вас талантов!
- Это вы ещё не видели, - сказала я скромно, - как я умею… - и вовремя остановилась, чтобы не произнести слово «танцевать».
Нет, недаром герцог де Морвиль стал королевским маршалом. Ещё немного – и я выболтала бы ему опасную тайну. Что он прячет в своём доме государственную преступницу. Осторожнее, Сесилия. Ты слишком расслабилась. И совсем забыла, что брат короля – это не юноша, пасущий овечек на лужку.
- Как вы себя чувствуете? – поторопилась я перевести тему разговора.
- В воде всегда легче, - сказал он. – Но потом возникает чувство сухости и… - он замялся.
- И зуд? – догадалась я.
- Да, - признался он.
- Сейчас мы будем бороться с этим, - заверила я его. – Пока выйду в спальню, а вы заканчивайте купаться, выбирайтесь из ванны, раздевайтесь – и в постель.
- Понимаю, что вы шутите, - произнёс герцог после секундной заминки, - но мне хотелось бы знать…
- Что же? – мысленно я «поздравила» себя за такой перевод темы.
Похоже, сейчас мне придётся всё-таки объясниться.
- Хотелось бы знать, вы шутите так со всеми мужчинами? – герцог посмотрел на меня исподлобья.
В этот момент он показался мне большим обиженным мальчишкой, которого без вины лишили сладкого. Мне стало и смешно, и грустно, и в свою очередь захотелось сказать ему что-нибудь хорошее, нежное, ободряющее…
- Нет, шучу не со всеми, - заверила я его и добавила: - Только с теми, кто умён, и у кого есть чувство юмора.
- У меня, значит, есть, по-вашему, - пробормотал де Морвиль.
- По-моему, у вас есть намного больше, - не смогла я удержаться от улыбки. – Мы совсем недолго знакомы, но я чувствую себя рядом с вами очень спокойно. Вы из тех людей, кто сразу располагает к себе. Дружески располагает, я имею в виду. Пусть так будет и дальше.
- Пусть я буду и дальше располагать? – герцог закрыл глаза и вытянулся в ванне.
- Надеюсь, что вы не обманете моё доверие, – я отбросила улыбочки и заговорила серьёзно. – Искренне надеюсь на вашу порядочность, милорд, и на здравый смысл. Уверена, у вас есть и то, и другое. Иначе я не осмелилась бы помогать вам… настолько интимно, - я посчитала, что высказалась предельно ясно и напомнила о лечении, собирая в корзинку свои баночки и скляночки: - Теперь я вас оставлю, но чтобы через пять минут вы были в постели. Я намерена сделать вам масляные притирания, пока кожа не начала сохнуть.
Оставив герцога в ванной комнате, я вышла в спальню и плотно закрыла дверь, невольно посмотрев на стол, где прятался злополучный сундучок. Может, я успею…
Но уже послышался плеск воды – это герцог выбрался из ванны.
Решив не рисковать, я расстелила постель, с удовольствием погладив новые шёлковые простыни, и только успела взбить подушки и расправить одеяло, как появился де Морвиль. Волосы у него влажно вились, на нём были сухие подштанники длиной до колен, но было заметно, что ему не по себе.
- Дайте, посмотрю на вас, - я обошла его кругом, разглядывая состояние кожи, потом встала перед ним и попросила: - А теперь наклонитесь ко мне, будьте добры.
- Зачем? – перепросил герцог почти шёпотом, но послушно наклонился.
- Ой, ну не целовать же я вас собираюсь, - вздохнула я, заставляя его опустить голову пониже и запуская пальцы в белые пряди.
Волосы были мягкими, густыми, удивительно приятными на ощупь. Я позволила себе потратить немного больше времени, чем требовалось на осмотр, и герцог не смог не промолчать.
- Ищете здравый смысл? – поинтересовался он.
- Говорила же, что у вас чудесное чувство юмора, - сказала я, отпуская его. – Но я просто убедилась, что кожное раздражение у вас лишь на руках и немного на груди. В волосистой части головы ничего нет, - тут я замялась и посмотрела на подштанники герцога.
Он всё правильно понял, и сказал:
- На самом деле, язвы везде. И на спине и… на прочих частях тела. Но в последнее время мне стало намного легче.
- Вот как? С чем это связано? – бросилась я расспрашивать, чтобы поскорее сгладить неловкость. – Может быть, вы пьёте какое-то новое лекарство?
- Это всегда так, - ответил он быстро. Иногда полегче, потом снова плохо. Мне лечь? – он указал на постель.
- Конечно, - кивнула я. – Укладывайтесь на живот, я начну лечение.
Он лёг, и я на секунду застыла, глядя, как играют мышцы на теле почти обнажённого мужчины. И снова от души пожалела его. Потому что молодому человеку очень неприятно переживать подобную болезнь. Получается, у него нет даже дамы сердца, не говоря уже о любовнице… Не удивительно, что тётушка волнуется.
Зачерпнув из фарфорового горшочка немного масла карите, я размягчила его в ладони, обильно смочив кусочек ткани, сложенный в несколько раз.
- Получается, воспаление то появляется, то проходит? – уточнила я.
- Да, - глухо ответил герцог.
Глухо – потому что он лежал, уткнувшись в подушку.
- Какое-то странное проклятие. Не находите? – я встала коленями на край кровати и начала осторожно протирать кожу де Морвиля масляной тканью – даже не протирать, а прикладывать лёгкими касаниями. – Какой-то сбой в колдовстве. Логичнее было бы, чтобы болезнь усиливалась.
- Думаете, колдовство подчиняется логике? – герцог вынырнул из подушки и лёг на неё щекой, наблюдая за мной.
Я перешла к плечу, а затем и к руке, всё так же осторожно касаясь тканью струпьев. Больше всего я боялась причинить своему пациенту боль, и даже задержала дыхание от усердия.
- Фанни, - позвал де Морвиль, и я не сразу вспомнила, что это моё имя. – Я очень благодарен за помощь, но вам не надо этим заниматься. Я справлюсь сам. Кожные болезни всегда вызывают только брезгливость.
Когда до меня дошёл смысл сказанного, у меня загорелись уши, но я постаралась сказать как можно спокойнее:
- Прекратите болтать вздор, милорд. Я воспользовалась тканью вовсе не из-за брезгливости. Это чтобы не ранить кожу. Чувствительная кожа, да ещё в таком болезненном состоянии, как у вас, нуждается не в энергичном массаже пальцами и ладонями, а в деликатном увлажнении. А упрекая в брезгливости, вы наносите мне оскорбление. Врачу непозволительно относиться к больным с брезгливостью…
- Но вы ведь не врач,