По обеим сторонам стояли полупустые здания с заколоченными окнами, бросающие на узкие проходы зловещую тень. Двери их были потрескавшимися и гнилыми, из тех, что обычно болтаются на одной петле, а кое-где дверей не было вовсе — просто зияющие черные дыры, в каждой из которых могла таиться любая опасность.
Эмми торопливо шла по этим трущобам; нервы ее были напряжены до предела, и она на чем свет стоит ругала Джарваса, пославшего ее в эти трущобы. Утро было самым безопасным временем для визитов сюда, потому что большинство здешних обитателей отсыпались после ночных «подвигов», и все же на душе у девушки было тревожно. Ей чудилось, будто сотни невидимых недоброжелательных глаз следят за ней из каждой двери. Она шла, беспокойно оглядываясь по сторонам, время от времени касаясь ножа, висевшего на поясе. О милосердные Боги! Неужели в таком ужасном месте могут быть еще и дети! — думала Эмми.
Внезапно она услышала рычание и похолодела. Из ближайшей лачуги выбежала большая косматая собака с оскаленной пастью я горящими глазами. Она преградила Эмми путь и залилась неистовым лаем.
Девушка застыла на месте и крепче сжала в руке свою палку. Вдруг она заметила набухшие соски на тощем, облезлом брюхе животного и, несмотря на страх, почувствовала невольную жалость к несчастной голодной матери, которой надо кормить ораву голодных щенков.
Эмми понимала, что такое материнский инстинкт. У нее был свой ребенок, и она ждала второго, когда ее муж Деврал, молодой сочинитель, был схвачен воинами Верховного Мага и навсегда исчез. От горя и потрасения у Энни случился выкидыш, а потом, когда было пережито немало лишений и испытаний, ее маленькая дочка умерла от лихорадки. Внезапно девушка ощутила острое сочувствие к несчастной твари, которую видела перед собой.
Несмотря на свои устрашающие размеры, собака явно была еще молодой, и, очевидно, у нее был только первый помет. Конечно, она грязная и истощенная, но глаза — ясные, и нет никаких признаков бешенства. В сумочке у Эмми была еда: хлеб, сыр, мясо — для сьюа Тильды. Конечно, собака учуяла все это, и отчаяние побудило ее напасть.
— Бедняга, — пробормотала, подумав, Эмми. Она решила, что сынок Тильды вполне может потерпеть, пока она отведет его к Джарвасу. Эмми осторожно потянулась к сумочке, но собака неверно истолковала это движение. Она с рычанием бросилась на девушку — и завизжала от боли, получив удар палкой по ребрам. Поджав хвост, псина убралась обратно к своей двери, то и дело оглядываясь на Эмми, словно ей хотелось напасть вновь, но не хватало смелости.
Эмми выругалась, злясь на себя за непонятное чувство вины. Она быстро вытащила из сумочки узелок с едой и развязала его.
— Вот тебе, девочка, — сказала она, бросая еду голодной собаке. Та жадно накинулась на угощение, и вдруг, подняв голову, преданно посмотрела на свою благодетельницу и вильнула хвостом, словно в знак благодарности. Потом, подхватив кусок мяса, она убежала внутрь ветхого строения, и вскоре оттуда донесся разноголосый визг ее щенков.
Смеясь над собственной сентиментальностью, Эмми вытерла глаза и покачала головой: «Дура, ты дура. Разве мало ты видела человеческих страданий, что так суетишься из-за голодной собаки?» Она с ужасом подумала, что скажет Джарвас, если узнает, что она отдала этой проклятой собаке еду, которую он выкроил из их скудных запасов. И все же Эмми знала, что, если бы ей еще раз довелось пережить подобную встречу, она бы сделала то же самое.
***
— Гринц! Гринц, ты здесь? Твоя мама послала меня за тобой. — Эмми стучала кулаком по хлипкой двери, повторяя странное имя мальчугана (Тильда утверждала, что назвала его в честь отца — по крайней мере она была «почти уверена, что он был его папой»).
Эмми довольно долго колотила в дверь, и наконец с той стороны раздался характерный скрежет, словно с дороги убирали какой-то тяжелый предмет. Дверь приоткрылась, и она увидела мальчишку, подозрительно смотревшего на нее.
— Мама говорила: никому не открывай эту паршивую дверь! — заявил он.
Эмми вовремя сообразила сунуть в щель свою палку, иначе дверь опять бы захлопнулась. Хотя Эмми считала, что уже привыкла к уличным выражениям, но этот десятилетний мальчуган разразился такими отборными ругательствами, что девушка невольно вздрогнула. Впрочем, она понимала, что за всей этой бравадой скрывается страх, и небезосновательный — ведь мать его до сих пор не вернулась домой.
— Не дури! — сказала она мальчишке. — У твоей мамы вчера были неприятности, поэтому она не смогла вернуться домой. Не беспокойся, сейчас с ней все хорошо, она у друзей, в надежном месте. Меня зовут Эмми, и твоя мама послала меня за тобой, чтобы я тебя тоже отвела туда. — С этими словами она с силой нажала на дверь.
— Убирайся! — завопил мальчишка. — Я никуда не пойду! Где моя мама? — Он метнулся в дальний угол комнаты и притаился там на куче грязных, кишевших паразитами тряпок, служивших ему постелью. Его черные глаза злобно уставились на девушку.
— Пойдем со мной, — принялась ласково уговаривать Эмми. — Не надо заставлять твою маму беспокоиться. — Она с жалостью оглядела грязного, тощего паренька, мысленно ругая Тильду. Ведь ее сынок выглядел таким же неухоженным и голодным, как давешняя бездомная собака.
— Пойдем же, — подойдя поближе, она опустилась на корточки и в ужасе замерла, увидев, что в руке мальчишки блеснул нож.
— Проваливай, гадина! — завизжал он. — Не подходи ко мне, а то прирежу!
Эмми содрогнулась. Было ясно, что это не пустая угроза. Что же делать? Как заставить мальчишку поверить ей? Эх, напрасно все же она отдала еду собаке! Вдруг Эмми осенило, и она улыбнулась как можно веселее и беззаботнее.
— Ну да ладно. Тильда в конце концов может и подождать, — заявила она. — Может, ты сначала хочешь посмотреть щенков?
Лицо мальчишки озарилось улыбкой.
— Щенков? У тебя правда есть щенки? А может, ты мне одного подаришь? — Неожиданно он снова помрачнел. — Да только мама не разрешит.
Эмми усмехнулась.
— Подумаешь, мама не разрешит, — в тон ему ответила она. — Если ты положишь ножик на место и пойдешь со мной, так забирай к чертовой матери хоть всех.
Эмми поначалу боялась, что собака встретит ее враждебно, и велела приплясывающему от нетерпения Гринцу подождать на улице. Но опасения оказались напрасны. Белая собака встретила ее с восторгом — вероятно, в надежде на новую кормежку.
— Хорошая собачка! — Эмми протянула руку, чтобы погладить ее, и та, радостно виляя хвостом, прижалась к ней и лизнула ей ладонь. Да, Эмми не ошиблась — собака от природы была незлой. Когда-то у нее был добрый хозяин или хозяйка. Однако куда же они подевались? Осмотрев комнату, девушка получила ответ на свой вопрос. Хозяин умер — от старости или болезни, — и с тех пор собака со щенками жили за счет трупа. «Ну что ей оставалось делать, когда надо кормить щенков», — подумала Эмми. Однако ее чуть не вырвало, когда она накрывала старым одеялом обезображенные останки, прежде чем позвать ребенка в комнату.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});