бенто и газировку. Плюс витамины и ей хватает.
- Странно. – закрываю дверь холодильника: - а что у нас тут?
- Ничего особенного – пожимает плечами Бьянка: - обычные дела для школьницы ее возраста. Нижнее белье, журналы с гуро-мангой и кровищей, что неудивительно, плюс… вот это, глянь, тебе понравится. – на кровати разложены интересные предметы. Вибратор, здоровенный такой, едва ли не семи сантиметров в диаметре и чуть ли не сорока в длину. Ей-богу, не вибратор, а такая… дубинка для силовых переговоров. Эффект устрашения гарантирован. И как такая штуковина внутри мелкой Шизуки помещается? Анальная пробка, гель-смазка, наручники (настоящие, а не пластиковая игрушка), еще один вибратор, с присоской для клитора и какие-то шарики. Несколько ножей. Опасная бритва. Пила по кости. Дрель. Кляп для рта, обычный красный шарик, такой был во рту у Марселаса Уоллеса, когда его насиловал Зед.
- Ну… интересно, конечно. Впрочем, я уверен, что у тебя коллекция повнушительней найдется… - подначиваю я Бьянку, взвешивая в руке большой вибратор. Тяжелый.
- Я девушка постарше и у меня полно денег. У меня не коллекция игрушек. У меня игровая комната – поднимает бровь Бьянка: - как приедем в Токио – я тебе покажу. Ты видел диаметр этой штуковины? – она берет в руку анальную пробку: - эта девушка еще преподнесет нам сюрпризы, я уверена. А эта манга? – она кладет пробку на место и пролистывает глянцевый журнал, раскрывает на случайном месте и протягивает его мне: - если на странице нет расчлененки или кровищи – я свой лабораторный халат съем. На камеру.
- Тебе не придется менять свои вкусовые привычки – констатирую я, глядя на раскрытые страницы. На странице девочка в очках режет бензопилой другую девочку, прямо поперек обнаженной груди, во все стороны хлещет кровь.
- Теперь понятно, почему она так к тебе привязалась. – говорит Бьянка: - она фиксируется на таких вещах, но кто-то сказал ей что плохо так делать. А ты – единственный авторитет, который снял с нее намордник и поводок и сказал «фас!». Она тебя обожает – но только до того порога, когда ты пойдешь против ее желаний. Я так полагаю, что у нее все вот это – она бросает журнал на кровать, на вибратор и наручники: - взаимосвязано. Потребность в разрядке через насилие. Сексуальная деструктивность, как описал Фрейд в своей работе от двадцать шестого года «Торможение, симптом и страх». И … есть у меня пара мыслей, что с этим делать, но это не одобрит ни один психолог с лицензией. А еще есть вероятность что все равно ее убить придется. Впрочем… тебе же все равно, puddin’? Ты все равно собираешься ее сломать, а потом – убить, верно? Ты просто ужасен…
- Не говори глупости. – качаю я головой: - ладно, складываем все по местам и возвращаемся. Сегодня мы много узнали. Хотя бы то, что Шизука – не Невада-тан.
- И то, что ей изменили фамилию и имя и она живет под защитой полиции. И у нее удивительно гибкое тело. В смысле – она хорошо растягивается? Как иначе она могла бы использовать… все это? Я бы порвалась. – говорит Бьянка, собирая «инструментарий» Шизуки с кровати: - много чего мы сегодня узнали. Ты уже определился?
- Спасибо, что поддерживаешь меня – отвечаю я: - без тебя многое было бы невозможно и твоя поддержка мне важна. Такое редко встретишь… хотя о чем это я. Такого обычно не бывает. Так что официально заявляю, что ты – чудо. На всех уровнях.
- Мне часто это говорят. – кивает Бьянка, вполне удовлетворенная собой: - и пишут.
- И они правы. Сколько у нас осталось времени?
- До того, как наша «не-Невада-тан» проснется? Час… может меньше.
POV Шизука-тян
Когда она открыла глаза – она не увидела ничего. Когда она попыталась пошевелиться – она почувствовала ремни на руках. И на ногах. Она моргнула и поняла, что на ее глазах – повязка. Да, вспомнила она тут же, Наставник же обучал этому. Если ты взял противника в плен и хочешь подвергнуть его психологической обработке – сперва обездвижь его, раздень догола и свяжи, на глаза наложи повязку. Это основы, связанный и голый человек чувствует себя беззащитным, а повязка на глазах – добавляет депривации. Можно сюда же добавить наушники, плотно защищающие от внешнего мира… и включить музыку погромче. Еще ничего не сделано, а жертва уже готова сдаться. Да, Наставник многому научил ее, и она собиралась показать ему – как многому. Насколько многому. Чему – многому. Но… не получилось.
Что же. Отсюда нет выхода. Она и не собиралась пережить эту встречу, она знала, что с Наставником ей не справится… или сейчас она убеждает сама себя? Хотела ли она на самом деле его смерти и что бы она делала после этого? Кроме того, что замела бы следы и упаковала его в мусорные пакеты с утяжелителями и сбросила в море? Чтобы она делала потом?
У нее нет ответа. Наверное, это и есть ее проблема. Темнота вокруг начала пугать ее. Темнота и пустота. Раздели ли ее? Сидит ли она уже голая? Ей не так уж холодно, может она одета? Чувствует ли она ткань своим телом? Почему-то мысль о том, что сейчас Наставник разглядывает ее голое тело – вызывает у нее неприятное сжатие в груди. Она не