.
— Разошлись! Не кучкуемся!
Только выполнили приказ, как зверюга уже рядом с нами.
Ого! Оно прыгать умеет! Распрямившиеся разом конечности бросают живое бревно на три шага вперёд. Выбранный для атаки Шило едва успевает отпрянуть. У бывшего хозяина ткацкой артели долей под завязку. С Предземья с потолком уплывал. Из местных бы кто мог попасться, а так сразу три топора обрушиваются на передние лапы чудовища.
Есть! Из ран выступает густая почти чёрная кровь. Не такой он и страшный. Сейчас изловчусь и…
Попал! Один глаз долой! Лешего аж скрутило всего. Выгнулся гусеницей и, поднявшись на задние лапы, затряс напоминающей пень с дырой-пастью башкой.
— Осторожнее!
Поздно! Сдуру сунувшийся к чудовищу Редька не успевает отпрыгнуть. Толстое живое бревно резко падает на бедолагу-архейца и придавливает беднягу к земле. Тут без шансов — он мёртв. Хруст от сломанных рёбер перебил прочий шум.
— Получай!
Сёпа всаживает свой здоровенный топор в подставившуюся переднюю лапу зверя. Та уже была с раной. Теперь до кости дыра. Леший быстро разворачивается на месте, чтобы броситься на обидчика. Бью в подскоке копьём, но удар не доходит до цели. Хитрый гад чуть крутнулся вдоль собственной продольной оси, и наконечник оружия клюнул кожу-броню.
— Не подлезать под него! Наша сила в проворстве!
Зверь мечется среди деревьев, пытаясь поймать Сепана, но куда там — Метла прячется за стволы, петляет зайцем. Леший никак не может подобрать момент для атаки. Мы все тоже кружим рядом с тварью, стараясь достать его в выпадах. Народ рубит, я колю. А оно не так просто, как мне показалось сначала. Живое бревно постоянно в движении. Пойди, подберись к морде. Тут разве, что сам подставится.
И вот подходящий миг — на время забыв про Сепана, зверь бросается на Матвея, удачно рубанувшего одну из его задних лап. Чёрный глаз оказывается повёрнут ко мне. Я не мешкаю — колю в длинном выпаде с двух коротких шагов.
Половина долой! Только дальше что? Оба буркала, что остались у зверя, смотрят под очень неудобным углом для атак — одно вверх, другое вниз, расположившись на соответственно верхней и нижней частях здоровенной башки. Ему самому-то, что видно теперь?
Народ тут же воспользовался ущербностью зверя, подлетев с боков.
Ага, как же. Леший просто провернулся вдоль тела, и глаза из прежних: верхнего и нижнего моментально превратились в новые: левый и правый.
Один безымянный из местных по кличке Носок не ожидал от живого бревна такой хитрости и, на миг растерявшись, не успел вовремя отпрыгнуть, а, как и планировал, рубанул топором лапу зверя, пусть и не ту, в которую метил. Эта ошибка стоила ему жизни. Леший дёрнулся в сторону человека и схватил его своей дырой-пастью, не имевшей привычных двух челюстей, а усыпанной по кругу клыками, словно вставленная в жерло бочки пила. Две секунды, три резких рывка — и откушенная половина человека скрылась в зеве чудовища.
— На!
Злость заставила прыгнуть. Проклятая тварь! Копьё мало того, что вошло чётко в глаз остриём, так ещё и пробилось вглубь на ладонь и застряло.
Меня бросило в сторону. Зверь мотнул головой, а я вместо того, чтобы отпустить копьё, попытался его сдуру выдернуть. Зря. Короткий полёт аккурат привёл меня в ствол головой. Сполз по дереву. Где клятый леший⁈
Вот йок! На меня опускаются две короткие толстые лапы с когтями-кинжалами. Не отпрыгнуть уже.
Толчок в бок. Лечу в сторону. Позади хруст и крик. Кувыркаюсь по земле. Тут же вскакиваю и нахожу взглядом зверя.
Ослеплён! Предз по кличке Охотник завершил моё дело. Вместо последнего глаза дыра с чёрными подтёками крови. Теперь чудище не опасно. Добьём.
Только… Кто это?
Ёженьки… Вот, кто вытолкнул меня в крайний миг! Матвей! Командира оттаскивают от беснующегося вслепую чудовища. Рубаха и тело под ней разодраны сверху донизу. Грудь в крови. Рана страшная. Как же так…
Мгновенно забываю про лешего. Семена, бобы — всё пустое. Пусть тут бесится пока не подохнет от голода. Огибая ревущую тварь, мчусь к Матвею. Командир меня спас. Да, по воле Мехмеда, возможно, но отдать свою жизнь… Не позволю! Не так! Не сейчас!
— Жив⁈
Барсук с Домовихой, оттащившие в сторону раненого, смотрят с грустью.
— Сейчас отойдёт.
— Молчун!
Где он⁈ С лешим не бился. Вспомнил! Он и Шило тащили носилки. Лима местным не потянуть — сил не хватит.
Далеко ушли? Нашёл взглядом.
— Молчун! Быстро сюда!
Тут полсотни шагов. Дождь, рёв лешего, крики товарищей, старающихся добить ослеплённого зверя, дорубив ему лапы. Неужели не слышит? Но ведь видит же. Пусть попробует только…
Бежит! Понял, чего я хочу? Лучше бы да. Уговаривать времени нет. Сейчас буду приказывать.
— Лечи! Живо! Помрёт — ты за ним!
— Чего…
Это Барсук удивляется. Молчун-то как раз в миг всё понял.
— Он ту нору закрыл, что нашли возле царского логова. Я всё видел. Он лекаря дар получил. Лечи! Быстро!
— Пошёл ты!
— Охотник! Метла! Все ко мне!
Эх, Глиста рядом нет. Его бы все сразу послушали.
Но и меня тоже слышат и слушают. Бросив танцы вокруг ослеплённого чудища, народ бегом несётся сюда.
— Лечи! Живо! Иначе…
— Дар найдут. Всё равно найдут, — не даёт мне закончить Змей.
Он из