– Мадемуазель Ла Фарж, – вежливо произнес он, взяв ее руку и поднеся к губам.
От этого прикосновения легкая дрожь пробежала по телу Ортанс.
– Мсье Сент-Сир, – прошептала она, вспомнив о хороших манерах.
– Ваш отец рассказывал мне о вас, и я вижу, что он нисколько не преувеличил.
– Я удивляюсь, что он вообще что-то вспомнил о своей дочери, – ответила она, не в состоянии подавить раздражение.
Жильбер был недоволен словами девушки, но решил не обращать внимания, переключив его на Фабрицио.
– Говорил же я вам, что ради нее стоит сюда приехать, – сказал он самодовольно. – Ну, Сент-Сир, что скажете? Договорились мы с вами или нет?
– Я бы хотел услышать, что скажет мадемуазель Ортанс по поводу ваших планов продать ее мне, – отозвался Фабрицио.
– Папа! – закричала Орти, отшатываясь в изумлении. – Мсье Сент-Сир, конечно, шутит. Вы не можете продать ваше единственное дитя!
– Успокойся, дочка, – сказал Жильбер, взглянув с упреком на своего партнера. – Я не стал бы употреблять таких слов. Господин Сент-Сир великодушно предложил оплатить все мои долги и финансировать мое предприятие в Италии в благодарность за то, что я предоставляю ему возможность сделать подходящую партию. А ты, моя дорогая, великолепно ему подходишь.
Орти вся напряглась и в одно мгновение забыла о десяти годах муштры.
– Простите, папа, но я отказываюсь выходить замуж за мсье Сент-Сира! Я предпочитаю остаться в монастыре.
Жильбер взмахнул рукой, и раздался громкий звук пощечины. Фабрицио сделал было угрожающий шаг в сторону Жильбера, но в последний момент благоразумие победило, он пожал плечами и вернулся на место, рассудив, что отцовское наказание оправдано непокорным поведением дочери.
– Жильбер! – воскликнула Лили. – Зачем прибегать к насилию? Девчонка поступит так, как ей велят, хочет она этого или нет.
– Конечно, ты права, дорогая, – виновато ответил Жильбер. – Прости меня, дочка, но я не потерплю непослушания. Я дал слово Сент-Сиру, что монахини тебя воспитали подобающим образом. А ты подводишь меня.
Хотя он говорил мягким тоном, его слова не оставляли сомнения в том, что он не позволит никому сорвать свои планы. Орти знала, что никакие мольбы не заставят отца свернуть с выбранного им пути. Придется ей стать женой Фабрицио Сент-Сира, если он того пожелает, и покинуть свою любимую Францию. Все еще ощущая боль от отцовской пощечины, она опустила голову, чтобы скрыть слезы боли и бессилия.
– Ну, Сент-Сир? – нетерпеливо повторил Жильбер. – По нраву ли вам моя дочь? Берете ли вы ее в жены?
Наблюдая за девушкой сквозь полуприкрытые веки, Фабрицио увидел, что она покорилась отцовской воле. «Может быть, все-таки она мне подойдет», – подумал он, разглядывая плавный изгиб ее высокой груди под невзрачным одеянием. Ее юная женственность была притягательна, и трудно было этому противиться, даже такому человеку, который дал зарок отказаться от подобных соблазнов. Если ее еще одеть как следует… Он перевел взгляд с бесформенного платья на уродливый апостольник, скрывавший ее волосы. Внезапное желание охватило его, и он не смог удержаться.
– Снимите ваш головной убор, Ортанс, – приказал он.
Взгляд затуманившихся от слез фиалковых глаз изумленно встретился с его взглядом, когда он подошел к ней и чуть приподнял голову за подбородок. Девушка не шевельнулась, и Фабрицио пришлось самому сдернуть платок с ее головы. Когда каскад серебристых волос, бледных, как лунный свет, заструился волнистыми прядями по ее спине, он, затаив дыхание, молчал, так ошеломило его это великолепие. Фабрицио с трудом справился с сильным сердцебиением.
Жильбер самодовольно отметил про себя: можно считать, что он уже на пути в Италию. Хотя Сент-Сир говорил, что хочет найти добродетельную и покорную жену и не упоминал о внешности, он такой же мужчина, как и все, а какой мужчина откажется заполучить такую молодую и прекрасную девственницу, как Ортанс?
Когда Фабрицио наконец обрел дар речи, Орти поняла, что ее молитвы не были услышаны. Ее будущее было решено, и никто не подумал о ее чувствах и желаниях.
– Договорились, Ла Фарж, – сказал Сент-Сир, нехотя отрывая взгляд от девушки. – Деньги, о которых мы условились, будут положены в ваш банк, как только я вернусь в Париж.
Лили довольно улыбнулась, а Жильбер радостно потер руки.
– Когда вы хотите венчаться, Сент-Сир? – спросил он.
Фабрицио непроизвольно нащупал документ, который зашил в подкладку камзола сегодня утром. Он знал, что времени терять нельзя, так как его миссия не завершена. Не обращая внимания на девушку, он сказал:
– Один из моих кораблей сейчас стоит на якоре в Бресте и ждет моего сигнала. Не вижу причин откладывать свадьбу – мне не терпится поскорее достичь Нового… гм… Мартиники. – Он сделал паузу, чтобы удостовериться, не обратил ли кто внимание на его оговорку, но убедился, что никто ничего не заметил. И ни разу его взгляд не задержался на маленькой поникшей фигурке в сером одеянии.
– Церемония состоится через три дня, в полдень, – объявил Жильбер. – Моя дочь будет готова.
– Хорошо, – ответил Фабрицио. – Я пошлю гонца известить капитана, чтобы он был готов сняться с якоря, как только я прибуду на борт со своей женой. – Тут он вдруг вспомнил о девушке и перевел на нее свой твердый, как гранит, взгляд. – Итак, прощайте, мадемуазель Ортанс, до скорой встречи.
Он повернулся и вышел из комнаты, оставив ее, потрясенную, почти без чувств.
– Как вы могли, папа? – закричала она, как только Фабрицио вышел. – А вы, мама? Как вы могли позволить папе продать меня этому невыносимому человеку?
– Мы сделали для тебя то, что все родители делают для своих детей, – ответила Лили, которой наскучили капризы дочери. – В эти тяжелые времена мы сделали все, что в наших силах, чтобы обеспечить твое будущее. Мы не сможем больше оставаться во Франции и заботиться о тебе. Ты не единственная девушка, чей брак устроен родителями, и, должна сказать, устроен наилучшим образом.
– Не горюй, – отец пытался утешить ее, – в судьбе молодой девушки могут быть вещи пострашнее, чем брак с молодым, богатым и знатным плантатором. Например, навеки заточить такую красоту в стенах этого монастыря. – Его горящие глаза жадно ощупывали фигуру дочери. – Я и понятия не имел, что ты превратилась в такое очаровательное создание. Надо же, этому Сент-Сиру здорово повезло.
Свиток двадцать второй
Герсими утерла слезы. Ей было так жаль малышку Орти, что на какой-то миг она и сама почувствовала острое желание расстаться с такой неприветливой и жестокой жизнью. И только сложив платочек, поняла, что никакой Ортанс нет – во всяком случае, сейчас и здесь.