мужества и отваги, по [своему] уму и проницательности не имеет себе равных в эту эпоху, надел кольчугу решительности, подняв могучие руки, тронул коня, объехавшего пустыню, с намерением воевать, с решимостью сражаться. Он пошел в погоню за врагом. Победоносное войско настигло врагов еще до того, /
190а/ как те, совершив налет, успели вернуться назад, войти в крепость и ввести в сферу обладания некоторое количество [угнанных ими] овец. [Стороны] обрушились друг на друга и стали поражать друг друга мечом.
Месневи
От дождя стрел, от быстрого [потока] крови, [пролитой] мечом,
Были безжалостно продырявлены здания из глины,
Повсюду стоял [шум битвы],
Лязг блестящего меча,
От свиста [стрел, вылетающих] из лука,
Коршуны поспешно покинули небо.
Страх, [испытываемый] в тот день, скорбь [при виде] этого события, раздирающая душу, были такими, что солнце от страха перед мечом храбрецов покрыло голову щитом. От удивления, [вызванного] этой битвой, от величия этого сражения взволновалось и растерялось небо. Зажегся огонь битвы и сражения, [взлетели] искры войны, разгорелся сильный [огонь]. Лязг блестящего меча, звуки ударов, наносимых сверкающим копьем, свист стрел, пробивающих кремень, вознеслись к апогею вращающегося неба.
Наконец подобные горе, могущественные всадники, храбрецы, разбивающие ряды [вражеского] войска, повели наступление со всех сторон. Мискалем[307] — мечом, [сверкающим], как молния, они сняли ржавчину вражды и притеснения той злой толпы [врагов] со страниц времени. Повеял зефир с апогея, [где начертано]: “...и чтобы помог тебе Аллах”[308].
Солнце господства врагов с центра неба счастья и благоденствия сошло вниз, закатилось. Эта несчастная толпа отступила с поля битвы, разбитая, потерпевшая поражение, расстроенная, униженная, поспешила в крепость. Тайный, но несомненно существующий глас донес до отрядов вражеских войск раздирающий душу крик: “Смерть, смерть!” Разрушающая [все] наслаждения [смерть] передала в руки этой бесславной толпы чашу смерти.
Месневи
Когда враги вступили на путь бегства,
Они оказались под острым мечом,
Отступая, они были растеряны,
Ибо вслед за ними текли двести потоков крови.
Один, убегая, бросил кольчугу,
Ставшую похожей на потускневшие очи,
Другой лежал с отрубленной головой,
Он походил на пери, у которой отрезали крылья.
Проливающий кровь меч был бедствием [даже] для смерти,
[Даже] смерть изыскивала средство для избавления, но была бессильна.
Победоносные воины предали грозному мечу многих из этой мятежной толпы. Они взяли в плен около ста человек и привели [их] к подножию трона, подобного Сатурну. Его величество [Абдулла-хан] приказал убить эту несчастную толпу мечом мести. Он одарил храброго господина Назар чухра-агаси, который на том поле кровавой битвы, /190б/ на страшном поле сражения показал образцы смелости и отваги, исключительное мужество и героизм. Он обласкал его безграничными милостями, одарил безмерно.
Это событие, это бедствие сильно взволновало жителей крепости. От боязни [навлечь на себя] царский гнев [Абдулла-хана и подвергнуться] наказанию они почувствовали страх и ужас. Они приказали закрыть все ворота, чтобы больше никто не выходил из крепости для битвы.
В это время на помощь победоносному войску прибыл из Хисара от Хашим-султана его аталык Абдал-бий кушчи с многочисленным войском. Он был удостоен чести поцеловать порог его величества. Преклонив колена, [Абдал-бий кушчи] имел честь доложить и просить [о следующем]: “После молитвы [за Вас] наш султан выражает сожаление и раскаяние за совместные [действия] с бадахшанским войском. По этой причине, уповая на милость его величества, он просит простить свои грехи”. Его величество [Абдулла-хан] по своему милосердию, заложенному в нем [природой], счел это событие как бы не происшедшим и обнадежил его царскими милостями, подолом царского милосердия прикрыл его проступки.
[О том, как жители крепости] отправили его святейшество, идущего по пути истины, совершеннейшего исследователя, превосходного искателя истины Камал ад-дина ходжу Мухаммад-Тахира просить о мире, [о том, как они] обрадовались по случаю заключения мира
Так как осада затянулась, а продолжалась она [уже] более девяти месяцев и достигла десяти месяцев, то от крайней нужды жители крепости дошли до отчаяния. От отсутствия воды огонь охватил [их] души. Не стало людей в достаточном количестве, чтобы охранять крепость. По этой причине от крайнего бессилия и полной растерянности они поднялись на стены и башни крепости, плач и покорную мольбу сделали средством избавления. Ухватившись рукой покаяния и раскаяния за подол просьбы о прощении, крик о пощаде они возвели до чаши вращающегося неба.
По просьбе правителя города [Балха] поспешно выступил из крепости высокодостойный, благородный [ходжа], прибежище наставничества [на путь истины], счастливый ученый, поборник веры, лучший среди благородных людей, путеводитель ученых в мире, величественный внешностью, то есть солнце общины и веры ходжа Мухаммад-Тахир, /191а/ да простирает Аллах великий сень пользы от него! Он облачался в почетные одежды благородного происхождения, в дорогой наряд учености и адаба, владел огромным, доставшимся по наследству имуществом, являлся средоточием всех областей заданий, обладал различными похвальными качествами. При всем том умственные способности его в постижении тонкостей наук достигали совершенства, здравый ум его в выявлении истин, постигаемых умом и знаниями, похитил мяч проницательности у подобных [себе мужей]. Ученые и улемы, умные и прозорливые [мужи] отдают ему предпочтение по сравнению с собой, соглашаются с ним, выражают [ему] покорность.
По просьбе Дин-Мухаммад-султана он еще раньше изволил прибыть из Бухары в Балх и провел [там] несколько дней. Он преподавал на кафедре многим студентам в медресе полюса благочестивых, доказательства для набожных Ходжи Мухаммада Парса, да ниспошлет великий Аллах покой его душе! По просьбе правителя [Дин-Мухаммад-султана] он поспешно вышел из города, прибыл в ставку [Абдулла-хана], подобную небу, и обрел счастье от встречи [с ним]. Он исполнил все условия по отношению к нему, связанные с посланием. Ухватившись за подол заступничества [ради жителей крепости], он заложил основы мира и заключил мир.
От исключительной любви и расположения, какие испытывал его величество к этому благородному сонму [ходжей], он оказал внимание и уважение его святейшеству прибежищу, приносящему пользу, [Мухаммад-Тахиру], выслушал слова его святейшества ушами согласия.
На следующий день выступили из крепости Кучим мирахур и Джахан-шах бакаул. Они достигли счастья, поцеловав ноги его величества могущественного [Абдулла-хана]. Языком беспомощности и смирения, устами, выражающими скорбь и нужду, они заявили следующее: “Наш султан говорит: „Если на протяжении долгого времени, многих дней из-за самообмана и дьявольского наваждения я находился на пути заблуждения, отступил с верного пути, то теперь я следую за путеводителем изумленного ума. Я раскаиваюсь в [своих ] действиях, для себя твердо