– Ты – дитя в грубых мужских играх, Ирландка. Брось! Ты никогда не выиграешь.
Все в ней кричало «нет», но пол ускользал из-под ног, а он был единственной опорой, единственным якорем. Ноги перестали ее слушаться, а мышцы на шее ужасно напряглись, когда Уэбб, лаская, запустил пальцы в ее роскошные волосы. Она зачесала их кверху, и теперь казалась ужасно беззащитной. Наверное, потому – то мужчины и любят женщин с длинными волосами, что есть в этом некая тайна. А если собрать их в узел тайна исчезает, словно женщина раздета.
– Пожените нас! – рявкнул Уэбб на капитана. – Немедленно!
Его грубость испугала Мэри Фрэнсис. По-настоящему испугала. В ее желудке воцарилось нечто невообразимое. Она обхватила себя руками, но это не помогло. Что-то было в его жестком требовании, – что – неожиданно для самой Мэри Фрэнсис – произвело на нее огромное впечатление, хотя ей было стыдно признаться себе в этом. Похоже, остальные испытывали такие же чувства.
Капитан, расставив ноги, прижался спиной к переборке, а женщины изо всех сил вцепились в буфет, едва удерживаясь на ногах.
– Объявляю вас мужем и женой!.. – выпалил капитан и кивнул молодоженам: – Можете идти.
Мэри Фрэнсис сжалась, Уэбб не спешил выполнять распоряжение капитана. Кальдерон повернулся к женщине, которую только что поклялся чтить, оберегать и уважать, и взглядом, задержавшимся на ее губах, дал понять, что не собирается делать ничего из вышеперечисленного. А вот что точно собирается сделать – так это поцеловать ее.
– И поцелую, – тихо произнес он, – но не сей час, позже.
Позже? По тому, как прижалось к ней его тело, она поняла: то, что он откладывал на потом, пришло слишком быстро и неожиданно для нее. Ее новоиспеченный муж готов к медовому месяцу на волнах океана.
– Шампанское? – Уэбб поднял бутылку «Дом Периньона» И хрустальный бокал, от которого по каюте разбежались маленькие радуги. Они все еще оставались в кают-компании, где, судя по всему, и должно начаться празднество по случаю их бракосочетания. Либо это, либо ее опять подвергнут пыткам.
«Какая разница! – подумала Мэри Фрэнсис и удрученно улыбнулась. – Только бы удалось стукнуть жениха по голове», – еле слышно пробормотала она себе под нос. Она взглянула на Уэбба и, с трудом скрывая презрение, взяла У него из рук бутылку. Новобрачная не собиралась отказываться от прекрасного вина только из духа противоречия. Мэри Фрэнсис научилась ценить хорошие вина в монастыре, особенно сливовое из одуванчиков. А если ей удастся напиться, быть может, это кончится большим конфузом…
Она поежилась, удивляясь, что эта мысль никак не выходит у нее из головы. Вот уж точно: новоиспеченный супруг вытаскивает из ее души на свет божий все худшее, что в ней есть.
– Я ошибся, выбрав черное, – сказал Уэбб, очевидно, имея В виду платье. – Выглядит чересчур аскетично.
– Хорошо, что я не монахиня, – пробормотала она.
– Да, правда.
Она поправила глубокий V-образный вырез, сбившийся в сторону. Черные пуговицы с жемчужным отливом украшали изящный лиф платья плоскогрудые супермодели выглядели бы грудастыми. Мэри Фрэнсис, которая никогда не считала себя обладательницей пышной груди, только удивлялась: откуда что взялось. «Годится на все случаи жизни, – с усмешкой подумала она. – Невеста с румянцем смущения на щеках может надеть его и на свадебный пир, и на похороны, несомненно, свои собственные, особенно если это невеста Уэбба Кальдерона. Идеальный наряд для жены Синей Бороды», – решила девушка.
Уэбб улыбнулся и произнес тост за нее. Шампанское весело искрилось в хрустальном фужере, притягивая так же, как его взгляд.
– Я говорю серьезно. Ты слишком хрупка для черного. У тебя кожа гладкая, как яичная скорлупка. Она прекрасна, – добавил он очень тихо.
«Но не так, как прекрасен ты», – вдруг подумала Мэри Фрэнсис, сразу же возненавидев себя за такое признание. Она никак не могла решить, на кого он больше похож: на святого или мученика. Но, глядя на чувственный изгиб его губ, она чувствовала, что отвечает ему странным, непонятным ей самой образом, как медленно входящее в воду весло. Трудно поверить, что она испытывала подобное чувство, что в ней боролись отвращение к нему и одновременно влечение. К несчастью, влечения в этой адской смеси было намного больше.
Он был одет совершенно неподобающе для свадебной церемонии. Эта вольная одежда делала его похожим на европейца и подчеркивала почти шоколадный загар, на фоне которого неожиданно выделялись золотистые волосы. Они выгорели на солнце, особенно виски.
К этим контрастам она уже успела привыкнуть, но больше всего ее очаровывало лицо, двойственность его черт. Необычайная чувственность в изгибе губ – и не сразу заметная жестокость. Мэри Фрэнсис невольно подумала, что именно в этом и кроется секрет его обаяния.
Ее сердце учащенно забилось. Он уже показал ей свою жестокость. Коснулся Мэри Фрэнсис этой стороной своей души. Если теперь коснется другой – она пропала.
Внезапно она почувствовала боль и поняла, что изо всех сил сжимает фужер с шампанским и его резные грани впиваются ей в пальцы. Он знает, что пока она разрывается между чувствами к нему, пока она борется с ними, она в его власти. Но если ей удастся укрыться в своем «тайном саду», он не сможет достать ее, и тогда она спасена.
«Что сильнее всего на свете?» Вопрос этот вдруг возник У нее в голове. «Тайный сад» сознания, где можно укрыться?
Глава 19
Уэбб скептически отметил, что Мэри Фрэнсис, очевидно, собралась расправиться с шампанским в одиночку. Его молодая женушка не только расправлялась с третьим фужером, но и бутылку из рук не выпускала. Она зажала ее горлышко в своей мраморной ручке и, казалось, прикончив фужер, примется пить шампанское прямо из бутылки. «Ну прямо Жанна д'Арк во время попойки», – подумал он, поражаясь, что ей удалось напиться и все равно сохранить непорочный вид.
– Еще шампанского? – спросил он, не удержавшись. Он не без основания опасался, что она скорее сломала бы руку, чем позволила, как джентльмену, наполнить фужер. Горе тому, кто попытается отнять у нее бутылку!
Мэри Фрэнсис посмотрела на него так, будто говорила: «Ты что, парень, хочешь напоить меня?» – но вслух добавила:
– Спасибо, я выпила уже достаточно, – что не помешало ей тотчас продолжить поглощать шипучий нкинапиток.
Уэбб почувствовал, что с трудом сдерживает улыбку. Очень лакомый кусочек. Он уже три четверти часа наблюдает за ней, забавляясь тем, с какой решимостью, она мало-помалу осушает бутылку. Она ведет себя так с того самого мгновения, как он предложил ей удалиться в ее каюту и там поднять бокалы за их бракосочетание. Сейчас Уэбб не испытывал ничего, кроме сильнейшего любопытства, – он ждал, когда она напьется окончательно и стукнется об стол своим прелестным вздернутым носиком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});