— Да ведь это Леваш! — крикнул Филипп, указывая на толстяка в широких красных шароварах и расстегнутой рубахе, под которой чернела мощная волосатая грудь.
— Филипп! — зычным голосом проревел Леваш и, подав своим людям знак возвращаться к лодкам, стал взбираться на холм, придерживая огромную саблю, ножны которой ослепительно сверкали на солнце золотой инкрустацией.
— Что за гнусная привычка воевать днем да еще в такую жару! — воскликнул он, приближаясь и вытирая пот со лба. — Я, кажется, малость опоздал?! Эх, черт побери, а мне так хотелось оказать услугу сестрам-монашенкам — среди них попадаются очаровательные нежные голубки... Тьфу, черт, — с досадой воскликнул он, глядя на улюлюкающих монахов, — опять забыл, что это мужской монастырь! Мне почему-то все время казалось, что это обитель кающихся грешниц! Экая досада! Но, знаете, я, конечно, прежде всего отправился в Березки, а там, оказывается, все уже кончено, и мне сообщили радостную весть о том, что ты и твои друзья вернулись невредимыми! Ну, здорово, Филиппушка!
Леваш с Филиппом обнялись, и Медведев явственно услышал, как треснули по швам кафтаны обоих.
Филипп представил Леваша своим друзьям, все произнесли положенные при этом слова, Леваш горячо обнял каждого и, подкрепляя свою радость восторженными возгласами, заявил:
— Мне кажется, что я вас всех знаю уже сто лет! Я ведь только поселился — сразу стал почти московитом! Нанес визит Василисе Петровне — очаровательная женщина! — Леваш подмигнул Картымазову. — Да! Вы ведь еще не знаете! Мы тут новый паром пустили напротив Картымазовки... Чтоб удобнее было в гости ездить и чтоб монахи не подглядывали. — Он хохотнул. — Но это неважно! Я чертовски рад, что вы вернулись с победой! Скажите по секрету, вам не удалось ненароком прикончить где-нибудь того самого Кожуха?
— Нет, Леваш, — ответил Филипп, — мы его видели только один раз, но тогда нам было не до этого!..
— Какая жалость! — огорчился Леваш. — А я так на это рассчитывал. — Он скорбно покачал головой.
— А почему это ты так возненавидел Кожуха?
— Э-э-э! Сейчас расскажу — посмеетесь от души! Помните, Кожух оставил мне свою жену с двумя детьми? Так вот — ночь я продержал ее в погребе, а утром обнаружил, что она вполне привлекательная женщина... Я подумал, что Кожух, вероятно, не скоро вернется и... Одним словом, я пожалел бедняжку... И знаете, что из этого вышло?! Никогда не догадаетесь! Теперь она распоряжается в доме как хозяйка! Но я не могу на нее сердиться! Нет... Она так обо мне заботится, так за мной присматривает... Да что там — минуты без меня провести не может... А как она, бедняжка, рыдала два часа назад, когда я сюда ехал! Я хохочу до упаду, а она ревет так, что от Синего Лога до Угры течет ручей слез! Видали?! Нет-нет, она очень неплохая женщина, и я считаю, что это самая большая ценность, которая досталась мне на Угре! Вот почему я теперь так тревожусь о судьбе Кожуха...
Леваш расхохотался и вдруг хлопнул себя по лбу:
— Черт меня побери, старого болтуна! Вы ведь еще с дороги дома небыли, а я вас тут заговариваю! Все! Ухожу! Но на днях жду вас в гости! Непременно! Вот тогда поговорим вволю!
Леваш снова горячо обнял всех по очереди, и через минуту его огненные шаровары замелькали у лодок на берегу.
Здесь же, у монастыря, Медведев, Бартенев и Картымазов простились с Сафатом. Он торопился в Москву отыскивать Нордуалета и Айдара.
Никакие уговоры остаться хоть на день не помогли.
— Аллах велик! — сказал он. — Еще встретимся. Спасибо ему — вас послал. Спасибо вам — Сафат из неволи вышел! Не зря дни считал — потом Аллаху отдал — и все живой остались! Ай, хорошо! Молодец, Сафат! Где бы ни был — всегда будет знать: Медведев — друг, Картымазов — друг, Бартенев — друг. А всем вам Сафат — тоже друг.
— Сафат, — попросил Картымазов, — позволь мне оставить у себя лезвие, что ты выточил в темнице князя.
— Конечно, бери! Только пусть этот нож — против врагов будет! А как тогда — не надо! Настасье — поклон русский — низко-низко, и пусть Филиппу много-много сыновей родит! А ты, Василий, башка береги! Хороший башка. Жалко терять.
Другой такой не найдешь!
И, весело подмигнув, Сафат-мурза поскакал, не оборачиваясь, по Медынской дороге.
...Когда Медведев, простившись с Филиппом и Федором Лукичом, появился в своем имении, жизнь в Березках кипела вовсю...
Какие-то незнакомые люди тушили остатки обгоревших развалин, какие-то незнакомые женщины деловито таскали в широких бадьях воду, какие-то дети подбирали оружие и стрелы, разбросанные повсюду...
Медведев, никем не замеченный, прислонившись к срубу одного из недостроенных домов, наблюдал эту шумную, подвижную, энергичную толпу и лишь изредка видел в ней одно-два знакомых лица.
В большинстве здесь были мужики Бартенева и Картымазова, которые остались помочь жителям Березок привести в порядок разгромленное поселение, но были и какие-то вовсе незнакомые люди, которых Василий видел впервые, а главное, они — эти незнакомые люди — чувствовали себя здесь как дома...
И вдруг Медведев испытал горькое ревнивое чувство...
Все окружающие прекрасно знали, где что лежит, куда что класть и кого где искать, а он, дворянин великого князя Василий Медведев, владелец и господин Березок, ничего этого не знал... Он внезапно почувствовал себя чужим, одиноким и, в сущности, совершенно ненужным в этой бурной кипучей жизни вокруг, которая великолепно обходится без него...
Василий Медведев глубоко вздохнул и стал оглядываться в поисках кого-нибудь из своих людей.
— Не меня ли ты ищешь? — раздался рядом незнакомый приятный голос.
Молодой человек — незнакомец в серой одежде, выпачканной кровью и сажей, держал в руке клетку с голубями.
— Честно говоря — нет, — грустно улыбнулся Медведев. — Я ищу хоть одно лицо из тех, что я видал здесь, когда покидал это место. Но тебя я тоже хотел найти, чтобы с поклоном поблагодарить и узнать, кто пришел мне на помощь в трудную минуту.
— Господь Бог, — ответил незнакомец и протянул Медведеву бумагу с печатью
Во имя Отца и Сына и Святого Духа, Аминь!
Дворянину Василию Медведеву,
имение Березки на Угре.
Выполняя обещание, после долгих поисков наймы и посылаем человека, который, думается, придется тебе по душе. Отец Мефодий поставлен настоятелем храме во имя Пресвятой Троицы, что воздвигнется на твоей земле. С Отцом Мефодием отправлены нами антиминс, чтобы можно было служить Божественную литургию, а также добрые мастера — иконописец и двое зодчих для постройки храма.
Да благословит тебя Господь!