— Ну, лорд Ченнинг, как продвигаются ваши ухаживания за леди Оливией? — от нечего делать поинтересовался король.
Он сидел в непринужденной позе, откинувшись на спинку кресла и скрестив ноги; одна унизанная кольцами рука свободно свисала с подлокотника, а другой он теребил аккуратную остроконечную бородку. В глазах его застыло легкое раздражение: ему было скучно, и он искал развлечения.
— Мне показалось, что вчера вечером она чувствовала себя крайне неуютно в вашем присутствии, — продолжил он. — Похоже, завоевать ее не так-то легко, а?
Годфри вспыхнул. Не очень-то приятно служить предметом королевского остроумия. Ибо когда король смеялся, все вокруг смеялись вместе с ним. Ченнинг заметил едва скрываемые улыбки и услышал приглушенный шепот у себя за спиной. Присутствующие смотрели на него, ожидая ответа.
— Вчера леди не очень хорошо себя чувствовала, сир, — неубедительно рассмеялся он. — Думаю, она, подобно многим молодым леди, подвержена мигреням. Уверяю вас, во время нашей следующей встречи ее настроение будет совсем другим.
Взгляд Ченнинга упал на Эдварда Кэкстона, и ему опять почудилось что-то знакомое в облике этого человека. Тем не менее спокойное лицо Кэкстона не давало ему ключа к разгадке, разве что выглядело совсем отрешенным, как будто его владелец отключился от происходящего вокруг.
— Непостоянная девушка, правда? — задумчиво произнес король все с тем же блеском в глазах. — Будьте осторожны, Ченнинг. Жена с мигренями может замучить человека до смерти, не так ли, Хаммонд?
— К счастью, мне это неизвестно, сир, — ответил наместник, вызвав всеобщий смех. — Но леди Оливия настолько же богата, насколько красива. Это достаточная компенсация, Ченнинг?
Теперь окружающие просто заходились от смеха, и у Годфри не оставалось иного выбора, кроме как рассмеяться вместе со всеми.
— Жену можно воспитать, — изрек он и в замешательстве умолк, ибо король, запрокинув голову, засмеялся столь заразительно, что, казалось, Годфри отпустил великолепную шутку.
Присутствующие вновь подержали короля, а Ченнинг в полном недоумении стал размышлять, что же такого смешного может содержать в себе эта истина.
— Нет, нет, Ченнинг! Это мужа можно воспитать! — Король вытер повлажневшие глаза. — Что ж, всему свое время, мой мальчик. Скоро сам узнаешь.
Годфри трусливо улыбнулся, пытаясь скрыть клокотавшую в душе ярость. Он с трудом переносил подобные насмешки. Приняв невозмутимый вид, Энтони внимательно наблюдал за Ченнингом. Он лучше других собравшихся понимал, что с лордом так обращаться нельзя. Во взгляде Годфри он заметил досаду, мгновенно сменившуюся яростью, его побелевшие вдруг тонкие губы и едва заметное подергивание щеки, даже когда тот притворно присоединился к всеобщему веселью.
Энтони решил немедленно начать тайные действия против Ченнинга. Естественно, следует оградить от него Оливию, но он, кроме всего прочего, мародер, и это нужно прекратить. Организовать, скажем, несчастный случай или похищение. Увезти его на корабле французских контрабандистов. Хотя такая судьба для него слишком хороша.
Энтони скривил губы, сдерживая нетерпение. У него нет никакого желания присутствовать здесь и играть бессмысленную роль подлизы придворного. Свою задачу он выполнил: король подготовлен. Его величество знает, что нужно делать и когда. Они ждут только новолуния. Впрочем, стоит Энтони внезапно прекратить свои льстивые визиты к королю, как на это обратят внимание. Те, кто отвечает за безопасность короля, всегда начеку.
Вот почему ему следовало хорошо играть свою роль. Энтони знал, что его проверяли. Для соблюдения легенды он снял комнату в Ньюпорте у семейной четы по фамилии Джарроу. Их сын несколько раз ходил с ним в море, и это было залогом того, что они не проболтаются. Супруги никому не скажут, что их так называемый жилец никогда не касался головой подушки в комнате наверху. Там они хранили вещи обычного деревенского сквайра, который тешил свое тщеславие мыслью о том, что является наперсником короля. Подобных ему сейчас было множество. Они вились вокруг плененного короля, не задумываясь о том, что, будь его величество на свободе и живи он в своих дворцах, их не пустили бы даже на порог.
Король не разрешал открывать окна в своем присутствии, и духота в комнате становилась невыносимой. Жужжала муха. Энтони подавил зевок: минувшей ночью он совсем не спал. К тому времени как он покинул Оливию, почти рассвело. Ему едва удалось перелезть через стену, как спустили собак. Почуяв чужой запах, они взяли его след и добежали до стены, где долго безуспешно прыгали и лаяли, пока он удалялся от дома.
Энтони рассчитывал утром вздремнуть пару часов, но сон к нему не шел. Мысли его занимала Оливия. Конечно, ей трудно разделить свою привязанность между ним и отцом, но горечь, которой питались ее обвинения, ему непонятна. Он виноват не только потому, что является противником ее отца. Главное, как она сказала, в том, что все в нем неправильно.
Значит, Оливия отрицала то, что их связывало. Какой внезапный поворот от идиллических дня и ночи, которые они провели на песчаном берегу и в Портсмуте!
Однажды она уже без всякого объяснения оттолкнула его, но он постарался забыть об этом, когда их чувство вспыхнуло с новой силой. Но эту атаку он не намерен терпеть молча. Минувшей ночью не было времени, и, кроме того, он был захвачен врасплох. Однако теперь…
— Я хочу послушать музыку, Хаммонд, — заявил король, зевнув. — Оставьте меня, джентльмены. Я буду утешать свою душу гармонией.
Присутствующие с поклонами покинули комнату, и тотчас появились музыканты. Наместник расположился напротив его величества и устало потер глаза. Оркестр заиграл прекрасную мелодию.
— Я вижу, Хаммонд, что охранять своего монарха — утомительное занятие, — заметил король, и в его взгляде вновь блеснула злоба.
— Мой долг перед монархом, перед парламентом и страной — использовать все возможности, чтобы обезопасить вас, сир, — ответил Хаммонд, выпрямляясь в кресле.
— Чрезвычайно утомительный долг, однако, — сказал король, и на сей раз Хаммонд не стал возражать.
Годфри спустился в большой зал. Тыльной стороной ладони он отер пот со лба. В комнате наверху было жарко, как в преисподней, а насмешки, которые ему пришлось вынести, зажгли бушующее пламя в его душе.
Покинув большой зал, он крикнул солдату, чтобы тот привел к воротам его коня. Пора нанести визит леди Оливии. Он был намерен доказать смеявшимся над ним придворным, что не позволит издеваться над собой. Если он найдет леди Оливию в окружении подруг и их детей — этих прочных защитных стен семьи, — придется настоять на беседе наедине. Он публично объявил о своих намерениях, и ее объяснение относительно неприятия его ухаживаний нельзя считать удовлетворительным.