Читать интересную книгу Леди не движется-2 - Олег Дивов

— Сколько угодно. Там не будет моей подписи.

Август замолчал. Я на глазок отмерила сметаны и тщательно перемешала ее с гречкой. Теперь чуть-чуть специй, один аромат которых вызывает лютое слюноотделение — ах, как вовремя явился Август, а гречка будет готова только через двадцать минут… — и поставить на пять минут на медленный огонь.

— Надбавка двадцать пять процентов.

Щедро. Обычное ежегодное повышение — десять.

— У Берга денег больше.

— Но они не твои. Ты же очень щепетильно относишься к чужим деньгам.

— Будут мои по брачному договору. В конце концов, быть княгиней Сонно — это тоже работа, и еще какая. Кое-какой стартовый опыт я благодаря тебе приобрела, думаю, справлюсь.

Август молчал с минуту, если не больше.

— Ты твердо решила?

— Ага, — ответила я беспечным тоном.

Я приготовила толстое полотенце — укутать кастрюльку, чтобы каша дотомилась до готовности.

— Дел, а там на двоих хватит? — спросил Август осторожно.

Я подавила смешок. Все-таки не выдержал!

— О, конечно. Я же помню, что у тебя гостья. Наверное, она тоже голодна.

— Лэн уехала. Вчера вечером.

Я изо всех сил притворилась, что мне ни капельки не интересно.

— Мне показалось, она хотела погостить у тебя. Тем более вы не просто родственники, вы добрые друзья…

— У нее нашлись срочные дела, пришлось спешно возвращаться на Землю.

— Какая жалость, она не испробует моей каши. Тебе придется съесть ее одному.

— А ты?

— Разумеется, я завтракала. Неужели ты думаешь, что Берг отпустит меня на работу голодной? Он заботливый. И к тому же превосходный кулинар. Впрочем, он хорош не только у плиты.

Я еще раз тщательно перемешала кашу, по привычке облизнула ложку и бросила ее в мойку. Укутала кастрюльку и отставила ее в угол.

— Каша будет готова ровно через двадцать минут. Пожалуйста, перед тем как устраивать мне очередную выволочку, поешь. Голодный ты невыносим. Ей-богу, как будто в армии не служил и в кампусе не жил, сам себе еды добыть не в состоянии.

Август не ответил. Я обогнула его, выходя из кухни, и пошла искать Теда. Мне же надо узнать, что вчера было? Иначе меня любопытство заест.

Теда я нашла там, где и ожидала, — перед домом. Выглядел он бодро, улыбался.

— О, Делла! — воскликнул он. — Я уже и не надеялся тебя увидеть.

— Ну щаз. Контракт-то у меня не закрыт.

— Слушай, из-за чего вы поругались-то? — Тед прищурился. — Вроде нормально все было. Или у босса период такой — со всеми ругаться?

— А с кем еще?

— Да с гостьей своей, — Тед отвернулся, скрывая ухмылку. — Честно говоря, не мое дело, но не люблю таких. Такое ощущение, что она вчера еще улицы убирала, а сегодня в лотерею выиграла и всеми силами скрывает прошлое. Типа всегда в роскоши жила.

— Ты удивишься, но такой типаж весьма распространен среди знатных, но бедных. Дамочка, сколько мне известно, от роду-то почти нищая, на мужьях разбогатела. — Я помолчала. — Тебе ничего не будет за обсуждение дамы? Я-то уволюсь, а ты останешься.

— Не, — Тед смешливо поморщился. — Если я хоть что-то понимаю в людях, ноги ее здесь больше не будет. И вообще нигде, где появится босс. Ссора была такая, что дамочкины вопли на той стороне площади слышны были. Прямо при посторонних, не то что при мне — при рабочих, при таксисте… Никакой культуры.

Я скосила глаза в сторону дома. Август, сто процентов, бродит в окрестностях кухни, как медведь-шатун. Ему ж сказали, когда надо приступать к еде. Можно не опасаться, что он со своей грацией подкрадется сзади и подслушает разговор.

— Даже не буду притворяться, что огорчена, — понизив голос, заверила я.

— Кто б сомневался, — фыркнул Тед.

Я вопросительно поглядела на него, он хохотнул:

— Очень уж она хотела внимания от босса. А он злой был как черт. Вот и поссорились. Босс еще рассвирепел, когда узнал, что ты в город до утра уехала. Рвал и метал. Всю ночь не спал, ходил и ко всем придирался. Дел, а тебе точно надо увольняться?

— Видимо, — я вздохнула. — Сам знаешь, у женщин карьера и семья плохо сочетаются. Особенно если муж статусный.

— Жаль.

Я успела вернуться в кабинет, обсидеться — свет здесь падал несколько иначе, чем в прежнем, — и даже заглянуть в накопившуюся кларийскую почту. Пришел Август, который всеми силами сохранял суровый вид, но черты лица уже разгладились — поел и успокоился. Разговаривать со мной счел излишним, убрался в свой угол и затих там, напряженно глядя сразу в четыре монитора.

Через полчаса к нам прибыл курьер. Август встрепенулся, уставился в мониторы еще крепче, под нос пробормотал:

— Иди принимай, это к тебе.

— С чего ты взял?

Август отмалчивался. Я спустилась на веранду, на подъездной аллее стояла машина федеральной почтовой службы. Действительно, посылка была для меня. Я в первую минуту подумала, что Даймон достал уже своими шутками и знаками внимания. Мне вручили две коробки — одну плоскую и длинную, вторую почти кубической формы, большую, с ремнями для переноски. На этикетке плоской коробки в качестве отправителя указывался некий Август Маккинби. Вторая коробка была стандартной федеральной, имя отправителя мне ничего не сказало, зато сказал его адрес — Кларион.

Я притащила обе посылки в кабинет, водрузила на стол и потянулась за канцелярским ножом.

— Надеюсь, что ты прислал мне не бомбу, — пробормотала я.

Август упорно молчал и старательно отводил взгляд.

Я вскрыла плоскую — в ней оказались цветы. Свежие розы, самое малое две дюжины.

— Как мило, — только и сказала я.

— Прости, — буркнул Август, — я позволил себе лишнее.

Несколько секунд я внимательно глядела на него, но Август прикинулся, что целиком поглощен работой. В этот момент вторая коробка издала приглушенный жалобный звук. Я вздрогнула, открыла — внутри была плетеная корзинка с крышкой. Я сняла ее и обнаружила очаровательного трехцветного щенка. Живого. Щенок был похож на кусок густого меха, из которого торчали ушки и длинная узкая мордочка. И лапки. Я протянула руку, щенок лизнул меня в ладонь. Нос и язык у него были теплые.

— Нравится? — с надеждой спросил Август. — Это настоящая шотландская овчарка. Ты ведь арканзасская пастушка…

У меня в глазах побелело от обиды. Я схватила корзинку с щенком и молча вылетела из кабинета.

Август догнал меня через десять минут. Я сидела на лужайке у веранды, где только что положили свежий газон взамен испорченного взрывом и пожаром. В двух метрах от меня щенок осторожно обнюхивал траву. Он не понимал, как очутился здесь, на всякий случай поджимал хвост и опасливо оглядывался. От Августа чуть попятился, но потом полез знакомиться. Август без колебаний плюхнулся на траву неподалеку от меня.

— Ты забыл, что на тебе светлые брюки? — осведомилась я.

— И что?

— А то, что ткань натуральная. И трава тут — живая, а не искусственная. У живой травы есть такое свойство: если ее раздавить, она выделяет зеленый сок, который с натуральных тканей отстирывается очень плохо.

— Не ты ж стирать будешь.

— А кто? Ты, что ли?

— Вообще никто. Можно подумать, у меня других брюк нет.

Мы оба замолчали. Щенок изучил мужчину, потом вернулся ко мне. Я уже знала, что он кобелек, а кобелькам девушки больше нравятся. Хвостик вильнул, собачка подумала — и упала на спину, подставив мне пузо.

— Что, ну что я опять сделал не так?! — неожиданно с мукой в голосе спросил Август.

— Что? Вот я тебе на Рождество колокольчик на шею подарю, — прошипела я. — То, что надо для шотландского барана. Могу даже позолоченный. Может, тогда поймешь.

Август удивился и обрадовался:

— Подари. Я его на стену повешу, как украшение.

— Тьфу, — только и сказала я. — Август, когда ты поймешь, что меня бесит это унизительное прозвище?! Тебе нравится быть бараном — ну и ладно. Но это не значит, что остальным нравится быть черт знает кем! Я, может, и дура непроницательная, может, сама во всех своих бедах виновата, но я вам всем не пастушка, ясно?!

Август осторожно покосился на меня:

— Я думал, ты понимаешь. Делла, тебя прозвали пастушкой именно потому, что на деревенщину ты похожа в последнюю очередь. Пастушка — это вообще один из классических образов сентиментальной литературы…

— Спасибо, милый, я знаю. Уж что нам в школе давали хорошо, так это литературу и историю. Хочешь знать мое мнение? Этот образ привлекателен строго для тех мужчин, которым нравятся хорошенькие дурочки, доверчивые и доступные, и строго для тех женщин, которые любят вызывать жалость к себе. Пастушка — это только в книжке хорошо. А в жизни это неграмотная девка с руками по локоть в навозе, готовая отдаться первому встречному «городскому» за букетик цветов. Вот это ее качество мужчинам ну о-очень нравится. Они это считают бескорыстной любовью. А ей просто трахаться не с кем, местные-то считают ее ни на что не годной дурой.