Читать интересную книгу Дочь снегов. Сила сильных - Джек Лондон

— По-моему, Гоу очень хороший человек.

Фрона подошла к Джекобу Уэлзу.

— Уведи меня отсюда, отец, — сказала она. — Я так устала.

Глава XXX

На следующее утро Джекоб Уэлз, несмотря на все свои миллионы, принялся, как всегда, колоть дрова, затем он закурил сигару и отправился искать Курбертэна. Фрона после завтрака вымыла посуду, повесила проветриваться одежду и накормила собак. Затем она вытащила из мешка потрепанный томик Вордсворта и отправилась на берег реки. Там она удобно устроилась на двух поваленных ветром соснах. Однако она только раскрыла книгу, но читать не стала: взоры ее устремились на поверхность Юкона, на водоворот у подножия скал на противоположном берегу, на поворот реки и на песчаную отмель, делившую реку пополам. Воспоминания о недавних приключениях все еще ярко вставали перед ней, впрочем, были моменты, которые совершенно исчезли у нее из памяти. Борьба с течением у скалы с расщелиной была воистину титаническая: Фрона не помнила, сколько времени она продолжалась, а про гонку вдоль берегов Расстанного острова она совсем не помнила, лишь рассудком понимала, что это было на самом деле.

Вдруг ей пришла в голову фантазия мысленно проследить поведение Корлиса за последние три дня. Зато она тщательно избегала всякого воспоминания о другом человеке, имени которого не хотела называть даже самой себе. У нее было смутное сознание, что с этими воспоминаниями связан какой-то ужас, с которым ей рано или поздно придется столкнуться, но ей хотелось отсрочить это мгновение. У нее ныло все тело, и не только тело, но и душа: ей не хотелось ничего делать, даже желаний никаких не было. Легче было вспоминать все равно что, хотя бы Томми, с его злым языком и трусливой душонкой; и Фрона тут же дала себе слово, что, когда Джекоб Уэлз получит дивиденды от Нортлэнд Компани, жена и дети Томми не будут позабыты в своем далеком Торонто.

Вдруг рядом с ней хрустнула сухая ветка; она очнулась и подняла глаза — около нее стоял Сэн Винсент.

— А ведь вы еще не поздравили меня по случаю моего счастливого избавления, — заговорил он весело и самоуверенно. — Но вы наверное вчера устали до смерти. Что касается меня, то я был совсем разбит. К тому же вы провели все утро на реке.

Он искоса поглядывал на девушку, стараясь угадать, каково ее настроение и как она поведет себя.

— Вы героиня, Фрона, настоящая героиня! — горячо продолжал он. — Вы не только спасли жизнь этому несчастному курьеру, вы и меня спасли. Тем, что заставили отложить суд. Если бы в первый день выступил еще хоть один свидетель, меня повесили бы до появления Гоу. Молодец этот Гоу! Ужасно жаль, что он при смерти.

— Я очень рада, что мне удались помочь вам, — ответила Фрона и умолкла. Она не знала, как ей говорить с этим человеком.

— Разумеется, я могу себя поздравить…

— Поздравлять себя с тем, что вас судили, вам нечего, — быстро перебила его девушка и посмотрела своему собеседнику прямо в глаза. — Я очень рада, что все окончилось благополучно, но поздравить вас я не могу.

— Ого! — протяжно произнес он. — Так вот, в чем дело! — Он добродушно улыбнулся и хотел было усесться рядом с Фроной, но она не двинулась с места, и он остался стоять перед ней. — Я могу все объяснить. Если и были женщины…

Руки Фроны были судорожно сжаты, но при этих словах она расхохоталась.

— Женщины? — спросила она. — Женщины! — повторила она. — Вы смешны и только, Грегори!

— После того как вы стояли за меня горой во время суда, — начал он, и в тоне его звучал упрек, — после этого, я думал…

— Ах, вам не понять! — с отчаянием произнесла она. — Вы ничего не поняли. Посмотрите на меня, Грегори, и постарайтесь понять. Ваш вид мне неприятен. Мне больно подумать, что вы меня когда-то целовали. Ваши поцелуи словно жгут мне губы, оскверняют меня. Почему? Из-за женщин, вы думаете, из-за романов, которые вы «можете объяснить»? Как вы далеки от истины! Хотите, я скажу вам почему?

С реки донесся звук чьих-то голосов. Фрона посмотрела и увидела, что Дэл Бишоп сидит в лодке, а Корлис, идя по берегу, тащит лодку на бечеве против течения.

— Сказать вам почему, Грегори Сэн Винсент? — повторила девушка. — Почему я чувствую себя оскверненной вашими поцелуями? Потому, что вы нарушили долг товарищества. Потому, что вы водили хлеб-соль с человеком, а затем хладнокровно смотрели, как убийца вонзал этому человеку в грудь нож, а сами пальцем не пошевельнули. Мне легче было бы, если бы вы умерли, защищая его: память о вас была бы тогда для меня священна. Лучше бы вы сами убили его: это доказало бы, что вы, по крайней мере, настоящий мужчина.

— И это вы называете любовью? — презрительно спросил Сэн Винсент. Вся злоба, таившаяся в нем, вдруг всплыла на поверхность. — Это любовь только до черного дня! Да, нам, мужчинам, часто приходится разочаровываться.

— А я думала, что у вас большой опыт на этот счет, — возразила девушка, — вы забываете, кажется, про многочисленных женщин…

— И как же вы намерены поступить? — спросил Сэн Винсент, пропуская мимо ушей ее замечание. — Я с собой шутить не позволю. Вам не удастся так легко от меня отделаться. Предупреждаю вас, что я этого не потерплю. Вы позволяли себе такие вещи, которые могут совершенно испортить вашу репутацию. Не забудьте, что у меня есть уши, я многое слышу и вижу. Вам нелегко будет объяснить некоторые из ваших поступков. В ваших глазах они, быть может, и являются невинными, но…

Фрона ответила холодной улыбкой, в которой сквозило столько презрительной жалости, что Сэн Винсент окончательно вышел из себя.

— Ах, я, по-вашему, обесславлен, надо мной можно насмехаться, меня можно только пожалеть! Так вы увидите, что я сумею и вас потопить вместе с собой. Так мои поцелуи осквернили вас! А позвольте вас спросить, как вы себя чувствовали после той ночи, в Счастливом Лагере, на дороге в Дайю?

Словно в ответ на эти слова перед Сэн Винсентом и Фроной вдруг выросла фигура Корлиса, тянувшего бечеву.

Фрона кивком головы подозвала его.

— Вэнс, — сказала она, — оказалось, что спасенный нами курьер привез отцу очень важные известия. Папе придется ехать на юг. Он уезжает сегодня, вместе с Курбертэном. Они едут на «Ля Бижу». А я хочу попросить вас отвезти меня до Даусона. Мне хотелось бы выехать сегодня, как можно скорее. Он, — и Фрона, слегка конфузясь, указала на Сэн Винсента, — он подал мне мысль выбрать в спутники… вас.

СИЛА СИЛЬНЫХ

Сила сильных

Притчи не лгут, но лжецы любят притчи.

Линг-Кинг

Старик Длиннобородый прервал свой рассказ, облизал жирные пальцы и обтер их о голые бедра, едва прикрытые рваной медвежьей шкурой. Вокруг на корточках уселись три его внука: Быстрый Олень, Желтоголовый и Бегущий-от-Мрака. Они были похожи друг на друга. Шкуры диких зверей едва прикрывали их тощие, костлявые тела. Ноги у них были кривые и тонкие, но грудь широкая и руки громадные, тяжелые. Плечи и грудь, руки и ноги покрыты густыми волосами. На голове разросся целый лес косматых, спутанных волос, ниспадавших на глаза, круглые и блестящие, как у птиц. Глаза были поставлены очень близко друг к другу, а нижняя челюсть и скулы сильно выдавались вперед.

Была ясная, светлая звездная ночь, и можно было разглядеть в стороне ряд холмов, покрытых темным лесом. Вдали трепетало алое зарево горящих вулканов. Позади сидевших чернел зев пещеры, из которого время от времени дул резкий ветер. Перед ними пылал костер. Немного поодаль лежала наполовину съеденная туша медведя, а еще дальше дремали огромные, похожие на волков, косматые псы. Около каждого из сидевших лежали лук, стрелы и тяжелая дубина. Несколько грубых копий стояли прислоненные к скале у входа в пещеру.

— Вот так-то мы и перебрались из пещеры на дерево, — произнес старик по прозванию Длиннобородый.

Внуки заливались веселым смехом, словно большие дети, наслаждаясь смешной историей. Длиннобородый тоже смеялся, а кость, длиной в пять дюймов, воткнутая в его нос, при этом двигалась во все стороны, что придавало его лицу особо свирепое выражение. Разумеется, Длиннобородый произнес не те слова, которые мы привели, а издал звериные крики, выражавшие приблизительно то же самое.

— Это первое, что я помню о Морской Долине, — продолжал Длиннобородый, — мы были тогда глупым сбродом, мы еще не знали тайны силы, и каждая семья жила отдельно и заботилась только о себе. Нас было тридцать семейств, но мы не складывали наших маленьких сил в одну большую, мы боялись друг друга и никогда не посещали соседей. На вершине нашего дерева мы построили дом из травы и набрали много камней, предназначенных для голов тех, кто вздумал бы приблизиться к нам. У нас были, кроме того, луки и стрелы. Сами мы никогда не проходили мимо деревьев чужих семейств. Однажды мой брат вздумал пройти под деревом, на котором поселился старый Бу-У, и тот проломил ему камнем голову. Таков был конец моего брата.