Читать интересную книгу Последний автобус домой - Лия Флеминг

Дорин любила ходить к газетному киоску купить сладостей и журналов, но теперь ноги ее отекли, и ей стало трудно передвигаться. Иногда Джун и Конни выходили к киоску, радуясь возможности прогуляться по солнышку. Джун вовсю строила планы для своего ребенка. Конни не могла закидывать мысли так далеко, разум ее был скован страхом.

Телевизор смотреть разрешалось, однако в воскресенье все они должны были посещать церковь, утреннюю и вечернюю службы. Сидеть на жестких скамьях было сущим мучением, спина ноет, в сердце досада, а ты должна слушать какого-то старикашку, который просто упивается звуком собственного голоса. Их усадили на места для прислуги, как преступниц, и поторопили к выходу прежде, чем допели последний псалом, дабы ученики воскресной школы не узрили позорных их животов. Погода была жаркой, надеть было особенно нечего, и все они щеголяли чуть ли не в одинаковых хлопчатых свободных блузах с цветным рисунком поверх едва сходящихся на талии юбок.

Раз в неделю их препровождали в дородовое отделение на осмотр. Они сидели рядом с другими будущими мамочками, те косились на их руки без обручальных колец, и в глазах их сквозила жалость.

– Миссис Уинстэнли? – Конни оглянулась по сторонам, решив, что рядом сидит кто-то с такой же фамилией.

– Миссис Констанс Уинстэнли! – Да почему же они обращаются к ней «миссис»?

– Просто мисс Уинстэнли, – прошептала она медсестре.

– Только не здесь! – рявкнула та, пальпируя ей живот. – Головка еще не опустилась. Во всех прочих отношениях беременность полная доношенная, размер плода нормальный.

– Я могу идти? – спросила Конни, чувствуя себя на кушетке словно голой.

– Дальше по коридору зайдите измерить давление и сдайте мочу и кровь, – приказала медсестра, не потрудившись взглянуть на Конни.

По итогам этого осмотра Эвелин, чье давление зашкаливало, а щиколотки совершенно распухли, направили на стимулирование.

– Что такое стимулирование? – переспросила Дорин обеспокоенно.

– Это когда тебе прокалывают плодный пузырь, делают клизму и вставляют специальную свечку, чтобы ты начала рожать. У Эвелин признаки токсемии, это может быть опасно, – пояснила Джун, более всех из них подкованная в медицинском смысле.

– Ох, лучше бы я не спрашивала, – простонала в ответ Дорин.

На следующее утро им сказали, что Эвелин родила мальчика, шесть фунтов двенадцать унций.

«Надеюсь, когда она вернется, я уже тоже отправлюсь рожать», – подумала Конни.

Следующей оказалась Шейла, ее увезли среди ночи, на неделю раньше срока, а за ней отправили Дорин, которой сделали внеплановое кесарево сечение.

– Ну вот, три готовы, две остались, – улыбнулась Конни, обернувшись к Джун. За это время они успели сблизиться и частенько втихаря выходили погулять на свежий воздух через щель в дальнем конце забора. Джун по-прежнему страшилась раскрыть всё родителям. Они были очень строгих правил и надеялись, что она станет врачом и отправится на Борнео миссионером.

Трудно было объяснить Джун, почему она не хочет ничего рассказать своим друзьям о том, что с ней происходит. Возможно, она просто слишком горда, чтобы признаваться, что сама заварила такую кашу, и слишком горда, чтобы просить о помощи. Она ведь всегда была примерной девочкой. Вот и теперь хочет, чтобы все по-прежнему думали, будто умненькая Конни просто решила отправиться с приятелем на поиски славы и удачи. Да какое значение теперь имеет вся эта ложь! Ей предстоит родить ребенка одной, среди чужих людей, и не надо прятать голову в песок.

Через несколько дней и Джун ее покинула. У нее начался понос и, постеснявшись побеспокоить кого-нибудь, она заперлась в туалете. Потом послышались крики, началась паника, и мисс Уиллоу пришлось лезть к ней в окно по стремянке, пока ждали «Скорую». Малыш Мэтью Браунли родился в машине «Скорой помощи» на обочине шоссе А65.

В результате Конни внезапно осталась один на один со своим нетерпеливым ожиданием. Она погрузилась в Джордж Эллиотт, но скучала по своим соседкам, к которым уже так привыкла. Эвелин вернулась с Эрролом, Шейла – с Лоррейн. Близнецов Донну и Даррена, которых родила Дорин, оставили пока в роддоме, они были слабыми и не набрали достаточного веса. Дорин никогда их больше не видела. Даррен умер, а Донна отправилась в приемную семью. Конни же так и сидела с животом.

Она наблюдала за новыми подругами и только больше тревожилась. Предоставленная самой себе, она размышляла и размышляла, поглядывая, как они нянчат своих малышей и залечивают свои раны. Она здесь уже почти три недели, и этот приют стал ее домом. Когда же всё это закончится?

Глава двадцать первая

Баю-бай

– Покатайся на тридцать шестом автобусе, Конни! Водитель там ездит как в первый раз за рулем! Если уж и он тебя не растрясет, то тебе уже ничто не поможет! – крикнула ей Эвелин, придерживая у груди Эррола – тот с видимым удовольствием сосал и причмокивал. Бедняга Эвелин вздрагивала каждый раз, стоило ей чуть шевельнуться на своей резиновой подушке.

– Нет, ну какая же светлая голова надоумила меня нырнуть в соляную ванну?! Пятьдесят швов, и я чувствую каждый! Никогда больше не поведусь на уговоры! – причитала она.

Но, несмотря на свое ворчание, Эвелин ощутила себя матерью. Ее навещали сестры, по очереди тискали крошку. Сама Эвелин собиралась на несколько месяцев вернуться в свою колонию, а за сыном тем временем присмотрит семья.

На следующем осмотре доктор, проверяя состояние родовых путей, попытался стимулировать роды, но, кроме боли, это ни к чему не привело. Человечек сидел внутри и был вполне счастлив и дальше так жить, уютно свернувшись в тепле и сытости. Дорин отослали обратно домой, и девочки скинулись на цветы для крошечного мальчика, который не выжил. Дорин планировала устроиться на суконную фабрику, когда ей исполнится пятнадцать. Девочки крепко обняли ее и пожелали удачи.

– Ничего, она крепкая, как орешек, – прошептала Шейла.

Дорин ни разу больше не упоминала Донну. Однако очень тосковала, как случайно обнаружила Конни. Она слышала, как та плачет в туалете, когда думала, что рядом никого нет. Конни тогда тихонько отошла, не желая тревожить ее.

Вернувшись с Мэтью, Джун была очень удивлена, застав Конни все еще в дородовой комнате. Она дала ей подержать своего маленького мальчика, от него пахло теплым сладким молочком. Все детки были очень разными: Эррол крепкий и пухленький, Лоррейн длинненькая и лысенькая. У Мэтью были резкие черты лица, он казался все время встревоженным, как и его мама. Конни снова подумала, интересно, а каким же будет ее ребенок?.. И когда же наконец он появится!

– Я не оставлю его, – прошептала Джун. – Я ходила в церковь, молилась, а потом написала родителям в Галифакс и рассказала им всю правду. Попросила их помолиться о том, чтобы Господь подсказал им решение, попросила приехать сюда и увидеть внука. У нас есть ясли при больнице, я попробую туда его пристроить, если получится. И Господь подскажет нам путь, – улыбнулась она, и глаза ее сияли надеждой. Джун просто светилась. Конни почувствовала слабость. У нее самой нет и толики такой решимости и уверенности…

– Так нечестно, – расплакалась она. Все ее новые подруги уже прошли через испытание, а ей еще все предстоит. Она тоже хочет в крыло мам и детей, ей нужна их поддержка! Забавно, весь внешний мир теперь словно и не существует. Они здесь будто отрезаны от мира, спрятались в ракушке приюта «Грин-энд».

– Иди, начинается шоу Бенни Хилла! – позвала ее Шейла, и Конни пошла пробираться к ней на диван. Все смотрели и хохотали. Бенни Хилл нес такие глупости и грубости, что Конни невольно принялась хихикать и не могла остановиться. Она даже немного описалась от смеха, но через минуту оказалось, что теплая жидкость промочила ее юбку и сиденье под ней. Конни подпрыгнула.

– Началось! У меня началось! – закричала она, с облегчением пускаясь в пляс по комнате.

– Тише ты, – шикнули на нее, не открываясь от экрана.

Конни вскарабкалась по лестнице, оставляя за собой струйку, проверила сумку и переоделась, готовясь к решающему сражению.

Ну, что можно сказать о рождении первого ребенка? Каждая секунда того вечера отпечаталась в ее памяти. По радио поют «Битлз». Поездка на «Скорой» туда и обратно – схватки достаточной силы так и не начались.

Она возвратилась, чувствуя себя, точно лопнувший шарик, и лежала без сна, глядя в окно на ночное небо и напевая под нос привязавшийся мотивчик. Но ведь оно должно скоро начаться! Конни умылась, попросив заведующую покараулить под дверью, но и после душа ничего не случилось. Ей побрили снизу волосы царапучим лезвием, и без привычной пушистости она чувствовала себя голо и глупо.

– Ладошки, коленочки и бум-бум-шлеп, – напевала она, обращаясь к своему животу.

Заведующая посоветовала ей принять рыбий жир – дескать, он поспособствует ускорению событий. Пить эту гадость оказалось гораздо противней, чем все неприятное от прочих сопутствующих обстоятельств, вместе взятое. Но и это она преодолела, а схватки все не начинались.