Читать интересную книгу Для крутых закон не писан - Андрей Бадин

«Если бы были живы родители Людмилы, то можно было бы детей отправить к ним, но они умерли несколько лет назад. Делать нечего, надо как-то выкручиваться из этого хренового положения. Что делать с работой, ведь туда пока показываться нельзя, так как в рядах сотрудников контрразведки кроется предатель и каждый мой шаг сразу становится известен бандитам. Они меня убьют, а дети, если и останутся живы, пойдут в детский дом». — От этой мысли по спине Николая побежали мурашки. Он очень любил Настеньку и Павлика и никак не хотел допустить, чтобы они стали круглыми сиротами.

«Что делать с бандитами? Желательно их всех уничтожить, пока они не убили меня, но как это сделать? И хорошо бы узнать, кто этот крот в нашем управлении. — Николай, грешным делом, подумывал на заместителя начальника управления контрразведки — генерала Нефедова, но доказательств не было. — Да и какие могут быть доказательства? Он — Герой Советского Союза, воевал в Афганистане, был ранен и кровью доказал свою преданность Родине. Он некоторое время тормозил дело Тарасова, но это не доказательство предательства, и причины этих препонов могут быть разные. То, что он передавал секретную оперативную информацию Виноплясову или Тарасову, не доказать никогда. А кто остается? Начальник службы собственной безопасности генерал Тихомиров. О нем я еще меньше знаю и подозревать его не имею права. Остаются Давыдов с Толмачевым да несколько десятков сотрудников отделов, не занятых оперативной работой. Это адъютанты, секретари, посыльные, офицеры службы собственной безопасности — они тоже много чего знают.

В мои дела лучше всех посвящены полковник Давыдов и лейтенант Толмачев, но они мне помогают, они мои боевые товарищи, и я верю в их принципиальную честность и преданность.

Правда, Давыдов пляшет под дудку Нефедова, но это из-за того, что ему через несколько лет в отставку и он хочет уйти с хорошей пенсией. Да и вообще, ему надоело работать в режиме аврала.

Когда в стране был кладбищенский советский порядок и вездесущее КГБ почивало на лаврах всемогущества, он спокойно служил на благо отечества и боролся с малочисленными шпионами и предателями Родины, которые и опасности-то для Родины не представляли. Теперь, когда вал внутренней преступности и терроризма захлестнул страну, все спецслужбы работают в аварийном режиме из-за нехватки кадров и средств. Ни ФСБ, ни МВД, ни МУР к такому насилию оказались не готовы. Вот и приходится мне, жалкому, беззащитному агентику, вставать с оружием в руках, чтобы спасти от смерти своих детей». — Николай тяжело вздохнул и налил себе сладкого холодного чая. Он выпил два стакана и опять погрузился в раздумья.

«Придется нам некоторое время менять квартиры, переезжать с места на место, пока… А что пока? Что изменится за месяц, за год? Ничего. Меня или убьют или… Если преступников схватят, то мне, наконец, можно будет выйти из подполья, но когда это будет? При том, что покровительствующий бандитам предатель сидит в ФСБ, их еще долго не арестуют. Тогда что же остается — прятаться по квартирам, пока деньги не кончатся, и все это время бояться каждого стука в дверь, каждого звонка по телефону… А с детьми надо гулять, Насте надо ходить в школу, а Павлику в детский садик, и мне надо работать. А что делать, когда закончатся деньги? Вернуться к себе в квартиру мы не можем и продать ее не можем, так как это сразу станет известно бандитам. И снова начнутся погони и перестрелки, пока в один прекрасный момент пуля не попадет мне в голову или в грудь. И тогда все, конец, я в морг, а дети в детдом».

— Да, попали мы в историю, — заключил Николай. Он абсолютно не знал, что делать и как жить дальше.

«А что, если позвонить Тарасову, договориться с ним о встрече и отдать ему диск? Может, тогда он прекратит преследование моей семьи и отстанет. Хотя этот вариант равен поражению и самый унизительный из всех. Я даже не уверен, что Тарасов сдержит слово и отстанет от меня. Он может забрать диск, пообещать, что мести не будет, а потом уничтожит меня. Ведь я свидетель, а, как известно, свидетели долго не живут». — Капитан оставил этот вариант как запасной и опять погрузился в думы:

«Теперь все свободное время мне придется проводить с детьми, гулять с ними, учить уроки, кормить их и ухаживать за ними, как это делала Люся. Ну, с этим я, положим, справлюсь, но как заменить им мать, ее тепло, любовь и нежность? А как сказать им, что их любимой мамочки больше нет и больше никогда не будет?» — От этой мысли у Николая комок подкатил к горлу, а на глаза навернулись слезы. Он закрыл ладонями лицо и тихо заплакал. Так тошно ему не было ни разу в жизни.

Через полчаса он наконец успокоился и решил предпринять один, может быть не самый верный, но спасительный для себя шаг. Он пошел в прихожую и вынул из кармана куртки сотовый телефон, оставленный у него в машине Мариной Тарасовой. Он нажал на кнопку автодозвона, и аппарат стал автоматически набирать номер, по которому Марина звонила из машины Николая в тот период, когда была заложницей. А звонила она Виктору Тарасову. Теперь капитан Бугров хотел сам связаться с ним, поставить все точки над «i», раз и навсегда решить проблему своей безопасности. Он решил отдать банкиру диск.

Когда набрал мобильный номер, в нем послышались длинные гудки, а потом бодрый голос секретарши олигарха:

— Здравствуйте, приемная Виктора Александровича Тарасова.

— Здравствуйте, я хочу поговорить с Тарасовым, — коротко сказал Николай и замолчал.

— Как вас представить? — поинтересовалась сотрудница.

— Скажите, что звонит Николай Бугров.

— Подождите, пожалуйста. — В трубке послышалась приятная музыка, и через несколько секунд бодрый голос банкира:

— Добрый вечер, Николай Николаевич, — с ходу начал он. — Я вас внимательно слушаю.

— Я бы хотел мирно разрешить наш спор по поводу диска, — произнес капитан.

— Так он все-таки у вас, — саркастически заключил банкир.

— Он все это время был у меня, но я об этом не знал. Я думал, что нет, но Гурвич так хитро его запрятал, что я нашел диск только после гибели жены.

— Приношу вам свои соболезнования, — вежливо произнес Тарасов. — Я думаю, вы хотите мне его вернуть?

— Да, но мне нужны гарантии безопасности.

— Вы смотрели диск? — жестко спросил банкир.

— Целиком нет, — соврал Бугров. — Начал смотреть, понял, что это он, и сразу позвонил вам.

— Правильно сделали, что не стали вдаваться в подробности, они вам не нужны. Я даю вам слово, что после передачи мне этого диска все претензии к вам будут исчерпаны. Мало того, я компенсирую вам все моральные и финансовые издержки, связанные с этой историей. Поверьте, вы останетесь довольны, конечно, насколько это возможно. — Тарасов замолчал.

— Когда произведем передачу? — спросил Бугров.

— Предлагайте вы, — парировал Тарасов.

Николай немного подумал и решил, что если банкир приедет к моргу госпиталя имени Бурденко, то он сможет отдать ему диск там. Бугров надеялся, что в присутствии охраны из контрразведки люди Тарасова не осмелятся на него напасть.

— Можно завтра возле въезда в госпиталь имени Бурденко в половине десятого.

— Отлично, полдесятого я буду вас ждать возле въездных ворот госпиталя имени Бурденко, — повторил Тарасов, — и вы отдадите мне диск Гурвича?

— Да, я отдам вам диск Гурвича, но взамен потребую гарантию безопасности для меня и моих детей и выдачи тех, кто убил мою жену и родителей.

— Это ваше право, — согласился Тарасов. — Вы хотите найти и покарать исполнителей?

— Именно исполнителей, — подтвердил Бугров.

— Это решаемый вопрос, и я уверен, вы найдете тех, кто это сделал. Я это обеспечу.

— Хорошо, тогда диск ваш.

— До встречи, рад был с вами познакомиться и очень рад тому, что наш конфликт решился таким дружеским образом. Несмотря ни на что, — добавил Тарасов и повесил трубку.

Бугров выключил сотовый, положил его в сумку, а ее запихнул под кровать. Уселся на стул и задумался. Он неожиданно для себя испытал некоторое удовлетворение от того, что сумел договориться с бывшим заклятым врагом. Ему явно стало легче на душе, и он сразу успокоился.

— Лишь бы Тарасов меня не обманул, — прошептал Николай и пошел на кухню.

Кино по телевизору закончилось, и дети пришли к папе, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Настя вела Павлика за ручку, а тот шлепал босыми ножками по чистому линолеуму и сонно тер ладошками глаза.

— Папочка, мы пошли спать, — сказала Настя. — Ты тоже ложись, а то завтра приедет мама и отругает, что ты не выспался. Ведь завтра будет тяжелый день.

Отец взял на руки сынишку, посадил на колено, прижал к груди дочку и крепко, крепко поцеловал их в щечки.

— Идите спать, хорошие мои, завтра будет очень трудный для меня день. Если вы проснетесь, а меня дома не будет, то не пугайтесь, я приеду позже. Ты, Настенька, остаешься за старшую и потому накорми Павлика и сама поешь. Из дома никуда не выходите, но если к завтрашнему вечеру я не вернусь, то позвоните тете Глаше и сообщите, где вы находитесь. Адрес этой квартиры и ее телефон на бумажке написаны. Вот на этой, — он отдал дочке листок. — Скажешь ей адрес, она за вами зайдет и отведет к себе.