Читать интересную книгу Дикое поле - Андрей Посняков

Солнце уже скрылось почти что наполовину, и последние лучи его золотили крыши. Пахло солеными морскими брызгами, рыбой и почему-то — соляркой. Наверное, это был запах возвращающихся с лова баркасов.

Ага… вот занавеска в окне дома напротив дернулась… Хозяин патефона перевернул пластинку. Снова полилась музыка…

А вообще-то, почему б с этим меломаном не познакомиться? Может, именно через него и удастся выйти на доктора? Обычно увлеченные чем-то люди, как рыбаки, друг друга издалека видят.

И в самом деле — почему бы и нет?

Натянув майку, Ратников подошел к калитке — пластинка как раз закончилась:

— Здоров, сосед! Хорошая у тебя музыка.

— Хорошая… — Выглянувший в окно парень приветливо улыбнулся…

А Михаил едва не упал…

Сперва подумал, что показалось…

Да нет… Еще и темнеть-то не начинало…

Но… откуда он здесь? Наверняка ведь вот так же… провалился. Оттуда, оттуда, из профилактория. Разогнал банду да случайно наступил на браслетик и вот…

Больше не раздумывая, Ратников в три прыжка оказался под окном меломана, стукнул по подоконнику. Снова дернулась занавеска.

— Ну чего еще?

— Васька? Ганзеев? Ты?

— Ну, я.

— Ну, здоров, черт! Не узнал, что ли?

Глава 19

Лето 1948 года. Колхоз «Рассвет»

ДВА КАПИТАНА

У нас за спинойСтреляют в тебя и Дантес, и Мартынов…

Владимир Торопыгин. Поэзия

— Здоров, Ганзеич! — радостно повторил Миша. — Что, не узнаешь, что ли? И… это… ты зачем усы-то отрастил?

— А… мы знакомы? — неуверенно произнес меломан. — Обожди-ка…

С веранды донеслись поспешные шаги, и вот Ганзеев уже вышел во двор, встал напротив, изумленно моргая…

Ганзеев…

Нет, не Ганзеев! В смысле, не Веселый Ганс! Похож, очень похож, но не он…

— Ха!!! — похожий на Ганзеева парень вдруг со всего размаху хлопнул Михаила по плечу. — Вот только сейчас тебя признал. Ты ж с Прибалтийского фронта… Апрель сорок пятого помнишь? Под Кенигсбергом. Ты тогда еще пьяный с трофейного велосипеда в лужу упал!

— Я? В лужу?

— О! Вижу, что вспомнил. Ну, здорово, разведка. Ты здесь как, в отпуске или здешний?

— В… в отпуске.

— Я вот тоже в отпуске. Ну, заходи, не стой, за фронтовое братство дерябнем. Я ж тогда на Третьем Белорусском служил.

Ганзеев! Это ведь точно — Ганзеев. И на фамилию отозвался… и зовут…

— Поди, майор уже?

— В капитанах.

— И я…

— Василий, вот, прямо сюда проходить?

— Сюда, сюда, давай, не стесняйся… Извини, друг, забыл, как тебя звать-то?

— Миша я, Ратников.

— А-а-а! Теперь вспомнил, точно — Мишка! Как ты тогда в лужу-то? Еле вытащили.

— Пьяный был, — скромно потупился гость. — Плохо все помню.

— Ха! То-то и оно, что пьяный. Слушай, а у вас девчонка одна была, санинструкторша, она где сейчас, не знаешь?

— В Хабаровске… Мы даже встречались пару раз.

— Ишь ты, куда занесло-то! Так ты что, с Дальнего Востока, выходит?

Присаживаясь на предложенный хозяином табурет, Ратников пожал плечами:

— Выходит, так.

Михаил уже догадался, кого повстречал. Невероятно, но… Надо же! Это и вправду Ганзеев, Василий Ганзеев… Только не Веселый Ганс, а его родной дед!

Ганс же про него рассказывал, хвастал, мол, такой был дедок героический, и как раз вот здесь, в Приазовье, воевал… Нет, не воевал, а какие-то лихие дела проворачивал… и служил, похоже что — в «органах». Если так, с дедом этим ухо нужно держать востро!

Дед… Вот этот вот молодой парень — дед! Ратников хмыкнул.

— Ну, — Ганзеев уже плеснул волку в стаканы. — Давай, брат.

Выпив за встречу, закусили таранькой…

Михаил четко себе представлял, что будет дальше. Теперь выпьют за Победу, потом — за погибших, следующий тост — за товарища Сталина… Ну, а дальше пойдут воспоминания — и вот тут-то очень легко попасться! Ганзеев легко догадается, что Миша — не тот, за кого себя выдает. Черт… и надо же такой встрече случиться! Теперь попробуй выкрутись. И все же…

— Смотрю, музыку любишь? — Ратников кивнул на патефон.

— Да так. Балуюсь.

— Я тоже. Пластинки гляну?

— Конечно, смотри… Ну, за товарища Сталина!

На этот раз, как полагается, выпили стоя и по полной. А как же иначе-то?

— Ты извини, я у тебя надолго не задержусь — завтра с утра пораньше с сынишкой в Бердянск собрались, — предупредил гость.

Ганзеев покивал, как показалось Мише, вполне даже довольно и с облегчением. Видать, и у самого были завтра дела.

— Тогда давай по последней — и все.

— И — все! Кстати, мы ж с тобой, оказывается, соседи. Я тут, напротив, комнатку арендую, у родственницы участкового местного.

— Странно, как это мы с тобой раньше-то не встретились?

— Так мы дома-то не сидим.

— И то верно.

Простились они уже друзьями, Ганзеев проводил гостя на улицу, даже махнул рукой вслед. Миша тоже помахал и, войдя к себе в сарайчик, перевел дух — слава богу, вечер воспоминаний сегодня так и не состоялся. Однако, героический дед Веселого Ганса предложил встретиться послезавтра. Хорошо, хоть не завтра уже. А что у нас послезавтра-то? Четверг… Четверг! Хирург-изувер Отто Лаатс — если это именно он в профилактории заправляет — по четвергам заглядывает на рынок, к торговцу пластинками. Меломан хренов…

Завтра, прямо с утра, едва позавтракав, Артем убежал к друзьям — к Вилору и прочим. Ишь ты, быстро познакомился… Впрочем, Ратникову это было на руку — пусть уж Тема лучше с ребятами бегает, чем за ним хвостом ходит, что может стать очень даже опасным.

Проводив тетку Степаниду на рынок — помог донести корзину с клубникой, — молодой человек вплотную занялся сарайчиком. Где надо — подколотил, подправил, подлатал крышу, так и провозился до обеда, часов до двух, а потом, уже ближе к вечеру, приехал на мотоцикле участковый, стали с ним ставить столбики под штакетник, упарились, за ужином еще выпили теткиной горилки… В результате Михаил повалился спать буквально без задних ног.

А утром, дождавшись, когда Темка убежит к приятелям, быстро собрался и сам:

— Теть Степанида, я на почту… Посмотрю, может, перевод пришел уже?

Перевод из села Первомайского, от «родственников», должен был «прийти» на имя участкового уполномоченного — так и договорились, а как же иначе Ратников его получил бы — без документов-то? Андрей, правда, уверил, что удостоверяющую личность справку вот-вот выпишет, но деньги-то по ней все равно не получишь.

Выйдя на улицу, Михаил быстро зашагал к правлению… да на полпути свернул, прошел мимо клуба, углубляясь в степь, той самой тропке и приметных кусточков и крапивных зарослей. Туда и полез — в крапиву, пошарил… слава богу, пистолет оказался на месте! Миша сунул его за пояс, под рубашку… получилось плохо — заметно, ТТ — вещь, все же не особо изящная. И куда ж его было девать? В карман галифе — так рукоятка торчала.

А без пистолета не пойдешь, ибо план у Миши сложился простой и ясный: захватить Лаатса и раскрутить его на браслет. Все! Чего тут еще было думать?

Лишь бы доктор пришел, появился бы… Ну, старик ведь обмануть не должен — зачем ему врать-то?

Все же пришлось пока сунуть пистолет в карман, прикрыть рукою. Идти, конечно, неудобно, но…

Добравшись до рынка, молодой человек первым делом купил плетеную корзиночку и полкило черешни почти что задаром. Отойдя в сторонку, поспешно спрятал ТТ под черешню. Ну, хоть так. Вполне даже удобно, и оружие выхватить, ежели что, можно быстро.

Повеселев, Ратников сразу к старику не пошел — толкался рядом, прицениваясь то к тому, то к другому:

— Бабуся, кисеты почем? Сколько-сколько?! А спички? Однако… Папаша, эта цепь для всякого велосипеда пойдет? Для немецкого только… Понятно. А для наших нет? Ах, вместе с колесом. Нет, нет, обойдусь пока… А вот эту кепочку примерить можно? Товарищ, товарищ, а вы куда руки тянете?

Михаил поднял глаза… и встретился взглядом с Ганзеевым!

— Опаньки! И ты здесь, Василий!

— Да так… хожу вот.

— И я хожу — что тут еще делать-то? Щеколдочки вот, высматриваю… Где-где, ты говоришь? Ах, у инвалида… Спасибо, сейчас пойду, гляну… Ну, бывай, вечерком встретимся. Может, теперь уж ты ко мне? Да никакая тетка Степанида не ведьма!.. Ну, ладно, у тебя так у тебя. До вечера.

Простившись с Ганзеевым, Михаил прошелся по всему рынку и снова вышел к старику-пластиночнику, теперь уже с другой стороны. И снова наткнулся на Ганзеева… Тот как раз со стариком и разговаривал… ну, понятно — меломан чертов. Вот взял одну пластинку… другую… что-то спросил — как видно, приценивался. Ага… отошел… далеко не ушел, черт, у пивного ларька остановился… Тоже, что ли, пивка выпить? Мелочь-то еще осталась, звенела в кармане.