Вспышка света ослепила солдата. Осколки гранаты, разлетающиеся во все стороны, забарабанили по его груди, разрывая в клочья гимнастерку, а голову они превратили в кровавое месиво. Взрывная волна отбросила уже мертвое тело на офицера, сбив его с ног. Кто-то закричал от боли. Заскулила собака, как будто ей отдавили лапу или наступили на хвост и теперь она жалуется хозяину на обидчика. Но хозяин почему-то не хочет ей помогать, и собака продолжает скулить, для того чтобы он хотя бы пожалел ее.
Немцы попаўдали на землю, как подкошенные, уткнувшись лицами в траву, зажимая головы руками и слушая неприятный свист осколков, которые проносились где-то совсем рядом. Нашпиговав землю, они наконец-то угомонились, но солдаты еще несколько секунд лежали не двигаясь, прислушиваясь к тишине, будто она могла в любое мгновение вновь расколоться, особенно если они попробуют встать.
От гула в ушах могли лопнуть барабанные перепонки, словно немцы оказались внутри подвешенного колокола, а кто-то ударил по нему молотком. Сквозь это гудение с трудом пробивался громкий лай собак, рвущихся с поводков. Но это происходило только с теми, кто оказался слишком близко от места взрыва. Остальные быстро пришли в себя, спрятались за деревьями. Они ощетинились ружьями, водили ими из стороны в сторону, как пожарным шлангом, но беда заключалась в том, что ситуация нисколько не прояснялась. Солдаты не видели никакого движения, а взрыв произошел так, словно они забрели на минное поле.
Эрих с ног до головы заляпался кровью. Ему показалось вначале, что он ранен. Он боялся пошевелиться, потому что тогда кровь могла с новой силой политься из ран, а потом лейтенант неожиданно понял, что не чувствует боли. Только ныли ушибы и чесались ноздри от забравшейся в нос пороховой гари.
Кровь пропитала его гимнастерку. Она прилипла к телу, еще немного - и она так к нему присохнет, что отдирать ее придется с такой же болью, как старые бинты, намотанные на рану. Нужно будет залезть в ванну в одежде и ждать, пока она отмокнет.
Солдат упал на него спиной. Его тело давило на грудь, сильно мешая дышать. Каска с солдата слетела. Эрих видел лишь его затылок с копной склеившихся клочками волос. Кисловатый запах подсыхающей крови вызывал тошноту.
Отпихнув труп, Эрих приподнялся. Когда он смог вдохнуть полной грудью, в легких закололо, будто он проглотил горсть сосновых иголок. Лейтенант поднялся, немного балансируя руками, потому что голова кружилась, как от недоедания, перед глазами плыла легкая пелена. Мутило, как при несильной качке, а в ушах стоял звон. Его чуть не вырвало, когда он увидел лицо солдата, который спас ему жизнь. Желудок Эриха конвульсивно содрогнулся, к горлу подступила тошнота, но он быстро отвел взгляд.
Метрах в пяти, прислонившись спиной к дереву, сидел фельдфебель. Его правая брючина чуть повыше колена была разорвана. Фельдфебель старательно бинтовал ногу, но слой бинта был еще невелик, и поэтому на белом проступали пятна крови. Фельдфебель почувствовал взгляд Эриха, оторвался от своего занятия и посмотрел на офицера.
- У меня все в порядке, командир, - сказал он.
В его глазах остался осадок пережитой боли, но он уже почти исчез. Под кустами Эрих увидел мертвое тело второго солдата. "Они за все заплатят. Обойдемся без пленных. Пилоты сэкономят шампанское", - подумал Эрих.
- У нас еще двое ранены, - опять заговорил фельдфебель, - но идти смогут.
- Возвращайтесь к мотоциклам, - Эрих стыдился вызывать подкрепление и хотел еще обойтись собственными силами, - мы пойдем добьем эту дрянь.
- Есть, господин лейтенант.
Казалось, что бой уже закончился и надо подсчитывать потери и собирать трофеи. Но в том-то и дело, что он еще даже не начинался, а взвод уже потерял двух человек, причем Эрих по-прежнему мог лишь догадываться, где находятся русские, и абсолютно не знал, что они могут для него приготовить, а судя по началу воображение у них богатое.
Эрих знаками приказал солдатам снова построиться цепочкой. Теперь они перемещались очень осторожно и, прежде чем сделать очередной шаг, смотрели себе под ноги - нет ли там натянутой проволоки. Вероятность этого была уже невелика. Каждая секунда промедления позволяла русским уходить все дальше. Эрих начал было объяснять это фельдфебелю, но его слова заглушила стрельба. Выстрелы раздавались позади цепочки - оттуда, где находились оставленные ими мотоциклы и грузовик. Это был дружный и довольно мощный ружейный залп русских винтовок.
"Они не могли обойти нас", - прислушиваясь, подумал Эрих.
На лицах солдат он прочитал замешательство. Лейтенант и сам не знал, что там происходит, но если сейчас солдаты увидят его нерешительность, хотя бы тень этой нерешительности, им станет совсем не по себе. И без того им было слишком плохо в этом лесу, словно они оказались в незнакомой стране, где на каждом шагу чужеземца поджидает смерть. Ни один мускул его лица не должен выдать сомнений. В голове пронеслись строчки какой-то песни. Они немного взбодрили его. Он хотел произнести их вслух, но ограничился репликой:
- Быстро. Возвращаемся.
Солдаты развернулись, побежали назад под аккомпанемент пулемета, но он вскоре замолчал, а потом начали ухать взрывы. Эрих боялся даже представить то, что там происходило. Они не разбирали дороги. Ветки хлестали их по лицам, оставляя на коже покрасневшие рубцы, а солдаты уже не делали попыток увернуться от них или хотя бы закрыть лицо рукой.
Время от времени профессора приходилось подбадривать легким толчком в спину. Отряд напоминал неудачливых работорговцев, которые захватили во время набега на поселение всего лишь двух пленников. Издержек на поход они, конечно, не окупят, но приходится стараться из всех сил, потому что появились конкуренты, которые хотят отнять у них и эту бедную добычу. Услышав стрельбу, штурмовики замерли в недоумении.
Рандулич не спал больше суток. Его мозг уже плохо воспринимал сообщения. Веки слипались, глаза покраснели, как у вампира. Голова превратилась в аквариум, наполненный какой-то жидкостью, в которой плавал мозг. При каждом движении мозг касался стенок аквариума. Это отдавалось пульсирующей болью в висках. Генерал осунулся, но даже если бы он отправился спать, все равно ничего бы не получилось. Он мог бесконечно долго лежать в кровати с закрытыми глазами, сон все равно не пришел бы к нему, так сильно было нервное напряжение. Когда-то он отказался от табака. Сейчас ему очень хотелось курить, но не для того, чтобы успокоить нервы, а чтобы убить хоть несколько минут. Рандулич с трудом подавлял это желание, зато не отказывал себе в кофе и уже потерял счет чашкам, которые выпил за последние сутки. Сердце глухо колотилось и уже начинало давать сбои. В желудке скопилась кислота. Она впиталась в его стенки, и теперь Рандулич думал, что он сможет переварить любую еду. На робкие попытки адъютанта убедить его, что нет смысла так пренебрежительно относиться к своему здоровью, генерал либо отмахивался, либо говорил фразы наподобие: "После войны отдохнем". Через некоторое время адъютант понял всю тщетность своих просьб и, смирившись, приносил все новые и новые чашки кофе. Надеясь, что Рандулич этого не заметит, он старался делать кофе не очень крепким.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});