двинуться с места. Лишь когда Герман и Стас выходят на лестницу, несусь следом. И наткнувшись на спину Лиманского, вламываюсь в зимний сад. Муж глядит мрачно, но уйти не дает. Перехватывает мою руку, да так и держит мою ладонь в своей. Тепло мужниной руки успокаивает. И сердце колотится, как бешеное.
Как жить дальше, если ее забрали у нас навсегда?
«Аллах, мудрый и милосердный, не допусти, пожалуйста!» - умоляю на каждом вдохе.
- Дай мне телефон, - прошу Германа. – Я позвоню отцу. Соглашусь на любые его условия. Только пусть вернет Настю. Нужно договориться сейчас, пока ее не вывезли из страны.
- Аэропорты предупредили, - ощерившись, бросает Лиманский. – Твой папаша не всесилен. Сейчас осмотрим еще раз спортивный зал и подсобки. И если не найдем, Стас объявит тревогу.
Сдерживаюсь, чтобы не нахамить. Муж, конечно, совершенное создание Аллаха и все лучше меня знает. Вот только мы зря теряем время. Где потом искать дочь? Москва большая. Россия тем более…
Отхожу к окнам, около которых стоят мольберты и лежат стопкой эскизы. Только теперь они разложены совершенно не так. А на том, где изображен диван, покрытый искусственной тигровой шкурой, появились тонкие линии. Маленькая детская ручонка провела по ним пастелью. Когда мы уходили отсюда утром, Настя к эскизам не прикасалась.
- Герман, - вскрикиваю приглушенно. Одной рукой хватаюсь за горло, сжимающееся от сильного спазма, а другой протягиваю мужу лист картона с автографом дочки.
Мельком глянув на любимые каракули, Лиманский осматривается по сторонам. А я со всех ног бегу к небольшой деревянной лесенке, ведущей на чердак. Взбегаю по ступенькам и замираю рядом с запертой металлической дверью.
Рядом со мной тут же останавливается Герман. Толкает плечом дверь. Заперто.
- Портос, ключи от чердака, срочно! Бегом! – рычит в трубку. И громко свистит, зовя Фродо. А когда из-за двери доносится протяжный гортанный стон нашей собаки, я бросаюсь в объятия мужа. Не реву, стараясь держать себя в руках. Просто касаюсь лбом плеча Лиманского и замираю, боясь пошевелиться.
- Они там. С ней Фродо, - шепчет успокаивающе Герман. Гладит по спине. Но я боюсь даже вздохнуть. Жизнь останавливается, будто кто-то нажал на кнопку «пауза». Съеживаюсь в объятиях мужа и молюсь, считая минуты, когда увижу свою дочь целой и невредимой.
Дергаюсь, когда Герман выхватывает ключ из мясистой лапищи запыхавшегося Портоса. Открывает захлопнувшуюся дверь и подмигивает мне, когда щелкает замок. Толкает толстую металлическую дверь, распахнув ее, замирает на пороге лишь на секунду, а потом бросается к дочери, спокойно спящей верхом на Фродо. Пухлые ручки обнимают крепкую собачью шею, а наш грозный пес не смеет пошевельнуться.
- Эта красотка нигде не пропадет, - смеется хрипло. Падаю на колени рядом с мужем. Слегка дотрагиваюсь до маленькой ладошки.
- Спит моя сладкая, - шепчу, беззвучно заливаясь слезами.
Герман осторожно поднимает Настю со спины Фродо и, уложив ее себе на руку, как в колыбели, другой обнимает меня.
- Отменяй тревогу, Стас, - хрипло смеется он. И я вижу, как на лбу любимого застывают мелкие бисеринки пота. – Нужно Фродо купить отборной вырезки, а чью-то маленькую попу отшлепать…
85
- Представь себе, нет, - пожимает он плечами. – Горничные выносили туда какие-то коробки и оставили дверь открытой. Видимо, Настя и забежала вместе со своим защитником. А потом дверь захлопнули, не посмотрев.
- Это вина Даши… - вздыхаю, тщательно подбирая слова. Достойные женщины не ругаются матом. А сейчас мне хочется крыть самой грязной и отборной бранью.
- Я уволил ее, - скривившись, сообщает Лиманский. – Портоса тоже. Достали со своей греблей… Пусть теперь под кустами пыхтят…
- Мамочка, - сквозь сон стонет Настя.
Герман затихает на полуслове. А я, обняв дочку, тихонечко напеваю ей колыбельную.
- Ты здесь? – спрашивает, встрепенувшись, ребенок.
- Здесь, любовь моя. И папа тоже, - шепчу ласково, а самой подумать страшно, что пережила маленькая девочка, оказавшись одна на чердаке? Хорошо, хоть Фродо оказался рядом.
Завтра брошу все свои дела. Заеду на Даниловский и куплю Фродочке парной телятинки. Заслужил мальчик! Действительно, заслужил!
Но не на следующий день, не через неделю я никуда не могу выйти сама. И хоть отец убеждает, что больше никогда не причинит мне зла, но я ему не доверяю. Видимо, там в Эргонио отец и Айрат выбили из меня доверие.
Тут я согласна с Германом. Человек, способный совершить насилие, может снова преступить черту. Поэтому никаких семейных отношений. И если разобраться только отель связывает нас и ничего больше. Зря, конечно, мой муж придумал такую схему. Но ему другого выхода не оставили.
Я провожу целые дни с Настей. Даже езжу с ней к заказчикам. Дочка боится оставаться одна и не отпускает меня от себя. Так и спит в нашей кровати к неудовольствию Германа.
- У нас новый клиент, - тянет задумчиво за ужином Лиманский. – Полный фарш хотят. От капитального ремонта до расстановки мебели.
- Странные люди, - пожимаю я плечами. – Самое интересное и пропускают…
- А мне наоборот, такие клиенты больше нравятся. Пусть еще приходят! – усмехается Герман, накладывая себе в тарелку омлет. – Только тебе придется к ним съездить, Алина, - добавляет недовольно. – Такие распальцованные, блин! Хотят видеть дизайнера лично. Настю днем спать уложишь и поезжай. Я Майка попрошу надежного парня в охрану дать…
- Хорошо, Герман Владимирович, - киваю я. – Как скажете…
- А с хатой на Бауманке что?
- Я немного задержалась с проектом. Светильники меняем. Клиентку не устраивают.
- Почему? Предложи ей другие… В чем задержка?
- Я забыла, Гера, - бурчу, шутливо сжимая плечи. – Уже передала ей несколько на утверждение…
- Почему забыла? – рыкает муж. – Это деньги, Алина…
- Так бывает, когда спишь с директором, - фыркаю я и тянусь к мужу с поцелуем.
Герман, улыбаясь, притягивает меня к себе и чмокает в нос.
А через несколько часов, подъехав к знаменитой Московской высотке, вместе с охранником Сашей мы заходим в подъезд.
- Пропуск выписан только на одного человека, - останавливает нас злой консьерж. – Алина Муратовна Лиманская…
- Оставайся здесь, - говорю я телохранителю. – Тут и муха не проскочит.
«А Айрат тем более, - усмехаюсь мысленно. Оглядываюсь по сторонам, замечая статуи и лепнину. Об этих домах мне когда-то рассказывал Герман и даже водил на экскурсию в