— Она, вероятно, сошла с ума! Ты сообщил в полицию?
— Нет. Трисби вряд ли признается, что она собиралась его укокошить, и я окажусь в дурацком положении. Полиция не станет заводить против нее дело. Кстати, ты знала, что у нее есть револьвер?
— Нет.
— Я думаю, это она наняла Шеппи. Так, между прочим, считает и ее любовник. Трисби сказал еще, что в последнее время он обхаживал Тельму Кауэне, девушку, которую убили на пляже. Вероятно, Бриджит узнала об измене и наняла Шеппи. Так, по-моему, обстоят дела, но она начисто все отрицает.
— Ты рассказываешь совершенно невероятные вещи! Значит, полиция ничего не знает о попытке убийства?
— Пока нет, но нужно быть готовым ко всему.
— Ты думаешь, Бриджит имеет отношение к смерти Шеппи?
— Об этом я ничего сказать не могу.
— Какие у тебя планы, Лу? — В ее голосе звучала тревога.
— Вечером я собираюсь вновь навестить дом Трисби. Надеюсь, мне повезет, и я что-нибудь найду. У него есть слуга?
— Да, филиппинец. Он приходит рано утром и уходит около восьми.
— Вот как… Когда мы встретимся, Марго?
— Ты хочешь видеть меня?
— Не задавай глупых вопросов. Не смогла бы ты приехать сюда, скажем, в половине одиннадцатого? Я расскажу, чем закончится визит к Трисби.
Она помолчала в нерешительности, потом ответила:
— Хорошо, я постараюсь приехать.
— Буду ждать тебя, дорогая.
— Будь осторожен, Лу, не подходи близко к дому, пока не убедишься, что он пуст. Не забывай, Трисби опасен и жесток.
Заверив, что буду помнить об этом, я положил трубку. Потом набрал номер полицейского управления Сан-Рафаэля и попросил соединить меня с Ренкином. Узнав, кто его спрашивает, Ренкин недовольно сказал:
— Что у вас там еще случилось?
— Вы не узнали, кому принадлежит нож? — спросил я.
— Вы что, принимаете меня за волшебника? Таких ножей в городе тысячи, их можно купить в любой лавке.
— Выходит, успехами пока похвалиться не можете?
— Нет. Дело запутанное, а мы еще в самом начале расследования. Что нового у вас?
— Тоже ничего. Я, правда, начинаю думать, что моего компаньона нанял не Криди, а его жена.
— С чего вы взяли?
— Так, слышал кое-что. Кстати, у нее есть разрешение на оружие?
— К чему вы клоните? — с раздражением спросил он. — Впутывать в эту историю Криди — все равно что играть с динамитом.
— Не пугайте меня, лейтенант. Лучше ответьте на вопрос: есть у нее разрешение на оружие? Это важно.
Проворчав, чтобы я не клал трубку, Ренкин удалился.
— У нее разрешение на автоматический револьвер тридцать восьмого калибра номер 4557993, выданное три года назад, — сообщил он через несколько минут.
— Спасибо, лейтенант. — Я записал номер в свою книжку. — И последний вопрос: узнали что-нибудь о прошлом Тельмы Кауэне?
— Ничего, хотя мы и справлялись повсюду. Такое впечатление, что у нее вообще не было прошлого. Мужчинами не интересовалась. Хан был прав. Я просто не возьму в толк, как она оказалась наедине с Шеппи.
— У вас есть адрес ее последней квартиры?
— Она снимала комнату на Мериленд-роуд, триста семьдесят девять, у миссис Бичем. От хозяйки ничего не добьешься. Кенди битый час толковал с ней впустую.
— Спасибо.
Я прошел в спальню и надел костюм. После этого запер бунгало и выехал из гаража.
На часах было четверть шестого, и солнце по-прежнему пригревало. Узнав у полицейского, как проехать на Мериленд-роуд, я втиснулся в поток транспорта и минут через двадцать добрался до нужного дома.
Миссис Бичем оказалась полной пожилой дамой с приветливой улыбкой. Отрекомендовавшись репортером «Курьера», я попросил рассказать о покойной постоялице.
Миссис Бичем любезно предложила войти, и я оказался среди обитой плюшем мебели, канареек в клетках, трех котов и коллекций фотографий, которые, видимо, украшали стены в течение последних пятидесяти лет.
Я доверительно поведал, что собираюсь написать статью о Тельме Кауэне и мне хотелось бы знать, был ли у нее молодой человек.
— Полицейский спрашивал о том же, — с опечаленным лицом ответила миссис Бичем. — Нет, никого не было. Я часто говорила Тельме, что следует познакомиться с каким-нибудь симпатичным юношей, но она и слышать не хотела. Все ее мысли были о Боге.
— Возможно, у нее был приятель, но вы об этом не знали, миссис Бичем? Некоторые девушки слишком застенчивы и не рассказывают о своих сердечных делах.
— Нет, что вы! Я знала Тельму пять лет. Будь какой-нибудь кавалер, она непременно бы рассказала. Она из дому-то почти никогда не уходила, только по вторникам и пятницам.
— Может, на самом деле она ходила не в церковь, а на свидание?
— О, как вы можете так говорить? — с обидой в голосе произнесла миссис Бичем. — Тельма была неиспорченной девушкой, она всегда говорила правду.
— Бывал у нее кто-нибудь дома, миссис Бичем?
— Иногда заглядывали подруги — две девушки из «Школы керамики», а с третьей они ходили в церковь.
— Мужчины не приходили?
— Ни разу. Я не поощряю подобные визиты. Мужчины не должны приходить в квартиры к девицам.
Я вынул из бумажника фотографию Шеппи. Хозяйка внимательно разглядывала ее и покачала головой:
— Это лицо мне незнакомо. Повторяю, мужчины не бывали здесь в гостях.
— Не заходила ли богато одетая блондинка? Женщина лет тридцати семи?
Она бросила в мою сторону непонимающий взгляд:
— Богатая блондинка? Нет, что вы! Три ее подруги и отец Меттьюз — больше у нас никто не бывал.
Было похоже, что Трисби бессовестно лгал, утверждая, что Шеппи и Бриджит ходили к Тельме домой.
— В день, когда она погибла, ничего необычного не произошло? Никто ей не звонил?
— Полицейский тоже интересовался этим. Нет, все было как в обычные дни. Она ушла в восемь тридцать, чтобы к девяти успеть в магазин. Обедать Тельма всегда приходила домой. Но на этот раз она не явилась, и я начала беспокоиться, а вечером позвонила сначала отцу Метьюзу, потом — в полицию.
Ренкин оказался прав: добиться чего-нибудь от старухи было таким же безнадежным делом, как пальцем проковыривать дырку в бетоне.
2
Оставив «бьюик» на обочине, я пешком направился к «Белой даче». Солнце уже закатилось, и все вокруг было окутано непроглядным мраком.
Со мною был карманный фонарик и несложный инструмент, с помощью которого я намеревался в случае необходимости открыть окно или запертый шкаф.
Соблюдая все меры предосторожности, я обошел дом, но света нигде не обнаружил. К моему удивлению, гараж оказался незапертым, и я увидел, что здесь стоит машина Трисби. Ее капот был холодным.
С удвоенной осторожностью я поднялся на веранду и позвонил в парадную дверь.
Прошло минуты три, но никто не отвечал, было тихо. Откуда-то из темноты появился сиамский кот и лениво развалился у моих ног. Но когда я нагнулся к нему, он быстро отскочил прочь и принялся наблюдать за мной настороженно и враждебно.
Прежде чем войти в дом, я некоторое время стоял на веранде, внимательно прислушиваясь. Смущала машина в гараже: это могло означать, что Трисби был где-то поблизости; впрочем, задним мог заехать кто-нибудь из знакомых. Отсутствие в доме света делало второе предположение вполне вероятным.
Я вошел в гостиную и, отыскав выключатель, зажег свет. То, что предстало перед моими глазами, заставило вздрогнуть. Пол был усыпан кипами бумаг, писем, старых счетов, выброшенных из письменного стола и шкафов. Кто-то успел в этот дом раньше меня, и мне ничего не оставалось, как с досады выругаться.
Я прошел в соседнюю комнату, где увидел лестницу, ведущую на второй этаж, и две двери. Пройдя через одну из них, я оказался в столовой. Неизвестный посетитель побывал и здесь: ящики буфета были выдвинуты, столовые принадлежности разбросаны на полу.
В роскошно обставленной кухне, куда вела вторая дверь, все оказалось в полном порядке.
Вернувшись обратно, я остановился около лестницы. Я решил не зажигать свет и достал карманный фонарик. Где-то деловито тикали часы, но больше в доме не раздавалось ни звука.
Что могло интересовать побывавшего здесь человека? Я постарался представить реакцию Трисби, когда он обнаружит погром, произведенный в его отсутствие. Интересно знать, обратится он в полицию или ничего не предпримет.
Трисби мог вернуться в любую минуту, и с осмотром нужно было кончать побыстрее. Нигде не задерживаясь, я обошел все комнаты внизу, затем взбежал на второй этаж и остановился на широкой, погруженной в темноту площадке.
Здесь в тусклом свете карманного фонаря я увидел нечто, от чего кровь застыла в жилах: в противоположном углу явственно виднелась фигура припавшего к столу человека. У него была странная поза — он точно изготовился к прыжку.