во рту пересохло.
— Тебя чуть не убили, потому что ты отвлекся. Если бы меня там не было, тебя бы не подстрелили.
Дмитрий откидывается на спинку стула и, положив большой палец под подбородок, прижимает костяшки пальцев ко рту.
Он смотрит на меня до тех пор, пока я не начинаю ерзать под одеялом, а потом он смотрит еще немного.
Наконец, он кивает.
— Я отвлекался, наблюдая, как Юрий тонет в собственной крови, и беспокоился о том, что вы с Алексеем не поладите. Но это произошло не потому, что ты была там. Если уж на то пошло, то я сейчас жив благодаря тебе.
Я опускаю глаза на ткань, которую сжимаю в руках.
— Мы не можем быть вместе. Нет, если это будет стоить тебе жизни.
Между нами воцаряется молчание, затем Дмитрий говорит:
— Всю свою жизнь я знал, что умру за Алексея, но жить было не для кого. До тебя.
Его слова разрывают мое сердце, и я крепко зажмуриваюсь.
— Я не буду причиной твоей смерти.
— Ариана. – Он ждет, пока я посмотрю на него. – Без тебя все умрут. Я не могу выполнять свою работу без тебя рядом со мной.
Боже.
— Но... но, – выдыхаю я, не в силах придумать, что сказать.
Дмитрий встает и подходит, чтобы присесть на кровать. Положив руку мне на щеку, он наклоняется.
— Я совершил ошибку. Этого больше не повторится.
— Ты не можешь этого знать, – кричу я.
— Поверь мне, – говорит он, наклоняясь ближе ко мне. – Я знаю себя. Это никогда больше не повторится. – Он ободряюще смотрит на меня. – Кроме того, нам следовало надеть пуленепробиваемые жилеты. Это была просто глупая ошибка с моей стороны.
Я пристально смотрю на него, а затем шепчу:
— Обещай мне, что всегда будешь носить пуленепробиваемый жилет.
— Я обещаю. – Он двигает руками, проводя большими пальцами по темным кругам у меня под глазами. – Как ты себя чувствуешь?
Теперь, когда ты здесь, мне лучше.
— Голодной и грязной, – отвечаю я, приподнимая уголок моего рта.
— Прими душ, пока я приготовлю тебе что-нибудь поесть.
Мы встаем с кровати, и тогда я думаю спросить:
— Ты хотя бы собрал мне сумку с одеждой или просто снова перекинул меня через плечо?
Он издает мрачный смешок.
— Это часть твоего наказания. Я хочу, чтобы ты была голой.
Мои губы приоткрываются, и я смотрю, как он выходит из комнаты.
Наказание?
Мой желудок трепещет от этой мысли, а потом до меня доходит, что Дмитрий вернулся ко мне. Он никогда не отказывался от нас.
Несмотря на то, что нам еще многое предстоит обсудить, мне кажется, что мое сердце бьется впервые за две недели.
Я иду в ванную и, открыв краны, снимаю леггинсы и рубашку. Я встаю под струю и не торопясь мою тело и волосы.
Дмитрий пришел за мной. В очередной раз, когда я нуждалась в нем больше всего.
Я вспоминаю наш разговор и то, как он сказал, что жив благодаря мне, и это как успокаивающий бальзам на мое израненное сердце.
_________________________________________
Выйдя из душа, я вытираю тело и выжимаю лишнюю воду из волос. Схватив зубную щетку Дмитрия, я быстро чищу зубы, а затем подхожу к его шкафу и достаю из него одну из его рубашек. Я натягиваю ткань через голову и выхожу из комнаты.
Когда я захожу на кухню, там стоит тарелка с ломтиком тоста со сливочным сыром и чашка кофе. Рядом лежит записка.
Поешь, а потом иди в свою комнату.
Нахмурившись, я оглядываюсь через плечо, но Дмитрия нигде не видно.
Я делаю пару глотков кофе, а затем беру ломтик тоста и откусываю по пути в комнату развлечений. Я не нахожу Дмитрия ни там, ни в спортзале и заканчиваю свой завтрак, возвращаясь на кухню. Я запиваю тост остатками кофе и, вытирая рот тыльной стороной ладони, поднимаюсь по лестнице.
Может быть, он в комнате охраны?
Я как раз собираюсь пройти мимо комнаты, в которой я ранее была, но останавливаюсь и открываю дверь. Войдя внутрь, я вижу Дмитрия, прислонившегося к стене.
— Закрой дверь, – бормочет он, отталкиваясь от стены.
Я закрываю дверь, а затем Дмитрий запирает ее и кладет ключ в карман.
— Больше никаких побегов.
— А... мы на острове, – напоминаю я ему. Мне некуда бежать.
Он наклоняется ко мне и, взявшись за рубашку, стягивает ткань через мою голову, затем говорит:
— Я же говорил тебе, что хочу видеть тебя голой.
Я начинаю хмуриться, затем издаю писк, когда Дмитрий поднимает меня и перекидывает через плечо. Он бросает меня на кровать, а затем хватает за запястья и поднимает мои руки над головой.
— Что, черт возьми, ты делаешь? – бормочу я, больше от удивления, чем от чего-либо другого, пока он с помощью ремня привязывает мои руки к кованой раме кровати.
Когда он убеждается, что я не могу высвободить руки, он опускается, чтобы оседлать мои бедра, и, положив руки по обе стороны от моей головы, бросает на меня хищный взгляд, от которого у меня сжимается живот.
— Готова к своему наказанию? – спрашивает он.
— Почему меня наказывают?
Он наклоняет голову.
— Ты солгала мне.
Я свирепо смотрю на него.
— Серьезно? Так ты собираешься оставить меня привязанной к кровати с голой задницей?
Дмитрий качает головой, слезая с меня, и затем мои глаза расширяются, когда он стягивает рубашку через голову.
— Ты пожалеешь, что я оставил тебя привязанной к этой кровати.
Что это значит?
Это не может быть плохо, если мы окажемся голыми на кровати.
Верно?
Когда он снимает свои брюки-карго, мои глаза жадно скользят по его мускулистому телу. Я рассматриваю шрамы, оставленные пулями, а затем Дмитрий подходит к изножью кровати.
Я приподнимаю бровь, глядя на него.
— Не хочу портить тебе настроение, но это самое далекое от наказания.
Он издает мрачный смешок, уголок его рта приподнимается, а затем, поставив колено на кровать, он хватает меня за бедра, и одним плавным движением переворачивает меня на живот.
Ах…
А потом раздается сильный шлепок по моему заду, и я испуганно вскрикиваю.
Срань господня, он собирается меня отшлепать?
Дмитрий берет меня за лодыжки и раздвигает мои ноги, а затем его ладонь касается другой ягодицы моей задницы, оставляя их обе покалывать.
Я не