Более сложное видение левого консерватизма построено на признании синтеза коммунистической власти с русской традицией, что выражается в высокой ценности сильного государства, отвержении либеральных подходов в экономике и политике, охранительных подходах в разных областях государственной политики (Работяжев, 2014, c. 114–130). По заключению экспертов, эта традиция восходит к работам Н. Устрялова (национал-большевизм), восприятию «имперских» принципов Сталиным и т. п. Но если у экспертов-консерваторов сильна концепция непрерывности исторического опыта (сегодня, мне представляется, невозможно быть консерватором и не быть в какой-то мере марксистом), то, по оценкам независимого эксперта, позиция «красного» консерватизма в том, что Октябрьская революция – это как бы русская национальная революция, которая вернула Россию на ее органический путь, но сегодня у этого лагеря философского консерватизма нет. Это сиюминутный реставрационизм… Реставраторы – это не консерваторы. Это революционеры.
О «левом» консерватизме в России можно говорить еще в одном смысле: унаследованная от Советского Союза модель перераспределительного «социального государства» во многих сущностных элементах сохраняется и поныне, что порождает явление социал-консерватизма. Она пользуется популярностью в различных консервативных кругах – от деятелей «Единой России» до части религиозных консерваторов, видящих в ней продолжение традиций общинной солидарности. Но, как показано ниже, эта модель существенно отличается от воззрений западных консерваторов на социальную политику.
Консерватизм в политике
Эксперты обращают внимание на два взаимосвязанных феномена. Первый – это трактовка «сильного государственничества»: «охранительная» (именуемая независимыми экспертами бюрократическим, или номенклатурным, консерватизмом) либо «общинная», подчеркивающая необходимость автономного от государства общества как залога стабильности. По оценке независимого эксперта, выросли два крупных консервативных течения. Одно исходило из приоритета государства, второе исходило из приоритета сохранения русской идентичности. И второе течение, несомненно, больше ориентировалось на индивидуальную свободу человека. Второй феномен – это «подстройка» позиций консерваторов под реалии политической жизни, акцентирование различных консервативных ценностей ради сохранения своего господствующего положения. Обе ситуации типичны и для западного консерватизма, однако при низкой конкурентности в политической жизни России у нас они приводят к более выраженной «охранительной тенденции». Независимые эксперты высказываются на эту тему весьма критично, эксперты-консерваторы – с озабоченностью.
Если для Запада мейнстримом развития консерватизма является синтез консервативных и либеральных начал, проявляющийся в первую очередь в социально-экономической политике, то в России эти два направления разошлись достаточно далеко. Причина этого – не в идейном антагонизме: представляется, что такая ситуация сложилась в силу двух взаимоусиливающих причин. Во-первых, реформы последних десятилетий носили либерально-консервативный с элементами либертарианства характер, и именно их итоги и издержки породили консервативное противодействие. Во-вторых, многие либералы (в том числе либерал-консерваторы) оказались в оппозиции государственной власти, тем самым став в глазах консерваторов-охранителей потенциальной угрозой сильной государственности. Либеральный консерватизм в России существует (по оценке независимого эксперта, он очень близок к современному западному консерватизму), причем не только в рядах политической оппозиции (стоявшая де-факто на таких позициях партия «Союз правых сил / Правое дело» давно превратилась в маргинальную), но и в правящей партии. Нынешние либерал-консерваторы, признаваемые нашими экспертами, это люди из Либерально-консервативного клуба «Единой России» (В. Плигин, А. Фадеев). Некоторые эксперты-консерваторы признают перспективным подобное сочетание традиционалистских и прогрессивных ценностей.
Роль православия в российском консерватизме традиционно высока и многопланова, что также соответствует европейской консервативной традиции. Церковь признается одним из столпов государственности, важнейшей составляющей национальной идентичности и основой системы моральных ценностей и семейного уклада. Вместе с тем эксперты-консерваторы подчеркивают, что церковное и консервативное не тождественны. Светский характер государства признается консенсусно, а религии отводится роль моральной силы и влияния как на политику, так и на частную жизнь.
Близкий к РПЦ эксперт-консерватор уточняет, что саму церковь нельзя характеризовать в категориях либерализма или консерватизма… для церкви… можно использовать слово традиция… Нельзя сказать, что если человек церковный, он должен быть только консерватором – так ему положено. Он не обязан. Ни в экономике, ни в политике – совершенно точно. Другой эксперт-консерватор утверждает: Церковь не должна быть заложником политической ситуации. У церкви другие функции, но если у нас дело дойдет до каких-то очень острых конфликтных ситуаций, я не вижу другой примиряющей силы, которая пользуется авторитетом в обществе, кроме церкви.
Обращает на себя внимание, что никто из экспертов (включая консерваторов) не оценивает степень религиозности российского общества: оно признается «православным» как бы по умолчанию (хотя объективные данные, приведенные в Главе 1, свидетельствуют, что этот уровень существенно ниже, чем в «старой» Европе или США).
Консерватизм и национализм
Национальная идентичность, акцент на национальном и скептическое отношение к внешним влияниям – одна из базовых ценностей, которая была значимой в классическом наследии российского консерватизма и остается такой и сегодня.
Однако эксперты-консерваторы отмежевываются от национализма как такового. Де-факто он присутствует в их политическом мировоззрении в тесной связи с ценностью государственности, резко негативным отношением к чуждому влиянию, антизападничеством (что также не ново для российского консерватизма). Это подход, который с долей условности можно назвать «имперским», но не националистическим. Практически все эксперты-консерваторы, рассуждая о русской идентичности, подчеркивают необходимость мира и согласия между всеми нациями и конфессиями. По утверждению эксперта-консерватора, строить мы должны как бы не по национальному признаку, а по гражданскому… И это, мне кажется, консервативный взгляд. То есть признание роли русских, но ни в коем случае не игнорирование ни многонационального, ни многоконфессионального аспекта.
«Крымский консенсус» поднял значимость «национального» в консервативной повестке дня, но не изменил базового подхода. Националистов, тем более в их радикальных инкарнациях (например, А. Дугин, А. Проханов, С. Кургинян) эксперты-консерваторы к «своему» лагерю не причисляют, в лучшем случае называя их попутчиками современного консерватизма. Напротив, для некоторых независимых экспертов эти фигуры – неизбежное и крайне негативное порождение усиливающейся консервативной тенденции.
Сопоставление российского и западного консерватизма
В отношении российских экспертов к западному консерватизму прослеживаются две противоречащие друг другу тенденции. С одной стороны, они подчеркивают общие корни общественной мысли, органическую связь российского консерватизма с европейской интеллектуальной традицией. С другой стороны, описанные выше причины (антизападничество, «охранительство») побуждают их к критике современного западного консерватизма.
Главной причиной такого противоречия является установка российского консерватизма на «неорганичность», «навязанность» Западом преобразований, произошедших в России, однако она усугубляется реакцией консерваторов на рост напряженности в отношениях между Россией и Западом. Это усугубление отчетливо просматривается в оценке российскими экспертами– консерваторами западных политических фигур.
«Вину» западных консерваторов наши эксперты-консерваторы усматривают в том, что те следуют в тренде тенденций и ценностных сдвигов в развитии общества, описанных нами в Главе 1. По оценке независимого эксперта, со времен Петра мы бежали за Европой, но сейчас желающих бежать за Европой стало много меньше… И это скорее вина Европы, потому что восторжествовала массовая демократия с таким вот радикальным либерализмом. В таком видении имеют место разные факторы. Первое – недостаточное понимание реалий общества с политической конкуренцией и рыночной экономикой, а также объективного характера ценностных сдвигов. Впрочем, один из экспертов-консерваторов признает, что позиции отечественных и западных консерваторов практически никак не пересекаются в том, что касается экономической составляющей. Потому что на Западе, по крайней мере в англосаксонском консерватизме, так сложилось, что консервативные идеи оказались в симбиозе с идеологией рыночной экономики. Я потому говорю «идеология», что речь идет об идеологическом восприятии рынка как модели самоорганизующейся реальности.