Читать интересную книгу В обличье вепря - Лоуренс Норфолк

— Список есть в поэме, — сказал Витторио.

Лицо Рут было обращено в его сторону. Он удивленно посмотрел на нее, и она как будто за волосы вытащила себя из какого-то напряженного мыслительного процесса, после чего развернулась обратно к экрану.

— Да, — сказал Сол и тоже стал смотреть на экран.

По экрану слева направо медленно прошло подножие горы, пока не исчезло совсем, сменившись бликами солнечного света на водах залива. Широкая речная дельта изрезала лежащую в отдалении береговую линию, и камера пошла вдоль изгибов речного русла вверх по течению, пока не уперлась, как и предсказывал Сол, в мост, на котором стоял оператор. Переведший вслед за этим объектив на долину.

— Он исчез, — сказал Сол.

— Кто? — Голос Рут.

— Лагерь.

Выше моста река разбегалась на пять или шесть отдельных рукавов, которые пересекались и петляли по широкому руслу. На маленьких островках и намытых водой гребнях между протоками разрослись кусты. Яркие оттенки зеленого казались слишком броскими, почти ненатуральными на фоне ржаво-коричневых тонов долины и серых камней, которыми было выстлано речное дно. Пропал фокус, изображение расплылось, потом опять сделалось четким, сфокусировавшись на чем-то расположенном вверх по течению. В подрагивающем кадре — широкий, не слишком крутой подъем.

— Объектив не тот, — пробормотал Витторио.

— Там был город, — сказал Сол, — Вот этот плоский участок перед ним и немного влево, там как раз платформа, на которой, видимо, и стоял храм. Бараки, в которых мы жили, были как раз под ней. Наверное, их снесли. А река за кадром. Справа.

Он даже наклонился вперед, так, словно мог таким образом заглянуть за обрез кадра и увидеть реку. Фильм длился еще несколько секунд, и складывалось такое впечатление, будто на последних кадрах внимание оператора привлекла некая аномалия, внезапно возникшая посреди выжженного пейзажа, потому что камера ни с того ни с сего вдруг резко поехала влево. Но экран тут же погас.

— Это первая бобина, — объявила Рут, когда зажегся свет. Она вытянула руки вверх и повернулась к Солу, — Должно быть, странное у тебя сейчас чувство. Еще раз увидеть все те же места. Многое изменилось?

Прежде чем Сол успел ей ответить, она встала, сделала знак киномеханику и посмотрела на Витторио:

— Ну?

Оператор на секунду задумался.

— Тот кадр, что с небом, когда он дает панораму горы. Это мы можем использовать. А больше ничего.

— Поль весь день позавчера смотрел вверх, помнишь? Чего-то искал на потолке. Лиза спрашивает его, о чем он думает, а он, вместо того чтобы отвернуться, поднимает голову вверх. Я не была уверена, что это хорошая находка, но, может быть, если он будет вот так же смотреть вверх и при этом…

— Синего неба, вот чего он искал, — перебил ее Витторио. — А мы оттеним его черным. Он как бы выпадает из зоны света, понимаешь?

Сол, который к разговору этому явно не имел никакого отношения, принялся оглядывать ряды пустых кресел. Тихо шуршали спрятанные где-то громкоговорители. Рут уронила руку ему на локоть, и он, к немалому своему удивлению, почувствовал ее пожатие. Он улыбнулась ему.

— Извини, Сол. Тебе наверняка все это неинтересно. А воспоминания, должно быть, нахлынули не самые приятные. Извини, я не подумала.

— Да нет, что ты, — запротестовал он.

Он и забыл, насколько темными могут казаться глаза Рут на фоне бледной кожи лица. Куда подевались ее веснушки? Ему показалось, что она закована в доспех: в темной куртке и черных брюках, стоит над ним и ждет, пока киномеханик заправит в аппарат следующую пленку. Исчезновение лагеря отчего-то подействовало ему на нервы — как будто стерли не само это место, а то время, которое он там провел. Его поэма была написана именно там и тогда, если вообще можно решить, в каком месте и в какое время она была написана. Но судя по тому, что от обстоятельств ее появления на свет теперь не осталось и следа, она вообще не должна была получить право на существование. Даже бессмысленные траншеи, которые их заставляли рыть, и те засыпаны.

Рут села в кресло. Следующая бобина была готова к просмотру.

— А что такое произошло на съемочной площадке? — спросил он.

Она развернулась на сто восемьдесят градусов и махнула рукой, чтобы в зале погасили свет.

— Потом расскажу, — проговорила она, — А может, и сам все увидишь. Все равно будем отсматривать текущий материал. Тебе это может показаться интересным.

Витторио рассмеялся.

— Одно и то же по десять раз кряду.

— Да хоть по двадцать, если будет такая необходимость, — отрезала Рут. — Сколько потребуется, столько и будем смотреть.

В комнате погас свет и пошел второй ролик.

Эта пленка была отснята более профессионально. Кадр менялся чаще, чем на первой пленке, изображение четко попадало в фокус и заполняло экран крупными и цельными цветовыми пятнами: темно-зеленые купы каменного дуба на фоне поднимающихся за ними ярко-белых известняковых обнажений, надраенная бронза торчащих из-под воды, как умбоны, маленьких островков, рассыпанных по лагуне, чуть дальше к западу. Четко выбранные ориентиры организовывали материал в более или менее связную последовательность: оливковая роща в форме полумесяца, растрескавшаяся скала с одиноким, перекрученным ветром деревом, нависшим над пустотой, черный склон, весь покрытый маленькими обугленными пеньками.

— На этих выжженных участках рос кустарник, — сказал Сол. — Что-то вроде терновника. Нас пытались заставить его вырубать, но продраться через него не может никто и ничто. Приходится его выжигать, а он потом вырастает гуще прежнего. А за следующим отрогом опять увидим лагуну.

Экран заполнило сплошное зеленое поле. Толстые стебли колыхались, как деревья при сильном ветре, вот только стволы у них были для деревьев слишком гладкие.

— Вот это хорошо, — сказал Витторио, — А теперь — вверх.

Камера послушно пошла вверх и остановилась только тогда, когда кадр оказался поделен на две равные половины: пронзительно-голубое небо покоится на зеленом тростниковом ковре. Камера скользнула по верхушкам стеблей, которые подрагивали, когда с озера налетал очередной порыв ветра, гнулись и выпрямлялись снова. Потом развернулась от лагуны прочь и ушла в глубь суши.

— Это я смогу использовать, — сказал Витторио, — И вот это. Это здесь происходит наводнение?

— Клейзура, — подтвердил его догадку Сол. — Она уходит в скалу километра на два, если не больше. И никто не знает, как она вообще могла возникнуть.

Новый кадр: ослепительно белый, разрезанный узким синим клином. Чуть темнее, чуть светлее, потом, подстраиваясь под яркость света, камера опять постепенно выходит на чуть более темный тон. Стены ущелья становятся более четко очерченными, практически вертикально вздымаясь вверх и справа, и слева. Сол сморгнул и отвернулся от экрана. Лицо у Рут было жесткое и угловатое, кожа неестественно белая, глаза и накрашенные губы блестят в отраженном от экрана свете. Камера нырнула в ущелье и сфокусировалась на текстуре битого камня, скользя по поверхностям, которые издалека казались шершавыми и растрескавшимися, но стоит камере подойти поближе, и острые очертания начинают сглаживаться. Эта сцена длилась несколько минут, и они, все трое, сидели молча, дав ритмически, на повторах, выстроенному изображению убаюкать себя, пока через весь экран не пронеслась ярко-красная вспышка, мигом развеяв чары. Камера пошла за ней следом. По дороге, которая доселе оставалась за кадром, катился допотопный грузовик. Из окошка со стороны пассажирского сиденья высунулся человек и подозрительно оглядывался на оператора. Камера дождалась, пока машина не превратилась в подрагивающую в летнем мареве красную точку, а потом, за секунду до того, как точка должна была окончательно исчезнуть, стены ущелья как будто выросли сами собой, и одна только их масштабность стерла в пыль это ничтожное пятнышко.

— Сейчас пойдет старый армейский лагерь, у восточной оконечности озера, — сказала Рут, — Агринион. Тот самый, где тебя допрашивали.

Сол кивнул, с головой уйдя в только что появившееся на экране изображение.

— Это противоположный конец Клейзуры, на северном склоне Аракинфа. Смотри, насколько здесь больше зелени. А это равнина. Вон там, слева, уже видно озеро.

— Он же возле озера был? — вставила Рут. — Лагерь.

Появилось озеро. Деревья, скорее всего ивы, свесили ветви к самой воде. За ними поверхность была усеяна плотными островками тростника, уходившими довольно далеко от берега; потом, по мере того как камера двигалась по кругу, ведя панорамную съемку, в кадр попали несколько полуразвалившихся деревянных зданий. Камера дернулась. Перед ней размахивали руками двое мужчин в военной форме, и вид у них был, мягко говоря, недружелюбный. Один сделал несколько шагов вперед, и в кадре появился кусок земли — как только камера резко качнулась вниз.