При этом он смотрел мимо меня. Ничего не было сказано по поводу того, когда я смогу вернуться, если вообще смогу. Его глаза увлажнились… Святой Боже! Он что, плачет?
– Я не возьму у вас денег. Я так решил.
– Уезжай поскорее, – произнес сосед спокойным, почти будничным тоном.
– Что?
– Ты меня слышал. Если надо, Энола и Дойл могут погостить у меня пару дней.
Фрэнк провел рукой по лбу. Он плакал, на самом деле плакал.
– Я хочу, чтобы вы все отсюда выехали. Никто не должен остаться. Здесь небезопасно.
– Кто, блин, дал вам право?..
Должна была бы повиснуть тишина, а затем наступить время для извинений, но оно так и не пришло.
– У меня есть право, – почесав покрытую старческими пятнами шею, произнес Фрэнк. – У меня есть такое право.
Взгляд его метался между потолком, дверью в кухню и полом.
– Этот дом такой же твой, как и мой. Я купил этот дом для Паулины.
– Что? – воскликнул я, преодолевая толщу воды в тысячу футов.
– Я купил этот дом для твоей матери.
Это неправда. Зачем он лжет? Отец обещал маме, что у них будет свой дом, этот дом, поэтому мы отсюда не уехали, не продали его. Дом был его любовным посланием.
– Зачем?
Фрэнк сел в кресло, один подлокотник которого Энола успела сильно общипать.
– Я ее любил.
Мерзко. Ужасно. Все равно что мне вновь сообщили о ее смерти.
Фрэнк прикрыл глаза руками.
– Что?
– Я ее любил. Ты не поймешь. Ты был еще так мал… Паулина была такой красивой.
– Прекрати.
Я ее хорошо помнил.
– Ничего ты не понимаешь, – откашлявшись, произнес Фрэнк. – Я первый встретил ее.
– Какое это имеет значение?
Я не узнал собственного голоса.
– Я привел моего друга на нее посмотреть. Знал бы я тогда… – Фрэнк невесело рассмеялся. – Если бы я только знал… В ту ночь Паулина гадала мне на картах. А еще она гадала мне по руке. Она держала мою руку…
Мамины тонкие пальчики сжимали грубую лапу этого столяра. Ее пальцы, которые трепали мои волосы. Она водила ноготком по его линии жизни…
– Замолчи!
– Возможно, ты не знаешь, так как еще почти мальчишка, но, когда женщина берет твою руку в свою так, как это сделала Паулина, и смотрит тебе прямо в глаза, что-то в тебе меняется. Я привел Дэна для того, чтобы показать ему девушку, с которой собирался прожить всю жизнь.
Моя ступня дергалась, распространяя волны боли вверх по ноге, но я не мог унять этот нервный тик.
– Я попросил ее прийти к офису начальника порта рано утром. Там она сможет меня найти. Я всегда встаю рано. Она пришла утром… И на следующее утро… Она продолжала приходить и после того, как познакомилась с Дэном. Даже после того, как он сказал, что любит ее, Паулина продолжала ко мне приходить. Ты не представляешь, что чувствуешь, когда стоишь в толпе, а твой лучший друг влюбляется в нее.
Фрэнк рассказывал все это полу и своим ногам, не в силах посмотреть мне в глаза.
– Она знала?
– Что я в нее влюблен? – потерев свою бульдожью челюсть, произнес опечаленный старик. – Да.
– Отец купил ей этот дом. Он ей обещал его купить.
– Мой дед оставил мне кое-какие деньжата. Паулине хотелось осесть в каком-нибудь месте. Ей уже осточертело все время переезжать. Она всю свою жизнь провела в дороге, никогда не жила в обычном доме. Возможно, тогда она меня не хотела, но я мог дать ей то, чего хотелось ей, поэтому я дал Дэну деньги.
– А он согласился…
– Я не хотел потерять их обоих. Дэн в любом случае пустился бы вслед за Паулиной. Она была из тех, кто способен заставить мужчину выделывать и не такие коленца.
Я вспомнил, как отец устанавливал раскладной мангал, а Ли и наша мама сидели в шезлонгах. Фрэнк рассказывал историю о подростках, которые сели на своем суденышке на мель. Не мог же никто не замечать, на кого он все время косится?
– Нет, нельзя вот так просто взять и купить дом другу.
– Да, нельзя, – согласился он.
Была и вторая часть рассказа. Фрэнк говорил так, словно был пьян. После встреч утром у офиса начальника порта начался период прикосновений, поцелуев, но потом они решили остановиться и остановились.
– Спустя некоторое время, – рассказывал Фрэнк, к счастью, не вдаваясь в подробности, – стало ясно, что она любит твоего отца. Я знаю, что Паулина его любила. Я тоже считал его своим другом…
Фрэнк начал встречаться с Ли, которая в то время училась в колледже Сент-Джозеф на учительницу. Потом они поженились. С Ватсонами они дружили, вроде как…
– И ты спал с моей мамой.
– Если ты ждешь от меня извинений, то не дождешься. Я не жалею о том, что знал ее.
Фрэнк встал и принялся изучать трещины, бегущие по стенам. Он остановился напротив фотографии Энолы в воде на руках у матери.
– Я снимал их.
Старик принялся рассказывать, что тогда был конец июня. Вода уже прогрелась, но медузы еще не появились вблизи берега.
– Паулина не хотела, чтобы Энолу ужалила медуза. Я вошел в воду первым. Хотел проверить. Я ни о чем не жалею.
– Не веди себя так, словно ты мне отец, – сказал я, а Фрэнк вздрогнул. – Ты с ней спал.
– Спал.
– Сколько это у вас продолжалось? Сколько вы трахались у отца под носом?
– Не выражайся так.
Половица скрипнула.
– До моего рождения? После? После рождения Энолы? Как долго?
– Довольно долго, – тихо произнес Фрэнк.
– А я?
Мы оба знали, о чем я спросил.
– Нет.
– А Энола?
– Она не моя.
– Назови точные даты! – Мне хотелось ясности. – Хочу удостовериться.
– Мы прекратили встречаться, когда Дэн захотел иметь детей. Мы уже год не встречались, когда Паулина забеременела, так что ты не мой. – Щека его нервно дернулась. – Было иногда очень трудно смотреть на нее и думать, что мы были вместе, а теперь она захотела от него детей. Я разрывался на части, но все равно сделал так, как ей хотелось. Когда тебе исполнилось два года, мы снова начали встречаться. Это продолжалось еще около двух лет. Потом Паулине захотелось родить девочку. Думаю, она увидела Алису и полюбила ее. Она больше не хотела со мной встречаться, сказала, что с нее довольно. Мы уже полтора года как не встречались, когда родилась Энола.
Было еще кое-что мерзкое в его рассказе. Он хотел мою маму, хотя был женат. У него была дочь Алиса, чудесный, спокойный ребенок. Они свели нас. Зачем? Чтобы отвлечь Ли? В животе у меня все похолодело. Я… Она…
Фрэнк снова присел, потянулся ко мне, словно хотел меня коснуться, но так и не коснулся.
– Я хочу знать точные даты, – сказал я.
– Откуда у меня точные даты? – Фрэнк повысил голос почти до крика. – Я же их не записывал! Я же не думал, что когда-то придется что-то объяснять ее сыну. Ты – его! Блин! Ты всегда грыз себе ногти, как твой отец. Так вопрос никогда не стоял. Твоя мать ни за что бы этого не допустила. Мне очень хотелось, чтобы ты был моим, но нет…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});