проводили, распивая виски и расписывая пулю. Алексей считал, конечно, что дело это не богоугодное, но отказать другу не мог. Вдруг в дверь позвонили.
На пороге стояли двое мужчин и молодая беременная женщина.
– Ну, здравствуй, папенька, – хмыкнула женщина.
– Очень рад видеть вас в своём скромном жилище, – отозвался Фёдор Владимирович. На самом деле он дважды соврал, потому что жилище его скромным назвать было трудно, а ещё труднее было поверить в то, что он был рад их видеть. – Зачем пожаловали?
– Да вот, понимаешь ли, пришли со Степаном сказать тебе, что я жду ребёнка. Денег дай мне.
Мужчина закрыл глаза, будто услышал что-то мерзкое и срамное.
– Ты не понял, старый дурак? – вступил молодой человек.
– Это ещё кто с тобой? – брезгливо поинтересовалась женщина.
Иван с интересом приподнял бровь. Сейчас он был готов разбить бутылку об голову одного из вошедших, но пока выжидал. Фёдор Владимирович ничего не говорил. И только Алексей вступился:
– Что ж вы отца своего не щадите?! Горе тебе, великий город Вавилон! Вам не стыдно?
Степану, Аркадию и Ларисе Зенским было не стыдно. Дети обеспеченных родителей, они никогда ни в чём не нуждались, и если младший – Аркадий – просто спускал всё состояние на женщин и алкоголь, то вот Степан и Лариса… с ними всё было гораздо сложнее. Законченные эгоисты давно решили восстать против всего мира и на зло всему миру. В их скромном понимании мир существовал только для них двоих, и любви заслуживали только они. Любви друг друга.
Когда десять лет назад тайна брата и сестры открылась, их мать наложила на себя руки, однако с первого раза не смогла покинуть этот мир и ещё долгие четыре года тихо увядала в кровати в недееспособном состоянии. Сейчас же братец с сестрицей решили довести до инфаркта своего отца.
– Убирайтесь! – повысил голос Алексей.
– Не нужно, Алёша, – остановил его Фёдор. – Они мне дети по крови. Кровь от крови. Это мой грех, Алёша. Наказание моё. Вы с Ваней моё искупление, а они – грехи мои. Женщина, ты не представляешь, какой позор навлекла на семью. А о себе? Думала ли ты о себе? Если то, что ты говоришь, правда, твой ребёнок родится больным, такие не живут долго.
– Старый козёл! Ты ей угрожаешь?! – закричал Степан и кинулся на своего отца.
Его остановил Иван. Завязалась драка. К ней присоединился Аркадий, который также налетел на Ивана, пытаясь избить его. Алексей попытался было разнять дерущихся, но к нему сзади подбежала Лариса…
Дальше всё случилось как в плохой пьесе. Степан оттолкнул Алексея прямо на Ларису, и женщина с визгом рухнула на пол. Аркадий дотянулся до бутылки и разбил её о голову Ивана. Степан совершил прыжок ярости на своего отца и несколько раз ударил его головой о стол.
…Когда Иван открыл глаза, всё вокруг было красное, словно он попал в кровавый туман. Степан рыдал над Ларисой, а она, скорчившись от боли, кричала и хваталась за живот. Алёша держал Фёдора Владимировича за руку и заживлял его раны. Когда Фёдор Владимирович пришёл в себя, он прохрипел:
– Алёша, сынок, не трать на меня силы, лечи её, её, их…
Алёша кинулся к женщине, но было уже поздно.
Приехавшие спустя полчаса врачи констатировали выкидыш.
Эта ночь окончательно разбила семью. Две семьи. Алексей винил себя в смерти ребёнка, ведь это он дважды всё испортил: упал на беременную женщину, а затем кинулся спасать старика, а не её. Иван, конечно же, с ним не соглашался, более того, думал, как избавиться от надоедливых наследничков.
Фёдор Владимирович вновь ушёл в запой и старался избегать Карамазовых. Впрочем, со своими детьми видеться он тоже не решался.
Так прошло три месяца. Одним июльским утром Алёша пришёл в редакцию, где работали брат и Фёдор Владимирович, и горячо простился с обоими.
– Куда ты? – всполошился Иван.
– Я должен искупить свои грехи. Я отправляюсь в паломничество, брат, ибо на что мне сила, если она приносит несчастье? Я не сомневаюсь, что моя вера в Бога сильна, но сильна ли вера в себя? А может, брат, я и впрямь одержим? Или даже… помнишь, брат мой? Ты говорил, будто не Бог создал нас, а человек простой, что и не люди мы вовсе… Так ведь вдруг и впрямь не люди, если такие злодеяния совершаем? Я убил ребёнка. Я совершил великий грех. Береги Фёдора Владимировича. И себя береги.
Иван посмотрел в ясные глаза брата, и сердце его забилось быстрее, словно всё внутри него воспротивилось решению Алёши.
– Не ходи никуда. Не знаю, куда ты собрался, но не ходи. Да и если не человек ты, не ходи тем более: что до людей тебе, что до их жизней тебе?
Алёша не ответил, лишь с грустной улыбкой покачал головой.
– Когда ты вернешься? – жадно спросил Иван.
– Не знаю. Тогда, когда жёлтые стрелки перестанут указывать мне путь, а белую раковину я подарю океану на самом краю света.
На причуду брата Иван только махнул рукой.
Больше им не суждено было встретиться.
*
Алексей Карамазов числился пропавшим без вести уже пять лет. За это время семейство Зенских всё же смогло разорить отца, а сам Фёдор Владимирович, предчувствуя скорую кончину, оставил последнее, что оставалось при нём – издательство – своему другу и названому сыну Ивану Карамазову. Иван же похоронил названого отца и понял, что эта история окончена, а он извлёк из неё всю пользу, которую мог.
Следующие пять лет Иван обивал пороги посольств и ездил по всему миру: искал хотя бы крошечную зацепку, пытаясь узнать, куда пропал его брат. След его терялся где-то в Испании.
Однажды утром Иван возвращался из Выборга в Санкт-Петербург, и под колёса его машины кинулась серая кошка. Иван среагировал мгновенно и направил машину в кювет. Карамазов отделался несколькими царапинами, чего нельзя было сказать о «Форде». Когда он вылез из машины, первым, на что упал его взгляд, был знак «объезд» – большая чёрная стрелка на жёлтом фоне.
Почему-то этот символ был Ивану смутно знаком. Вернувшись в редакцию, он тут же забил в гугл: «жёлтая стрелка символ» и одна из картинок была подписана как «El Camino de Santiago». Курсор мыши потянулся к ссылке.
Сайт, на который попал Карамазов, был посвящён Пути святого Иакова – знаменитой паломнической тропе, про которую писал Коэльо в своём «Дневнике мага». Разумеется, Иван слышал об этом маршруте: писателю