Дверь скрипнула и неожиданно легко открылась.
— А… — Марчуков склонил голову на бок. — Я только хотел сказать, что там в одном окне рамы нет, и мы через него обычно залезали, но…
— Может и раньше было открыто, просто мы не проверяли, — сказал Мамонов, заходя в корпус следом за мной. Внутри пахло пылью и было сумрачно. Через пыльные стекла свет внутрь проникал, но окна были совсем уж маленькие. В коротком коридоре стояли полки для обуви, намертво приколоченные к полу. Их даже красили явно уже после того, как прибили. Дальше домик был поделен на две комнаты — одна большая, одна маленькая. Маленькая когда-то была раздевалкой или чем-то вроде. На полу след от отломанных полок, на дальней стене — вешалка из доски с набитыми на нее деревянными грибочками. И лестница к люку в потолке, на чердак.
А в большой комнате стояла одна кровать с насквозь проржавевшей сеткой. Шарики от спинки были откручены. В углу была свалена куча какого-то хлама, посередине лежал недорисованный плакат с узнаваемым профилем Ленина. Кто-то явно талантливый рисовал. Широкими мазками. Буквы тоже были, но из-за слоя пыли их контуры, прорисованные только карандашом, были почти незаметными. Но несложно было угадать, что там написано «Слава КПСС!»
— А тут еще тумбочка раньше стояла, мы в прошлом году там краски нашли засохшие и оловянного солдатика, — сказал Марчков, останавливаясь рядом с окном. — И вон там еще галоши валялись, здоровые такие, как на слона!
— Похоже, один домик для мальчиков, другой для девочек? — я выглянул в окно сквозь покрытое пылью стекло.
— А мы во втором не были, там еще и окна заколочены! — Марчуков почесал в затылке. — Я думал секретку в тумбочке спрятать, она так хорошо стояла. Но кто-то унес.
— А что там с гробом на чердаке? — спросил я.
— Интересно… — Мамонов подошел к куче пыльного хлама. Похоже, это были ветхие покрывала или шторы, которые тут когда-то на окнах висели. Сверху валялось несколько консервных банок. — Банок тоже здесь раньше не было.
— Ну явно кто-то был после нас, что такого-то? — Марчуков сделал шаг к выходу. На лице появилось… ну… не то, чтобы беспокойство, но какая-то его тень. — Мы же в июне были.
— Банки будто совсем недавно вскрыли, — Мамонов поднял одну из них, но сразу бросил и вытер пальцы о штаны. — Даже не засохло еще!
Я тоже взял банку. Покрутил в руках. «Говядина тушеная», желтые буквы на оранжевом фоне по кругу. Внутри круга — черно-белое фото коровы. Действительно, недавно вскрыто. Я, конечно, не эксперт, но если бы она тут долгие годы провалялась, то выглядеть она должна была бы иначе.
— Значит, тут кто-то живет? — спросил я и повернулся к Марчукову. — Что там у нас говорят байки на этот счет?
— А может, ну его, а? — Марчуков сделал еще один шаг к двери. — Тут, если что, тюрьма и правда есть…
— Тогда тем более надо выяснить, что тут такое! — сказал я и шагнул в сторону лестницы на чердак. — У нас вообще-то пионерский лагерь, нефиг тут делать всяким бродягам. Ну что, вы со мной? Или я сначала один на разведку?
Глава 26
Чердак явно был жилой. Кто-то старательно почистил его от пыли и хлама и даже навел некоторый уют.
— О, вот она, та тумбочка! — почему-то громким шепотом проговорил Марчуков, выглядывая у меня из-за спины.
Кроме тумбочки здесь была импровизированная кровать из сложенных друг на дружку матрасов, аккуратно накрытая покрывалом, точно таким же, как и у нас в палате. Рядом на полу стояла книжная полка с несколькими потертыми книжками. На покрывале страницами вниз лежала еще одна книга, открытая. Я усмехнулся, вспомнив, как родители в детстве меня шпыняли, чтобы я никогда так книги не оставлял, это портит переплет.
— «Робинзона Крузо» читает, — сказал Мамонов, останавливаясь на коврике с проплешинами вытершегося ворса. Наклонился к книжной полке. — «История средних веков Азии и Африки», «Источниковедение»… Учебники какие-то.
— О, тут консервы! — Марчуков распахнул дверцу тумбочки. — «Завтрак туриста», перловая каша с тушенкой, фуууу! Килька в томатном соусе… О, сгущоночка!
— Олежа, тебя мама не учила не трогать чужое? — Мамонов криво ухмыльнулся.
— А что такого? — Марчуков сунул банку обратно в тумбочку. — Это же явно какой-то беглый зек или что-то в таком роде! Наверняка стащил где-то тоже!
— А если это беглый зек сейчас по лестнице заберется, думаешь, он тебя по головке гладить будет? — Мамонов подошел к окну и выглянул наружу. Пыль со стекла была тщательно стерта, остались слабо заметные разводы от влажной тряпки. Снаружи было видно обширную поляну, в которой с этого ракурса можно было узнать старое футбольное поле. Второе окно было тщательно занавешено темно-синим шерстяным одеялом. Ну, понятно. То окно выходило в сторону лагеря, можно было заметить свет фонарика или свечки вечером. Вряд ли в заброшенных корпусах было электричество… Но насчет беглого зека Марчуков вряд ли был прав. Учебники по истории? Хм. Похоже, я знаю, кто тут живет.
— О, у этого беглого зека рюкзак точно как у меня! — Марчуков оставил в покое тумбочку и ткнул пальцем в угол, где стояло такое же брезентовое изделие советской туристической промышленности, что и у меня. Правда, на клапан этого было прицеплено множество металлических значков самой разной формы.
— Да что ты прицепился со своим беглым зеком? — задумчиво произнес Мамонов. — Зачем зеку читать учебники?
— Ну мало ли, в институт хочет поступить, — Марчуков присел на корточки рядом с рюкзаком, но не трогал ничего. — О, значок «Зенит-Ленинград», я такой давно хотел… Да ладно, ладно, я же ничего не трогаю больше!
— Надо подкараулить, кто здесь живет, вот что, — сказал Мамонов, возвращаясь к лестнице вниз.
— А может тут спрячемся? — с энтузиазмом предложил Мамонов. — Он, такой, залезает, а мы — хэээээ! Кия!
— Ты там на рюкзаке значок самбо видел? — Мамонов заржал. — Скоро тихий час закончится, а мы с вами еще секретку не спрятали!
— Но здесь прятать теперь, пожалуй, не надо, — хмыкнул я. — Мы же не знаем, кто тут обосновался.
— Ага, — Мамонов спустился вниз. — Давайте уже сунем этот клад куда-нибудь по-быстрому, пока подъем не затрубили.
Мы пробирались по кустам вдоль забора, выискивая какое-нибудь приметное дерево для ориентира.
— Пссст! Мамонов! — раздался из-за куста громкий шепот.
— Ну? — мы остановились, Мамонов сунул руки в карманы.
Раздался треск, и из веток высунулась взъерошенная голова пацана лет десяти. К белой футболке пришиты синие офицерские погоны, с желтой звездой.
— Вы же это… секретку прячете? — пацан поморщился и смахнул с лица