— Что же это за цифры? Вы разве не помните? — спросил Дружинин.
— Нет, не помню. Забыл за три года.
Владимир Александрович посмотрел на часы и поднялся со стула.
— Ну, мне пора, Тихон Егорович, — произнес Дружинин. — Листок тот, если вы его найдете, покажите мне обязательно.
— А как же иначе, Владимир Александрович! — возбужденно воскликнул Хмелев. — Для чего же тогда и искать его?
Взрыв произойдет сегодня
Едва Владимир Александрович пришел в райком, как к нему явился капитан Шубин.
— Вы, кажется, от Хмелева только что? — спросил он.
— А вы откуда знаете?
— У секретаря вашего навел справку, — ответил капитан. — Любопытно, что поведал вам старик?
Владимир Александрович рассказал ему о встрече с Хмелевым. Выслушав его, Шубин неторопливо развернул какую-то бумажку и произнес:
— Ну, я, кажется, опередил Хмелева, раньше его нашел перевод донесения.
— Неужели уже нашли? — удивился Дружинин. — Но как же вы догадались, что он именно перевод донесения разыскивает?
— Должен вам признаться, я об этом и не догадывался вовсе. Ясно мне было лишь, что Хмелев упорно разыскивает что-то в книгах, которые, как нам удалось выяснить, сам же пожертвовал местным библиотекам. Раздобыв список всей пожертвованной им литературы, мы по абонементным листкам Хмелева установили, какие из своих книг он уже просмотрел, а остальные перелистали сами. И вот в одной из них нашли копию донесения Гербста.
— Выходит, что Хмелев не обманывал нас, — с облегчением сказал Дружинин, но так как Шубин ничего не ответил на это, спросил: — Вы разве еще сомневаетесь в чем-то?
— Я просто не тороплюсь с таким выводом. Если перевод донесения Гербста поможет нам отыскать мину, никаких сомнений у меня уже не останется. Не думаю, впрочем, что можно будет извлечь что-нибудь из этих скудных данных. Вот взгляните-ка сами.
С этими словами капитан протянул Дружинину листок бумаги. Владимир Александрович подошел к окну и не без труда прочел потускневшую от времени карандашную запись:
«Господину майору фон Циллиху.
В соответствии с вашим распоряжением, минирование произведено 12 мая 1943 года. Поставлено 168 кг взрывчатого вещества (6 зарядов по 28 кг). Замедление взрывателя рассчитано на три года. Исходя из идеи вашего замысла и будучи уполномочен на самостоятельные действия, я решил…»
На этом донесение обрывалось. Дружинин дважды перечитал его и вдруг воскликнул:
— Позвольте, какое же у нас сегодня число? Двенадцатое мая? Чорт побери, как раз ровно три года с тех пор, как была установлена мина! Взрыв-то, значит, произойдет сегодня!..
Снова поиски
Варя, взволнованная и возбужденная, встретила Воеводина у дверей приемной.
— Как хорошо, что ты пришел, Алеша! А я уже хотела тебя разыскивать.
— Случилось что-нибудь? — спросил Воеводин.
— Я не знаю подробностей, — ответила Варя, — но то, о чем говорили при мне Владимир Александрович и Шубин, показалось мне очень важным. Тебя они пока не спрашивали, но я не сомневаюсь — ты им скоро понадобишься. Подожди минутку, я доложу о тебе.
Оказалось, Воеводин в самом деле был очень нужен Дружинину, и он приказал тотчас же пригласить его. Поздоровавшись, Владимир Александрович ввел Алексея в курс дела и подал донесение обер-лейтенанта Гербста.
— Сможет это пригодиться вам? — спросил он. Майор внимательно прочел донесение. Подумав немного, ответил:
— Пригодится, конечно. Я попытаюсь сделать кое-какие расчеты, хотя должен признаться, что и на этот раз общий вес зарядов меня очень смущает.
Дружинин взволнованно ходил по комнате. Шубин сидел у окна. Возле него стояла пепельница, переполненная окурками.
— В конце концов, обстановка, по-моему, разряжается, — произнес наконец Дружинин. — Пусть эта мина, чорт бы ее побрал, взрывается сегодня! С этим, видно, ничего не поделаешь, но зато завтра мы сможем спокойно приняться за работу.
— Не думаю, чтобы она взорвалась так скоро, — заметил Воеводин.
— Как? Вы разве сомневаетесь в точности даты? — удивился Шубин.
— Нет, дело тут не в точности даты, — ответил Воеводин. — Если бы взрыв должен был произойти ровно через три года, то он уже произошел бы еще одиннадцатого мая, так как из этих трех лет один год был високосным. Но дело в том, что Гербст вообще не мог указать точного срока взрыва. Это ведь совершенно невозможно. Двенадцатое мая может быть только теоретической датой. Практически же совершенно неизбежны отклонения в сторону уменьшения или увеличения этого срока.
— Это ваше предположение, — спросил Шубин, — или существует какая-то закономерность?
— Нет, не предположение. Даже такие точные взрыватели, как, например, часовые, имеют отклонение в ту или иную сторону, — пояснил Воеводин. — Финский восьмисуточный взрыватель с часовым механизмом имеет точность установки плюс-минус один час. У немецкого часового двадцатисуточного взрывателя при установке его на предельный срок точность хода плюс-минут шесть часов. А в электрохимическом взрывателе при установке его на сто двадцать суток возможно отклонение до пятнадцати процентов в сторону увеличения этого срока. Вот и судите, каково может быть отклонение при трехгодичном сроке замедления.
— Давайте все-таки хладнокровно во всем разберемся, — предложил Дружинин. — Выходит, что взрыватель на заминированном заводе должен сработать двенадцатого мая или в промежутке между двенадцатым мая и, допустим, двенадцатым августа. Так?
— Да, так, — поддержал его Воеводин.
— Если бы он сработал сегодня или завтра, — продолжал Владимир Александрович, — это еще полбеды. Но ждать три месяца, три месяца жить в неизвестности, в ожидании взрыва — невозможно. Что же делать, в таком случае?
— Искать, — твердо ответил Воеводин. — Снова искать!
— Но как же мы будем теперь искать? — спросил Дружинин.
— Теперь искать будет легче, — убежденно заявил Воеводин.
— Почему же легче?
— Потому, Владимир Александрович, что у нас есть сейчас некоторые данные: количество установленных зарядов и их вес. Сложное уравнение со многими неизвестными превращается, таким образом, в уравнение с одним неизвестным. Я тотчас же приступаю к его решению и, если у вас нет ко мне больше вопросов, прошу отпустить меня.
Майор ушел.
Следом за ним поднялся и Шубин. Дружинин остался один. Невесело думал он о сложившейся обстановке. Ну чем, в самом деле, могут помочь Воеводину эти жалкие данные?..