Как дальше пишет Платонов, «в Москве тогда было два архимандрита Авраамия — чудовский и андроньевский, но оба, насколько знаем, не имели отношения к Троицкому монастырю и не могли влиять на троицкую братию, чтобы она подчинилась Сапеге ради умирения земли и утоления христианской крови. Мы не удивились бы, если бы в данном случае "старцем архимадритом" оказался знаменитый Палицын». Историк не видит противоречия в том, что Палицын не был архимандритом. Автор письма зовет себя «старец архимарит Авраамей», как бы намекая, что он не совсем превратился из старца в архимандрита. Подобное могло быть, если в Тушино его произвели в архимандриты: «Старец Авраамий мог быть в одной иерархии "старцем келарем", а в другой "старцем архимандритом" совершенно так же, как Филарет был в одной епархии патриархом, а в другой митрополитом».
События Троицкой осады нашли отражение в церковной живописи. В житийной иконе Сергия Радонежского конца XVII — XVIII в. из музея им. Андрея Рублева в 20 клейме изображены явления преподобного Сергия архимандриту Иоасафу. Начиная с 1850 г. в художественной мастерской Троице-Сергиевой лавры создается серия литографий, посвященных осаде монастыря. В 1891 г. В.П. Верещагин создает картину «Осада Троице-Сергиевой Лавры», где архимандрит Иоасаф окропляет народ святой водой во время крестного хода в осажденном монастыре. В 1894 г. Д.С. Милорадович пишет картину «Оборона Троице-Сергиевой лавры». В 1932 г. появляется картина, создание которой в то время требовало не только веры в Бога, но мужества. М.В. Нестеров написал картину «Всадники. Эпизод из истории осады Троице-Сергиевой лавры», где три всадника, три святых старца, летят над землей для защиты Троицкого монастыря.
Исследования истории осады Троицкого монастыря, выполненные в советский период, не представляют особого интереса, хотя было найдено немало археологических находок. Из постсоветских историков важный вклад внес Тюменцев, внесший немало поправок в устоявшиеся сведения о ходе Троицкой осады. Сделанные уточнения нисколько не принизили героизма защитников монастыря, хотя некоторые красивости, принадлежавшие перу Палицына, пришлось убрать. Удивительно, но для некоторых богословов, пишущих на исторические темы, видение событий Троицкой осады соответствует представлениям если не Палицына, то Карамзина. Так, преподаватель Московской духовной академии и Угрешской духовной семинарии, лектор но истории Русской православной церкви, кандидат богословия Г.Е. Колыванов в 1998 г. опубликовал статью, посвященную 390-летию осады Троице-Сергиева монастыря. В 2001 г. он ещё раз вернулся к теме. В этих работах в числе великих вождей, спасших Русскую землю, в одном ряду с патриархом Гермогеном, архимандритом Иоасафом, преподобным Дионисием, Мининым и Пожарским, назван Авраамий Палицын. Поистине здесь случай, когда время остановилось.
Наверное, мирянину не пристало учить богословов церковной истории, но всё же стоит задуматься, насколько хитрый и ловкий келарь Авраамий заслужил право именоваться спасителем России. И точно так же стоит подумать, воздали ли мы должное архимандриту Иоасафу, чья роль в защите Троицкой обители до сих пор не оценена по заслугам.
3.4. У СТЕН СМОЛЕНСКА. МИХАИЛ БОРИСОВИЧ ШЕИН
Сигизмунд. Вторжение польско-литовских войск в Россию началось с похода Сигизмунда III на Смоленск в конце августа 1609 г. Предшествующие четыре года (с сентября 1604 г.) тысячи литовских и польских подданных с оружием в руках участвовали в русской Смуте, но Речь Посполитая военных действий против Московского государства не вела. Подобная сдержанность была вызвана отнюдь не желанием короля Сигизмунда соблюдать мирные соглашения с Россией. Трудно найти более убежденного врага православия, чем ученик иезуитов, желавший распространить власть Римско-католической церкви на всю Восточную Европу. Задержка с нападением была вызвана нежеланием Сената и большинства шляхты начинать войну, не завершив войны со Швецией, затеянной из-за династических притязаний короля. В 1606 г. часть шляхты выступила против короля (Сандомирский рокош); гетман Жолкевский разбил рокошан под Гузовым (1607), но окончательно всё успокоилось к 1609 г. В том же году царь Василий дал Сигизмунду предлог для агрессии, заключив со шведским королем договор о союзе и пригласив в Россию шведских наёмников. Сигизмунду оставалось убедить Сенат и получить нужные для похода деньги.
Рокош научил Сигизмунда быть осторожным с шляхтой. Начал он с обсуждения проекта войны с Россией на местных сеймиках. Шляхта реагировала благосклонно, но участь проекта на большом Сейме была под вопросом — многие магнаты не хотели войны. Когда собрался Сейм, король не решился поставить вопрос о войне, хотя на его стороне были литовский канцлер Лев Сапега и бывший посол в Москве Александр Госевский — знатоки в московских делах. Оба утверждали, что завоевать Московское государство не составит труда. Особенно настаивал Госевский, проведший два года в плену у Шуйского. Он уверял, что многие бояре желают на престол королевича Владислава.
Сигизмунд приказал составить манифест, где изложил причины войны с Россией, и послал к императору и папе римскому. В манифесте он утверждал, что польские короли имеют права на Русь ещё со времен короля Болеслава. Писал об обиде, нанесенной московитами, отнявшими у Литвы смоленские и северские земли, об оскорблениях и убийствах поляков в Москве, причиненных Шуйским, о просьбе многих бояр принять под королевскую руку Московскую державу, принадлежащую ему по праву после прекращения рода великих князей московских. Король выражал опасение, что московитяне могут признать царем обманщика, называющего себя Дмитрием, или отдаться под власть турок и татар. По этим причинам Сигизмунд решил взяться за оружие, тем более что Шуйский нарушил договор и заключил союз с его врагом — королем шведским.
В сборах войска прошло лето 1609 г. Король получал противоречивые советы: Жолкевский советовал начать с завоевания Северской земли, где нет мощных крепостей, Госевский же настаивал идти к Смоленску, откуда к Сконину ушла большая часть ратной силы. Он уверял, что воевода Шеин к королю расположен и сдаст город. Сигизмунду нравился план Госевского: из захваченного Смоленска открывался быстрый и прямой путь на Москву. 13 сентября 1609 г. король подошёл к Смоленску. Он привел с собой 12 тыс. конницы, 5 тыс. пехоты, в том числе 2 тыс. немцев и 500 венгров, а также неизвестное число литовских татар. Вскоре к войску присоединились 10 тыс. запорожцев. Были ещё охотники-добровольцы, приходившие и уходившие по усмотрению, и многочисленные обозные слуги, годные к битве. Всего у Сигизмунда собралось под Смоленском не меньше 30 тыс. человек, а временами доходило до 40 тыс. (на 40 тыс. войска дали из Рима позволение не поститься).
Смоленск перед осадой. Смоленск в 1609 г. представлял первоклассную крепость; укрепления в течение 15 лет (1587—1602) возводил «государев мастер» Фёдор Конь по указанию Годунова. Крепость располагалась на левой стороне Днепра, на возвышенности, пересеченной оврагами. Естественные препятствия были искусно использованы при строительстве крепостной стены, проходящей но высоким гребням оврагов и ровной лентой идущей вдоль Днепра. Стена имела толщину у основания около 5 м и высоту от 13 до 19 м (над оврагами стена была ниже, на ровной местности — выше). Наверху располагалась окаймленная зубцами боевая площадка шириной 4—4,5 м. В стене были устроены ходы сообщения, кладовые боеприпасов, ружейные и пушечные бойницы, а под землей — тайные галереи или «слухи» — на случай подкопов. Стена имела трехъярусную систему боя: подошвенный, средний и верхний, а 38 крепостных башен — четырехъярусную систему боя. Кремль был хорошо вооружен — на стенах и башнях располагались 170 пушек разного калибра.
Много хуже обстояло дело с ратными людьми: доблестные смоленские дворяне служили в войске Скопина или защищали Москву от тушиицев. К началу лета 1609 г. у смоленского воеводы Михаила Борисовича Шеина было всего несколько сотен детей боярских и 500 стрельцов и пушкарей, число, явно недостаточное для удержания города. Между тем Шеин от своих «сходников» (агентов) за недалекой границей получил донесение, что «короля чают под Смоленск к Сиасову дни», т.е. к 9 августа. Надо было срочно готовиться к приходу врага. Здесь молодой боярин оправдал высокий чин воеводы, полученный за воинскую службу. Сын окольничего из старого боярского рода Шейных[103], Михаил отличился в битве с первым «Дмитрием» под Добрыничами (1605) и был отправлен сеунчем[104] в Москву к царю Борису. Царь пожаловал его чином окольничего. В 1607 г. за храбрость в войне с Болотниковым царь Василий пожаловал его в бояре и назначил воеводой Смоленска. Ротмистр С. Маскевич, участник осады Смоленска, писал о нём: «Воеводою у них был Шеин, воин храбрый, искусный и в делах рыцарских неусыпный».