– В тот же вечер Юст Вессер с расколдованным страдальцем крепко выпили. Доблестный труженик пера отлично помнит, что они знакомились, глубоко уважали друг друга и задушевно жаловались на несправедливое устройство мира. Похоже, этот мистралиец – такой же бард-неудачник, как и Юст, и они нашли друг друга. Но вот имени собутыльника наш великий драматург припомнить не может по причине глубоких провалов в памяти.
– Бард-мистралиец? Вот и не верь после этого в судьбу! Если он не исчезнет, а вольется в Ольгину новую компанию, она точно примет его за шутку богов.
– Богов нет! – категорично заявил неисправимый шут.
– Что я слышу? А кто не далее как три дня назад пообещал в них уверовать?
– Я погорячился.
– Лучше расскажи мне, как поживает твой приятель из «Дельты», к которому ты ходишь в гости.
– Да не хожу я к нему, – погрустнел Жак. – Уж луну как не хожу. Его на другую точку перевели. Вы же в курсе, у них там сейчас после всех этих разборок не хватает агентов, поэтому оставшихся перетасовали. А новенького, который сейчас за него, я не знаю и соваться не рискую.
– А как же тот вопрос, который я еще три луны назад просил выяснить?
– Это какой?
– Помнишь, ты обещал узнать, что нашли в квартире после твоей смерти?
– Ой, мать моя… порядочная замужняя женщина… Я совсем и забыл! Ведь спрашивал, и давно, а вам рассказать отчего-то забыл… Наверное, из-за того бардака с детонатором. Узнавал Макс об этом деле. Ничего подозрительного в квартире не нашли, за исключением одной странности. Пол был залит средством для чистки унитазов. Похоже, ваша гипотеза таки сбывается!
– Извини, но унитаз здесь при чем?.. Ах, кажется, понимаю! Дезинфекция? После твоего «партнера по обмену» на полу должны были остаться пятна грязи и крови. А ребята торопились откланяться. Поэтому пол мыть не стали и просто полили дезинфицирующим раствором. Я правильно мыслю?
– Абсолютно. Могу еще добавить, что после такого термоядерного средства там не осталось не то что пятен, а даже микроскопических частиц, пригодных для криминалистического исследования. А вот был ли «партнер» жив или мертв – узнать не представляется возможным.
– Полагаю, труп они бы уносить не стали.
– Разумно. Но когда вязали всю эту шайку, мага так и не нашли.
– Насколько я знаю, верхушка всей этой шайки до сих пор на свободе и даже не выявлена. Почему?
– Ох, ваше величество, я всем сердцем верю, что уж вы бы выявили. Но у нас некоторые методы выявления запрещены, поэтому палач и ментоскоп исключаются. А доступными методами добраться до богатых и влиятельных людей очень сложно.
Шеллар усмехнулся и мечтательно посмотрел на свет сквозь бокал, наполненный густым багровым напитком.
– Может, господам помочь? Если мне предоставят все материалы дела и немного дополнительной информации, я убедительно докажу, что для успешного выявления преступников палач вовсе не обязателен.
– Ваше величество, да кто ж их вам предоставит? Это же опять получится контакт!
– А жаль, – ностальгически вздохнул король.
И любой человек, знающий его так же хорошо, как Жак, понял бы без слов, что для его величества не так важен был результат несостоявшегося расследования, как сам процесс.
Жизнь понеслась, как знаменитая гоночная колесница эгинского короля, громыхая и подпрыгивая на ухабах, кренясь на поворотах и стремительно обгоняя медлительных соперников. В клубах пыли и топоте копыт она мчалась, сминая дни и недели, как километры дороги, не оставляя времени оглянуться назад и осознать прожитый день. Все происходило так быстро, что Ольга не успевала удивляться и, махнув рукой на всевозможные чудеса, решила принимать жизнь такой, как есть, и не морочить себе голову лишними сомнениями и размышлениями. Тем более что жизнь, похоже, налаживалась, хотя на такой скорости точно определить было сложно.
Желтую луну Ольга встретила уже ученицей великого барда и формальной совладелицей небольшого здания на углу Трех Кистей и Карнавальной. Здание было известно в народе как Погорелый театр, и причиной такого пессимистического прозвища служил незамысловатый факт, что все предыдущие владельцы благополучно прогорали в течение года. Вторым совладельцем являлся король, что гарантированно должно было положить конец дурной славе ни в чем не повинного помещения. Чтобы ухитриться прогореть при спонсорстве короны, пришлось бы очень постараться.
Его величество воспринял Ольгино убыточное желание как нечто само собой разумеющееся. Особой радости не проявил, хотя совсем недавно напоминал, что не любит оставаться в долгу. Но и на бедность не пожаловался. Пару минут что-то посчитал в уме и сделал вывод, что Ольгин театр и будущая больница для бедных, которую обязательно попросит Тереза, все равно обойдутся казне дешевле, чем дракон. И уж куда дешевле, чем лично его величеству обошлась Этель.
Будущий наставник первым делом выпросил аванс и пропал на пару дней. Вопреки опасениям, что он не удержится от немедленного пропития всей выданной суммы, маэстро вернулся трезвым, чистым и прилично одетым. Видимо, все, что рассказывал Жак о местных методах лечения алкоголизма, было правдой, так как с тех пор главный режиссер Погорелого театра не только сам не прикасался к спиртному, но и всех остальных за это гонял. Ольга без сожаления отдала Жаку проспоренную бутылку, втайне радуясь, что хоть на этот раз ее невезучесть сработала в правильном направлении. Несмотря на то, что первое время на бывшую знаменитость жалко было смотреть, мозги он пропить не успел, и поговорить с ним было одно удовольствие. Если, конечно, не обращать внимания на вечную скорбь в глазах и несколько нервные манеры.
Историю своего падения маэстро поведал ученице во время первого же серьезного разговора, который между ними состоялся. Ничего нового и выдающегося в этой истории не обнаружилось, и единственный вывод, который сделала для себя Ольга, – у бедного наставника была чересчур активная и неистребимая совесть. Если подумать, ничего преступного он и не сделал. Ну, уволил друга и перестал с ним общаться. Причем не по доброй воле, а сверху придавили. Можно подумать, эта роль в мюзикле была единственным источником существования маэстро Эль Драко и он пошел с сумой по миру, ее лишившись. Парень, конечно, имел полное право обижаться, но от высказывания своих обид в столь резкой форме мог бы и воздержаться. Неужели сам не видел, что Карлос и без его упреков тихо догорает со стыда? Запил маэстро резко и внезапно, когда в один и тот же день узнал об аресте бывшего друга и прочел текст новой пьесы, рекомендованной к постановке. Хотя в несчастьях Эль Драко никакой вины Карлоса не было, совесть не желала молчать. А пьеса, состряпанная каким-то полуграмотным, но политически правильным идиотом, весьма наглядно явила бедному барду его дальнейшую судьбу. Ковыряться в этом навозе до конца своих дней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});