На втором этаже распахнулось окно и раздраженным голосом страдающего от неведомой болезни человека вопросили:
— Что там за шум?!
— Господин майор, здесь человек хотел пройти! Не представился! И не сказал зачем!
Вот в чем прелесть старых добрых времен! Вместо того чтобы выбить наглецу все до единого зубы двумя-тремя ударами приклада, эти служивые начинают оправдываться, как школьники, нечаянно разбившие окно в директорском кабинете. А все почему? Да потому, что я не постеснялся выклянчить у Грула комплект приличного тряпья и нацепил его перед самым въездом в город, так что он не успел запылиться. И теперь выглядел не как абы кто, а как чистокровный испанский гранд при всем параде. Ну или некто, очень на него похожий.
Пустяк? Ну не скажите. Здешние солдаты — люди из простонародья. Благородных в армии полно, но они все при звании, если кого там и разжалуют, то нечасто, да и отношение к таким у офицеров другое, в караул на солнцепек вряд ли поставят. Винтовки этим деревенским выдали, а спину гнуть перед барином не отучили. И что они сейчас видят? А видят, что перед ними точно не крестьянин и даже не мелкий лавочник. С таким гонором — не иначе как аристократ, причем не из последних. С точки зрения устава я сейчас не прав, но про устав они в таких случаях думают в последнюю очередь.
На нас оглядываются, прохожие останавливаются, на противоположной стороне улицы распахиваются окна — никто не хочет пропустить бесплатный спектакль. Ну и чудесно, именно этого я как раз добивался. Пошла реклама, причем мне она не стоит ни копейки.
Господину майору шум не понравился, иначе он бы не стал из окна высовываться, вмешиваясь в уличные разборки. Как-никак человек не последний в городе, негоже таким снисходить до мелких дрязг. Тем более, он явно нездоров, сочень уж голос характерный. Но он все же снизошел, и теперь глупейший конфликт надо как-то решать. Поэтому он начал говорить мудро, с достоинством, как и полагается немолодому, много повидавшему вояке, безо всяких наездов:
— Уважаемый, не ко мне ли вы так рветесь?
— Если вы комендант города, то именно к вам.
— Так и есть, я майор Подакс, комендант Таквариса.
— Вот вы-то мне и нужны. Позвольте представиться, я барон Алосто Пакапаиль Дуату из Роттоко, прибыл в ваш славный город благодаря далеко разошедшимся слухам о невероятной целебности здешних вод. Длительное путешествие пагубно сказалось на здоровье, так что не нашел в себе сил проехать мимо. И первым делом решил заглянуть именно к вам, выразить свое почтение и представиться представителю власти. В провинции беспорядки, приезжие внушают подозрение, потому стараюсь сразу ответить на все вопросы. Должно быть, ваши люди неверно истолковали мои намерения.
— Пакапаиль? А вы, случайно, не из… Впрочем чего это мы, давайте уж заходите, раз пришли именно ко мне. Эй вы, болваны! Пропустите этого человека!
И зачем я так тщательно подбирал документы? У мятежников их целый ящик, самых разных, страшно спрашивать, откуда они взялись и куда запропастились их владельцы. Но пока что никто даже не подумал их проверить. Или здесь воистину край непуганых идиотов, или я чего-то не понимаю, или честнейшим джентльменам принято верить на слово.
Представ перед майором, я изобразил элегантный поклон, забросил шляпу на вешалку, бесцеремонно присел на роскошный стул и заложил ногу за ногу, что в здешнем обществе считается признаком вызывающего поведения. Мне хватило одного взгляда, чтобы определить причину недомогания коменданта. Впрочем, зрение здесь даже лишнее, запах матерого перегара я почуял, еще поднимаясь по лестнице. Похмелье — штука неприятная, а если страдаешь от него после полудня, значит, вчера выдался очень радостный вечерок.
— Я вас хотел спросить, вы, случайно, не подданный Нарайской империи?
— Блестящая проницательность. Впрочем, нас всегда легко узнать, мы сильно выделяемся из толпы, ведь наша земля кого зря не рожает. — Так как бесцеремонность нарайцев была воспета в тысячах анекдотов, я тут же нетактично указал хозяину кабинета на некоторые особенности его самочувствия: — Вижу, вы страдаете от нешуточной головной боли. Это все здешний ром, пойло то еще. Понимаю, что он помогает не подцепить дизентерию, что в вашем климате актуально, но это не оправдывает его отвратительное качество. То ли дело наше знаменитое вино. Знакомы с продукцией виноградников Южного Саная?
— Так это ведь не нарайская земля.
— Спорная территория, и мы свое еще успеем забрать назад, вот увидите. Часть продукции уходит оттуда к нашим виноделам, так что, делая глоток, вы как бы приобщаетесь к моей великой родине. Директории нечего делить с нашей империей, разве что будущих общих врагов, так что я просто обязан в знак своего уважения к вашим славным вооруженным силам настоять на совместной дегустации лучшего санайского. Мне это напомнит о далекой родине, а вам поможет справиться с недомоганием. Надеюсь, вы не будете против? Ну так я сейчас организую, долго ждать не придется.
Те, кто не умеет разбираться в людях, на моей работе долго не задерживаются. Нам жизненно важно по одному взгляду определять, какие действия предпримет случайный свидетель: пройдет мимо, не догадавшись о том, что видел нечто противоправное; сделает вид, что ничего не заметит; начнет названивать по неприятным для нас номерам. Вот и мне хватило нескольких секунд, чтобы понять — майор из тех людей, на которых мухи размножаются, а они даже не чешутся при этом.
Впрочем, чего еще от него ждать? Будь он ценным кадром, не загнали бы в тыловой городок, не имеющий стратегической ценности. Единственное, что здесь интересно воякам, — железная дорога. Но это всего лишь тупиковая ветка, ее потеря не станет катастрофой. Да и как ее потеряешь, если войска Валатуя не просто далеко, а за сложнейшей водной преградой — крупной рекой, разделяющей провинцию на две части. Шустрого малого через нее переправить — не проблема, а вот войско — другое дело.
Неудивительно, что под моим напором он как-то очень уж быстро стушевался, помалкивал, даже слово не пытаясь вставить. И по поводу вина возражать не стал. Должно быть, крепился из последних сил, но против такой провокации контраргументов не нашел.
Высунувшись из окна, я заорал на всю улицу:
— Эй! Чернозадые! Бегом принесите сюда бутылку лучшего санайского! А лучше две! И я сказал лучшего! Если господин комендант отзовется о нем неодобрительно, я вас лично на конюшне выпорю!
Мушду, должно быть, проклянет меня не один раз за такое обращение с офицером, но поручение выполнит. Уж одну бутылку этого пойла наши финансы потянут. Заодно и попробую, что за штука, — мятежники отзывались о напитке как о чем-то божественном. Правда, вряд ли кому-то из рассказчиков доводилось хотя бы попробовать, ведь цены стартовали от пары десятков эскудо, и это за продукцию самых неудачных годов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});