– Да ладно, Шойс, разберусь, ты не переживай так, – усмехнулся Степа. – Тут делов-то.
– Ага, ну да, – Декстер чуть заметно вздохнул. – Спасибо тебе.
– За что? – удивился Донкат.
– Ну, за все, за то, что ты…. Ну, за все короче…, – Декстер замолчал.
– Шойс, – Степа осторожно, чтобы Соловей с его вопросиками не заметил, заглянул в лицо сакса. – Шойс, у тебя все в порядке?
– А? Да, – немного рассеянно кивнул сакс. – И ты еще Элечке передай…. Хотя, нет, не надо, я сам все скажу. Ну, бывай.
Декстер несильно толкнул Степу в плечо кулачищем и пропал за дверью. Степа вздохнул не хуже сакса и развернулся к гостям, которые в этот раз как-то не очень радовали.
– Ну что, собрались? Поехали, нас ждут.
– Уже, – на ходу дожевывая последний кусок, Пенёк влез из-за стола.
– Детство твое космоштурмовское голодное, – подначил его Степа. – Ни крошки врагу, да? Понимаю. Тяжелые железные игрушки, скользкий люк на десантной палубе.
– Иди ты, – невнятно сообщил Пенёк. – Я за целый день первый раз нормально поел, можно сказать.
– Не кормят вас на «Павлине», что ли? – удивился Донкат. И пожалел. – Бедный, голодный. Ну, ничего, в «Вершине Мира» знаешь, как готовят? У-у, Шойс лично выбирал, а у него со вкусом все хорошо, можешь поверить.
Он повернулся к Соловью.
– Сергей Петрович, мы едем…?
Соловей смотрел долгим взглядом на дверь, за которой скрылся Декстер.
– А? Что? – очнулся он. – Да, конечно. Я правильно помню, у тебя в боте курят?
– И курят, и пьют, и еще много чего делают, – заверил его Степа.
– А в подробностях? – заинтересовался Пенёк.
– В подробностях из галанета скачаешь, – ухмыльнулся Степа. – Там все то же самое. Тронулись?
Выйдя из кабинета и поручив фаэтовцев заботам Равазова, Донкат направился к боту. Равазов пытался ему что-то сказать, делая значительное лицо, но народу в тесном коридорчике было много, Степа никак не мог разобраться в своих предчувствиях и поэтому только отмахнулся от администратора, пообещав кивком, что выслушает позже.
Когда люк «Параболы», наконец, опустился, отрезая их от шумной суеты, Пенёк, поерзав на мягком заднем сиденье бота, осмотрел интерьер и одобрительно заметил.
– А неплохо живут владельцы баров.
– Одного из лучших орбитальных баров Изюбра, – уточнил Степа. – И все благодаря Шойсу. Это у него нюх на такие вещи.
– Расскажете потом.
– Шойс вернется и расскажет, – пообещал Степа, вбивая в автомат бота маршрут до «Вершины», чтобы руки были свободны. Он собирался провести полетное время со вкусом и пользой. – У него на эту тему баек – не переслушаешь.
– Если вернется, – не к месту вставил Соловей.
– Да куда он денется, – отмахнулся занятый автоматом Донкат. И тут же распрямился. – В смысле?
– Да так, – чуть усмехнулся Соловей. – К слову пришлось.
– Да? – подозрительно переспросил Степа. – К слову? К какому?
– Поехали, – попросил Соловей. – Я по девушкам соскучился. Очень хочется поболтать.
– Поехали, – пожал плечами Степа.
* * *
Так бывает, привяжется какая-то мысль, и ничего ты с ней не сделаешь. Она вертится, вертится в голове, жужжит назойливой мухой, не дает сосредоточиться. Мысль гнусная, ты ее гонишь, но она не отвязывается, напоминает о себе, лезет в голову. И в итоге она сбывается.
И перед тем самым моментом, когда она вот-вот сбудется, тебя охватывает непередаваемое чувство бессилия. Еще ничего не случилось, а ты уже все знаешь. И руки опускаются, и ноги отказываются идти. Ты их гонишь вперед, заставляешь совершать какие-то действия, а голова уже все знает. И ничего поделать нельзя….
Степа ненавидел это чувство. Чувство полного отсутствия выхода, безнадежности, обреченности.
Короче, Шойс не приехал….
Через час сидения на роскошно убранной (Декстер в честь приезда дорогих гостей накачал управляющего «Вершиной» будь здоров) закатной стороне ресторана, стало очевидно: что-то все-таки произошло.
Первой забеспокоилась, как ни странно, Селена.
– Слушайте, а может, позвоним Шойсу? – она беспокойно оглянулась, как будто Декстер должен был валяться где-то поблизости. – Он уже давно должен был приехать.
– Позвоните, – флегматично отозвался Соловей, выуживающий из очередного блюда кусочек чего-то вкусного.
Донкат внимательно присмотрелся к полковнику. В очередной раз за этот вечер. Соловья, казалось, ничуть не беспокоит отсутствие сакса. Как будто он сам его куда-то послал. Пенёк? Пенёк не видел перед собой вообще ничего. Как только они вошли на террасу, он вдруг замер, воткнулся взглядом в Элечку и с того момента мир для него перестал существовать. Он так и просидел весь этот час, невпопад отвечая на вопросы, и оживлялся, выныривая из мира своих иллюзий, только тогда, когда к нему обращалась сама Элечка. Например, просила подать соль.
Пеньковский ступор ни от кого, естественно, не укрылся, и Степа первым делом попытался объяснить Кириллу, что ловить тут нечего: в этом лунном море рыбы нет. Тщетно. Степа еще раз намекнул, что рука и сердце Эльвиры Семеновны Ассендорф, скажем так, уже законтрактованы, и штрафы за попытку перебить контракт будут, ну … более чем серьезные. Без толку. Пеннек улыбался, как придурок, и смотрел сквозь Степу.
У Донката и так в душе было не все в порядке, в связи со всем, творящимся вокруг, и еще одна проблема ему не нужна была ну никак. И в конце концов он не выдержал.
– Пенёк, скажи, ты правда ничего не соображаешь, или просто так ловко идиотом прикидываешься? – Степа вытащил Пеннека из-за стола под предлогом осмотра видов, открывающихся с крыши, зажал в дальнем углу и разве что за грудки не взял. – Ты что творишь?
– А что? – Пеннек, наконец-то, изволил вынырнуть из своего розового транса. – Что я делаю не так?
– Эля – невеста Шойса, – Степа начал вколачивать слова, пытаясь донести до непонятливого космоштурма трагизм ситуации. – У них любовь. Причем такая, что Декстер за нее в пыль разнесет любого. И ид-код спрашивать не будет. И тебя закопает, и меня и Соловья.
– И что? – прикинулся дурачком Пенёк.
– Да ничего, – сорвался Донкат. – Кроме того, что ты гость, приехал сюда, как дорогой друг. И что ты творишь?
– Да я же ничего и не хочу делать, – как-то несмело улыбнулся Пенёк. На его обветренном лице смотрелась эта улыбка несколько странно. – Я ведь ни на что не претендую. Тут все понятно. Но могу я просто полюбоваться. Это же …. Это же ….
В его глазах засветился отблеск золотых волос Элечки, как обычно уложенных в безупречную прическу.
– Богиня, – лицо Кирилла стало вдохновенным. – Степ, я обещаю, ничего делать не буду, даже постараюсь не дышать в ее сторону. Но любоваться-то можно? А то я так и буду весь вечер к вам спиной сидеть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});