Мы пришли с отцом в Рим, чтобы послушать возглавляющего римскую общину апостола Петра и пришедшего сюда из странствий Павла Тарсянина. На беду нашу, в Риме вспыхнул великий пожар. Горел город. Горели дворцы, храмы. Рушились беломраморные идолы. Клубился дым, и нечем было дышать. Здешние христиане говорят, что настал день Антихриста. Они считают Антихристом императора Нерона и утверждают, что это он распорядился поджечь город. Ибо близится Христово пришествие. Римляне, не ведающие Спасителя, считают, что император сошел с ума. Целыми днями он стоит на крыше своего дворца и смотрит, как горит его город, как пылают дворцы августиан, рушатся храмы, гибнут в огне люди, и поет свои печальные песни, подыгрывая себе на лютне. Тюрьмы переполнены братьями и сестрами. Из колоний в этот содомский город везут и везут зверей. Стражники радуются, узнав, что привезли нильских крокодилов. Говорят, что они наиболее свирепо расправляются на арене с людьми…
Отче, нас обвинили в том, что это мы, враги человечества, желая расправиться с ненавистными нам римскими богами, подожгли город и на радостях справляли свое кощунственное торжество в катакомбах. На самом же деле братья и сестры пришли на проповедь Петра, и апостол призывал нас любить не только братьев своих, но и врагов, как завещал нам Спаситель… Послезавтра меня распнут. Сначала я думал, что меня зашьют в шкуру оленя и выпустят к колабрийским волкам на растерзание. Так поступили со многими за-хваченными на проповеди христианами. Но не хватило оленьих шкур, это сохранило мне и еще нескольким несчастным жизнь, но ненадолго. Император придумал новое развлечение для народа: нас пересчитали и из 70 человек, томящихся в каменной тесной темнице, выбрали двадцать. Нас не будут травить собаками. Ни волками и ни львами. Мы будем факелами. На нас наденут траурные туники, пропитанные смолою, и подожгут. Мы будем освещать аллеи сада, где соберутся на празднество император со свитой, где будет всю ночь гулять и веселиться великий господин мира римский народ.
Я жду своего часа, отче мой и благодарю Божью Матерь за то, что Она послала тебя ко мне и определила мой путь в этой жизни. Я передам свое письмо с христианином, который по ночам выносит из тюрьмы трупы, и, надеюсь, оно найдет тебя, земной благодетель мой, праведный отче Иоанн. Я помню, как ты, не страшась разбойников, увел меня из шайки этих погрязших в грехе людей и наставил на путь истинный. Низкий поклон тебе. Я кланяюсь тебе в ноги и целую подол одежды твоей.
Сейчас, когда я пишу эти строки, узники вокруг меня поют гимны и славят бога Живого, Спасителя нашего Иисуса Христа, и призывают друг друга простить этим римским безумцам их злодеяния, как простил Христос распинавшим его, ибо злодеи никогда не ведают, что творят. Аминь!»
Глава 25
Во всем виноват Пилат
Еще воют ночами псы на пожарище, не остыли еще обуглившиеся стены римских строений, не высохла алая христианская кровь на арене огромного цирка, где по воле Нерона несчастных травили зверями, а облитых смолой сжигали в аллеях парков для освещения празднеств, как по Риму и по провинциям прокатилась новая волна убийств. Теперь по воле императора преторианцы лишали жизни приближенных к нему сенаторов, родовитых аристократов, военачальников, виновных в организации заговора.
Только что был раскрыт заговор против кесаря. Заговорщики планировали во время очередной кровавой игры в цирке убить тронувшегося, как всем уже становилось понятно, умом Нерона и посадить на римский престол красноречивого оратора Гая Кальпурния Пизона. Однако один из участников заговора испугался и донес о готовившемся покушении начальнику преторианской гвардии, и заговорщики, среди которых было девятнадцать сенаторов, были арестованы.
И Рим замер в ожидании расправ.
Злой гений Нерона префект преторианской гвардии Тигеллин со знанием дела готовил списки обреченных. Всегда оживленный и праздничный Палатин притих. Придворные перестали встречаться друг с другом, любая шутка или острота могла быть повернута и подана мнительному императору Тигеллином в нужном контексте. Особенно обеспокоились блистательные поэты, философы, остроумцы, составители эпиграмм. Умолк язвительный Сенека. Пробовал было шутить любимец света автор «Сатирикона» Петроний, привечаемый императором как истый ценитель художественных талантов принцепса, но никто больше не смеялся его шуткам. Улыбался лишь вечно соперничающий с Петронием за расположение императора Тигеллин. Настал его звездный час! Заговор развязал ему руки. Каждый день он вносил в списки новые имена. Это были имена людей, однажды блеснувших на Форуме или соперничавших с Нероном в сложении трагедий, создании гимнов и оттого особо запомнившихся мстительному кесарю.
Как-то, корректируя эти, как сказали бы сегодня, расстрельные списки, составленные Тигеллином, Нерон, кроме имени просвещенного ценителя его художественных талантов Петрония, вдруг попавшего из-за своих шуток в немилость, обнаружил присутствие в списках и своего учителя Люция Аннея Сенеки. Тигеллин зеленел, когда слышал, какие шуточки отпускает порой в его адрес римский философ, какие эпиграммы ему посвящает. Префект знал, что император потребует от него достаточных обоснований виновности Сенеки, и, как мы сейчас увидим, неплохо подготовился к разговору. Неглупый придворный интриган все замечал и мотал на ус. Он чутко уловил момент, когда капризный, мстительный Нерон начал тяготиться своим учителем, который один имел представление, чем была набита круглая голова будущего кесаря во время обучения. Сенека не раз ставил тогда еще не великого Нерона, а ленивого, посредственного ученика Луция Домиция Агенобарба в унизительное положение, и потому сегодняшний Нерон внутренне был готов принести в жертву этого надоедавшего римской знати моралиста. Чтобы окончательно покончить с Сенекой, у Тигеллина были и более веские аргументы. В старых государственных бумагах Тиберия проныра обнаружил не дошедшее до адресата – возможно, перехваченное – письмо прокуратора Иудеи Пилата. Префект преторианцев прочитал письмо и ахнул: как мог подозрительный Тиберий не дать хода этому письму. Ведь Тиберий имел зуб на Сенеку.
Расправиться с философом собирался и сменивший Тиберия Калигула. Только, похоже, Проведение спасало римского умника. Но теперь-то ему не выкрутиться. Тигеллин не простачок. Нет! О, он не ограничился письмом Пилата философу. Он поднял документы и на автора письма, отправленного в отставку Тиберием прокуратора Иудеи Понтия Пилата. Тигеллин ознакомился с его докладом о странных событиях в Иерусалиме, внимательно изучил «Дело от четырнадцатого дня нисана».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});