Читать интересную книгу Мать четырех ветров - Коростышевская Татьяна

Агнешка с удивлением поняла, что пожилой маг… флиртует!

— Где ди Сааведра? — Незаметно подошедший Дракон разрушил неловкость момента. — Я не вижу его в зале.

— Он отправился за город, проверять караулы у провала.

Князь помрачнел и вполголоса ругнулся.

— Донья Брошкешевич… — Тут взгляд синих глаз уперся в хинянина, Влад запнулся и под руку отвел Агнешку на несколько шагов в сторону. — У вас нет какой-нибудь личной вещи нашего алькальда? Он вам, случайно, ну не знаю… клок волос на память не дарил?

Водяница фыркнула.

— Локоны обычно дарят женщины. Может быть, медальон?

— Нет, это металл. Мне необходимо что-то, на чем мог сохраниться его запах.

Агнешка отрицательно мотнула головой и отчаянно покраснела. Но Дракон смотрел на нее с такой мольбой…

— Держите! — Из-за отворота рукава девушка достала замаранный кружевной платочек. — На ткани кровь, я как-то случайно прокусила его губу…

— Вы лучшая! — Влад легонько поцеловал ее в лоб. — Боги да благословят ваш огненный темперамент вкупе с сентиментальностью.

— О чем вы беседовали? — спросил Цай, когда Дракон удалился. В вопросе Агнешке послышался оттенок настоящей мужской ревности.

А может, и не послышался, потому что все театральное представление водянице пришлось провести спиной к сцене — ее кавалер об этом позаботился, выбрав для нее стул, спрятанный за массивной колонной. Агнешка бегло говорила на франкском, поэтому искренне смеялась над двусмысленными шуточками, озвученными лицедеями.

— Наш рутенский кабальеро уверенно держится на сцене, — комментировал маг, который себя зрелища не лишал. — Деревянный голем удачно оттеняет его габариты. Интересная магия задействована в активации этого создания. Не знал, что доксы научились вдыхать жизнь во что-то, кроме глины.

Когда пьеса подошла к кульминации и зал ахнул, Агнешка не выдержала — вскочила и выглянула из-за колонны. Дракон был хорош, ослепительно хорош. Его тело, будто выточенное из цельной глыбы чистейшего льда, сияло, а глаза горели таким величием, что у княжны перехватило дыхание.

— Что есть физическое совершенство в сравнении с внутренним? — проворчал Цай.

— А что вас привлекло во мне, учитель? Неужели мой ум? — шаловливо спросила водяница. — Или все же мои юные прелести?

Цай улыбнулся:

— Я всего лишь мужчина, дорогая.

В ушах стучит кровь, я вдыхаю, расправляя легкие. Голова кружится. Монотонный стук сменяется звоном, я ощущаю в руке нечто маленькое и плоское. Зеркальце? Я подношу его к лицу. Действительно, щека чем-то измазана. Вот ведь замарашка! Оттираю пятно. Оглядываюсь, медленно повернув голову. Медички куда-то испарились. На галерее я в одиночестве. Мэтр Пеньяте в нетерпении переминается далеко внизу. Я вздергиваю подбородок и ступаю на лестницу. Полы балахона развеваются, тонкий шелк ласкает кожу. Ощущение такое острое, что хочется зажмуриться. Звон в ушах нарастает. Щелчок!

— …Я всего лишь мужчина, дорогая…

— …Вульгарное зрелище, белый цвет ей абсолютно не к лицу…

— …Эта вещь позволит им отыскать алькальда, поторопись…

— …К сожалению, теперь мы не сможем убрать князя безболезненно… все члены тайной курии… да, девчонка постаралась… на континенте… лучше там подослать верных людей… не попробуем — не узнаем…

Кажется, я могу слышать всех, кто говорит сейчас в зале. Причем слышать одновременно.

Скрипучий тенорок Бромисты:

— Видал, как зрители на князя нашего пялились? Как ты думаешь, почему? Потому что красавец? Ну и поэтому тоже, конечно. Но он, во-первых, мужчина. Человек то есть. Мне-то раздевайся не раздевайся, хоть три шкуры рубанком с себя сними, все равно эффект не тот будет. Завидую? Конечно, завидую! Хочу ли человеком стать? Конечно, хочу…

Хрустальный смех Агнешки, чье-то неаппетитное хлюпанье, тяжелое дыхание…

— Вы смущаете меня, сударь…

Что же со мной происходит, ёжкин кот?!

— Иди и сделай, что должна, — звучит в голове. — Просто иди и сделай. Не отвлекайся на мелочи. Пусть этот противный старик освободит тебя от пояса, и ты разбудишь «Мать четырех ветров».. Иди, иди, иди…

Что-то опять щелкает. Я просыпаюсь.

— Донна позволит ей помочь? — Сестра Матильда подхватила меня под локоть с другой стороны.

По лестнице я спускалась на манер вещей старицы, ведомая под руки, с заплетающимися ногами. Только что слюни по подбородку не текли. Ну, то есть я на это очень надеялась.

— Сударыня! — поклонился ректор. — Пройдемте.

Я оттолкнула помощниц и гордо прошествовала к алтарю.

— Прошу вас стоять ровно и развести руки в стороны, — приказал Пеньяте. — Как только пояс будет снят, я активирую защитный полог, и ни одно живое существо не сможет проникнуть к алтарю до окончания обряда.

Я кивнула.

— Перед вами на постаменте разложены части головоломки, которую вам предстоит собрать.

Я снова кивнула, подумав, что чего-нибудь в этом роде и ожидала. Мне на глаза попался лист с нотами, тонкие металлические трубки, ноздреватый камень с выбитыми рунами, мерцающее перо, обруч, похожий на те, которые вставляют в нижние юбки для придания формы кринолину. Там еще много чего лежало, но я решила не отвлекаться.

— Во времени вы не ограничены. Приготовьтесь, сейчас к вам вернется сила.

Ректор поднял над головой ключ, вызвав во мне мимолетный испуг, пробормотал нечто вроде — «раз-два-три-понеслась» — и прицельно тюкнул меня… по темечку.

Пояс громыхнул по дощатой сцене. Я задохнулась — то ли от возмущения, то ли от ворвавшегося в легкие свежего морского воздуха. И пока я пыхтела, Пеньяте нагнулся, поднял с пола свое пыточное орудие и юркой змейкой соскользнул с возвышения.

С потолка на него несся воздушный смерч, но огневик оказался проворнее. Он хлопнул в ладоши, прокричал свою тарабарщину, и меня накрыла тишина. Будто огромная ладонь опустилась над сценой, и пространство разделилось на «здесь» и «там». Там была жизнь, было движение. Пока не очень заметное, осторожное, будто гости ожидали, что кто-то подаст знак к продолжению праздника. Или некто не выдержит и первым подзовет к себе лакея с напитком, или махнет музыкантам, чтоб те грянули что-нибудь развеселое. Пока же толпа настороженно смотрела исключительно на меня. Я скользила взглядом по лицам, не узнавая, и только остроносый лик Бромисты привлек мое внимание, на мгновение, не больше. Бывший атаман Колобок широко мне улыбнулся, как бы поддерживая. Я улыбнулась в ответ и решила заняться делом.

Что мы имеем? А имеем мы предположительно ту самую «мать» тех самых «ветров». И число им — четыре, столько же, сколько выемок на этом замечательном обруче. Значит, вот эти вот трубочки, если расположить их, сориентировав по сторонам света…

Я прикладывала части головоломки то так, то эдак, ожидая некоего озарения, которое сделает понятным принцип конструкции. Более всего этот процесс напомнил мне, как я когда-то в Араде складывала из тоненьких слюдяных осколков то самое «яйцо Кащея», древний артефакт, ключ, помогающий путешествовать между мирами.

Колесо обросло трубочками, как еж иголками. Лысоватый, к слову, еж получился бы, но другой емкой метафоры мне в этот момент на ум не пришло. Я положила своего «лысого ежика» на алтарь и осторожно дунула, подпуская ветер. Нити силы принялись за работу. Я дунула посильнее, ветер вздернул колесо к потолку. Трубочки звенели, обруч крутился, как ярмарочная карусель. Гости в зале оживленно задвигались.

Рано радуетесь, голубчики. На столе оставалось еще немало добра, и его тоже надо к чему-то приспособить. Я опять дунула, в воздух поднялся свиток. Нотной грамоте я обучена не была, поэтому ткнула пальцем в первую строчку и велела: «Сам пой!»

И мой проказник-ветер засвистел, выводя такие виртуозные рулады, что заслушаешься.

Так просто? Может, мне не думать сейчас надобно, а просто позволить должному произойти?

— Каким ты хочешь быть? — Шепотом, будто опасаясь, что кто-то подслушает и посмеется над моей наивностью. — Научи меня, как тебе помочь. Я справлюсь, я сообразительная.

Звякнули ветряные колокольцы. Источник услышал меня, он согласился принять мою помощь!

Я набрала побольше воздуха в грудь и изо всех сил дунула на алтарь. Поднялось облако пыли, а когда оно развеялось, на парче осталось всего три предмета. Два осколка (ноздреватый песчаник и блестящий полированный гагат) и перо, некогда белое и принадлежавшее, скорее всего, чайке.

Я склонилась над алтарем. Парча почему-то неимоверно раздражала. Я выдернула ткань из-под частичек Источника с такой быстротой, что даже птичье перо не пошевелилось. Вот! Теперь мне было приятно смотреть вниз. Алтарь оказался обычной каменной плитой, выдолбленной в нескольких местах.

Занятый пением ветер свистнул настойчиво. Я поняла, что мне предлагается разложить артефакты на предназначенные для них места. Ну, это просто. Гагат — вода, потому что черный, земля — катыш песчаника. Перо — ветер, а что тогда олицетворяет огонь? Это вам не чайные церемонии из головы придумывать, тут точно знать надо. Может, перо — это вода? Потому что чайка — птица морская? Я взяла перышко в руку, покрутила то так, то эдак, потом резко бросила его на камень. Огненный всполох заставил меня зажмурить-с я. Однако… Если судить по неказистому оперению, рутенские жар-птицы красотой не отличаются. Точно, перо — это огонь. Я разложила артефакты. Одно из углублений осталось пустым. Я подула. Ничего не произошло.