Леве фыркнул, не желая признавать, как уязвлен тем, что его так легко отвлекла соблазнительная фея.
— Я бешусь, потому что от тебя у меня болит голова. — Леве прищурился, пораженный внезапной мыслью. — Подожди. У Дункана есть желания?
— Он вызвал меня, — ответила она, немного раздраженная очевидным вопросом. — Это же сделка. Ты вызываешь меня и получаешь три желания.
Ну конечно, Леве знал основы призывания водных фей. Всего несколько недель назад он случайно сделал это. Его интерес был в том, не играет ли Дункан в какую-то нечестную игру.
— Тогда почему ему просто не пожелать, чтобы ты сделала его невосприимчивым к злу? — бросил Леве.
— Я фея, а не Господь Бог. Я могу изменить физическую внешность, как делала с тобой, или наколдовать материальное могущество. — Белла специально напомнила ему о том коротком времени, когда он был полноразмерным горгульей. Ах, какие были времена. — Но я не могу сделать кого-то бессмертным или повлиять на кого-то, кроме того, кто загадывает желание.
— Так значит, Дункан не может пожелать избавиться от своих врагов?
— Не а.
— Или заставить Кейна забыть его?
— Снова нет.
— Так чего же он пожелал?
Белла поморщилась.
— Как обычно.
— Богатство?
— Конечно. Так скучно.
— Что еще?
— Его собственный личный остров.
— Зачем ему остров?
— Мне кажется, у него есть какой-то грандиозный план собрать беглых псов и создать свою собственную стаю, как только Сальваторе убьет Кейна.
Его крылья захлопали в приступе веселья.
— Ну и дела! — Сальваторе никогда не позволит псам сбежать в какой-то собственный райский сад. Им повезет, если удастся спасти свою шкуру. Король оборотней, может быть, и чистокровка, но он такой же бешеный, как любой пес. Если хочешь знать мое мнение, его следовало свергнуть уже много лет назад.
— Я не говорю своим жертвам… — Белла торопливо поправилась. — Я хочу сказать, что не рассказываю своим счастливым повелителям, чего им надо желать, а просто подчиняюсь.
Леве это не обмануло. Как полнокровный демон, он был невосприимчив к заклятиям водной феи, но большинство людей, достаточно алчных, чтобы согласиться на предложенные ею три желания, вскоре узнавали, как правдива старая поговорка «слишком хорошо, чтобы быть правдой…».
— Так почему же Дункан не потребовал исполнения третьего желания?
Ее губы скривились.
— Он пес, а не демон.
Потребовалась минута, потом глаза Леве расширились.
— А. Он так похож на человека, что последнее желание обречет его на водные глубины твоего гнездышка?
— Такой сообразительный маленький горгулья, — пробормотала Белла, проплывая вперед и выходя из реки, чтобы предстать во всей своей красе.
Хвост Леве замер, когда лунный свет озарил миниатюрную, идеально сложенную женщину, одетую в одну только прозрачную тогу. Эта фея могла быть самым безмозглым, надоедливым созданием, которое когда-либо встречалось на его пути, но с ее белой кожей, раскосыми голубыми глазами и светло-зелеными волосами, она вызывала все возможные реакции в мужском теле.
— Mon Dieu, — простонал Леве.
Улыбаясь, Белла плавно приблизилась, водя руками по своим пышным формам.
— Тебе нравится?
Леве пробормотал свое любимое ругательство. Проклятая фея уже однажды одурачила его. Он был сексуально озабочен, но не был глуп.
— Я мужчина, мне нравится смотреть на красивую женщину, как и любому другому — но я также горгулья, обладающий силой, которая заставляет мир демонов дрожать в страхе, — проворчал он. — Мои… мужские достоинства не руководят мной.
— Какая жалость. — Белла преодолела небольшое расстояние, которое ему удалось отыграть, окутав его ароматом весеннего дождя. — Я так часто думала о тебе в мои долгие одинокие дни под водой.
— Oui, думала о том, как засунуть мои драгоценные яйца в тиски.
— О нет! Когда я думала о твоих яйцах, они были в совершенно другом месте.
Белла демонстративно облизала губы, и Леве чуть не проглотил свой язык.
Сейчас он хотел, чтобы его мужские достоинства одержали верх.
Так можно и рассудок потерять.
— Ба, — наконец выдавил Леве. — Ты думаешь, я забыл, как ты предала меня при первой же возможности?
Белла снова очаровательно надула губки.
— Признаюсь, я была чуточку раздражена, когда ты заставил меня вернуться в гнездышко после спасения твоих друзей. Разве можно обвинить меня?
Ниточке раздражения удалось пробиться сквозь его неистовое вожделение.
— Да, черт возьми, я могу винить тебя. Меня взорвал магической бомбой… какой-то пес. — Леве стукнул себя кулаком в грудь. — Меня! Ты представляешь, какое унижение мне придется пережить, если это маленькое происшествие станет известно моей семье?
— Да кто им скажет?
— Ну, дай-ка подумать… — Он ткнул когтем в ее сторону. — Ты. Ты им скажешь. Как еще лучше можно отомстить, выставив меня на посмешище перед собратьями?
Белла беззаботно посмотрела на него.
— Но я бы подумала, что ты уже… — Она закрыла рот рукой. — Уже!
Леве задрожал от гнева.
— Я уже — что?
— Ничего.
— О, очень даже чего. — Он сделал вращательный жест рукой, и в его ладони затанцевал огненный шар. — Наверное, мне следует просто превратить тебя в жабу и покончить с этим. По крайней мере, не придется беспокоиться, что ты распустишь язык.
Вместо того чтобы задрожать от ужаса, невыносимая надоеда протянула вниз руку, чтобы легонько погладить его крылья.
— Ну же, давай не будем спешить, мой крошечный горгулья.
О-о-о. Это было хорошо. Так хорошо.
— Я не крошечный, — возразил Леве натянуто. — Я величаво-изящный.
— Мне нравится изящество.
Леве застонал против своей воли.
— Прекрати.
— Твои губы говорят «нет», зато крылья — «да».
Леве взглянул через плечо и увидел, что эти предательские штуки сияют, как неоновая вывеска над дешевым баром.
— Глупые крылья.
— А как же эти восхитительные рожки? — Ее руки игриво коснулись корявых шишек. — Что скажут они?
— Белла… — Она коснулась особенно чувствительного места, и у него едва не подкосились колени. Эта фея знала, как ублажить горгулью. — О-о. Sacrcbleu. Где ты научилась делать это?
— То там то сям. — Белла наклонилась, чтобы лизнуть кончик рога. — Ты хочешь узнать, чему еще я научилась?
Закатив глаза, Леве признал поражение. Нет, он бросился в него очертя голову.
Если это ловушка, то и черт с ней.
Как могла любовь или даже привязанность давать такую неуверенность, такое смятение, такую откровенную пытку?