Читать интересную книгу Чтобы ребенок не был трудным - Татьяна Шишова

Когда имеешь дело с впечатлительными детьми, лучше отсрочить знакомство и с «Принцем и нищим», ведь помимо смешных ситуаций, в которые попадает не знающий придворного этикета Том Кенти, там есть множество совсем не смешных подробностей из жизни лондонских бедняков. А также красочные описания пыток и казней.

На этом произведении я, честно говоря, обожглась сама. Я уже писала, что мой младший сын — великий книгоглотатель. Совершенно свободно, как взрослый, он начал читать в пять лет и к шести мог прочитать за несколько часов сказочную повесть типа «Баранкин, будь человеком!» или «Королевство кривых зеркал». Я же, следуя принципу «опережающего чтения», о котором шла речь в главе «Как подружить мальчишку с книжкой», старалась заинтересовать его чем-то немного более сложным. Так мы с ним читали по вечерам Жюль Верна, а по выходным сын, когда у папы было время, задавал ему разные вопросы из области естествознания, на которые не могла ответить ему я. И ходил с папой в биологический или зоологический музей — книги Жюль Верна пробудили у него интерес к природе.

Но мне захотелось заинтересовать его ещё и историей. И вот однажды мне попался на глаза «Принц и нищий». Я в детстве его обожала, мне вообще нравились истории с переодеваниями, когда герой или героиня выдают себя за кого-то другого (видимо, так у меня тогда выражался интерес к театру и драматургии, которые впоследствии стали моей профессией, ведь я не только педагог, но и драматург. Да и наша с И. Я. Медведевой «кукло-терапия» непосредственно связана с театром). Я знала наизусть фильмы «Гусарская баллада» и «Королевство кривых зеркал», любила шекспировские комедии с этим же лейтмотивом. Только у меня стерлось в памяти, что «Принца и нищего» я читала лет в десять. А сыну моему недавно исполнилось шесть.

Эксперимент быстро пришлось прекратить. Хотя я, уже сообразив, что к чему, пыталась на ходу опускать целые абзацы, ребенок все равно не выдержал.

— Не хочу я про них читать! — со слезами на глазах вскричал он, когда несчастного принца, переодетого в лохмотья нищего Тома Кента, бедняки в очередной раз подвергли издевательствам. — Не нужны они мне, раз они там, в прошлом, были такие жестокие.

Может быть, поэтому Феликс до сих пор не любит приключенческих романов (например, Вальтера Скотта), действие которых разворачивается в средневековье?..

Серьезная классическая литература

Переход к еще более серьезной литературе тоже может оказаться для кого-то болезненным. Боясь удручающих впечатлений, робкие, чувствительные дети не хотят читать книги с плохим концом. Но ведь тогда за бортом останется львиная доля мировой классики! Что же делать? Главное, не торопите события и в то же время не пускайте процесс на самотек.

Лучше постараться осуществить переход к серьезной литературе мягко, учитывая природные склонности и интересы ребенка. Как? Допустим, ваша дочь романтична, любит помечтать. Из сказок она уже выросла, а до тургеневских повестей еще не дозрела. Предложите ей прочесть «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте, «Алые паруса» Александра Грина, «Последний лист» О'Генри. Это уже не сказки, но и не «суровая правда жизни», которая, будучи узнанной раньше времени, может породить в душе девочки страх и нежелание взрослеть.

Или, к примеру, сын постоянно пристает к вам с просьбой купить собаку, любит зоологию, с удовольствием смотрит по телевизору передачи про животных. Значит, настало время для реалистичных произведений Сетона-Томпсона, которые далеко не всегда кончаются благополучно, пришла пора для романов Джека Лондона и прочее.

А заинтересовавшийся историей ребенок в 11-13 лет уже без ущерба для психики прочтет и «Принца и нищего», и «Князя Серебряного», и «Тараса Бульбу».

Детский «Нью Эйдж»

Термин «нью эйдж» («новая эра») вошел в наш обиход совсем недавно, поэтому далеко не все знают, что это такое. По определениям ученых-сектоведов, это оккультное неоязыческое движение, сформировавшееся в середине XX века.

В 1954 году американская теософистка Алиса Бейли подала в своей книге «Образование в новом веке» первый сигнал о начале нового философско-религиозного течения «Нью Эйдж» («Новый век»), густо замешенного на оккультизме и человеконенавистничестве. Задолго до обнародования идей так называемого «Римского клуба», выступившего за сокращение рождаемости, главным тезисом «Нью Эйдж» стало то, что в будущем институт семьи должен быть уничтожен, поскольку планета перенаселена и, значит, людям нужно меньше рожать. А потому все большую важность приобретает такая наука, как евгеника, благодаря которой можно будет выбраковывать «неполноценных» и улучшать человеческую породу. Христианская эпоха, или «век рыбы», говорилось в книге Алисы Бейли, ознаменовалась различными изобретениями, открытиями и завоеванием новых земель. Но теперь мы вступаем в Новый Век синтеза, и с христианством пора кончать.

Наступление велось поэтапно. Западная исследовательница Элизабет Хелленбройч вкратце описывает его ход так: «В начале 60-х годов молодежь захлестнула первая волна вербовки в «Нью Эйдж». Началось все со знаменитых студенческих восстаний и движения хиппи. Именно в то время «верховный жрец» ЛСД Тимоти Лири объезжал американские студенческие кампусы и бесплатно раздавал ЛСД. По миру начали распространяться «антиавторитарное» и феминистское движения, а также движение хиппи. На 70-е годы приходится второй этап вербовки. Агрессия молодежи направляется против рационализма и таких его символов, как наука, технология и буржуазное общество. Затем стартовали движение за запрещение ядерного оружия и «зеленые». Третья волна прокатилась в начале 80-х, когда на футурологическом конгрессе в канадском городе Торонто сотрудница Стэнфордского института Мэрилин Фергюсон устроила презентацию своей книги «Заговор Водолея». Она призвала к организации всемирного заговора «нью-эйджеров», к созданию на планете сообществ, в которых люди, удачно поэкспериментировав с психоделическими препаратами, обретут новую форму духовности, основанную на полном отказе от современной науки и техники, и вернутся к древним языческим культам. В будущем, по обещанию Фергюсон, нации и национальные культуры уступят место единой всемирной культуре, и все люди начнут исповедовать единую мировую религию».

Тогда-то, по обещаниям «нью-эйджеров», в мире наступит полное благоденствие: у людей обнаружатся разные «резервные способности», они познают «истинные ценности», поставят себе на службу магию, найдут панацею от всех болезней, раскроют древние тайны... Короче, обольщение идет по полной программе, с тем же набором аргументов, что и в незапамятные времена: «Вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3, 6).

И, естественно, прежде всего искусителей интересует молодое поколение. Ведь будущее за ним. Если оно увлечется неоязычеством и магией, то оккультно-сатанинский переворот в обществе (заумно называемый «сдвигом культурной парадигмы») может увенчаться успехом. По крайней мере, адепты «Нью Эйдж» предпринимают для этого соответствующие усилия.

В этой книге я не буду долго распространяться о «Гарри Поттере», поскольку мы с И. Я. Медведевой, как нам кажется, достаточно обстоятельно высказались на эту тему в нашей общей работе «"Гарри Поттер": стоп». Упомяну лишь о самом, пожалуй, главном критерии, по которому мы советуем родителям оценивать подобные книги. (В том, что «Гарри Поттер» — лишь первая ласточка детского «Нью Эйджа», мы не сомневаемся, и стоит морально подготовиться к появлению других подобных «шедевров».)

Дело не в том, что в книге есть колдуны, именуемые волшебниками. И даже не в том, что в классических сказках всемогущий волшебник не бывает главным героем, поскольку тогда это уже не сказка, а игра в поддавки.

Какая борьба, какое преодоление препятствий, если волшебнику и так море по колено? Наоборот, сказочные герои обычно совершают невозможное, побеждая противника, который заведомо их сильней и могущественнее. Противник — тот может быть колдуном, ведьмой, Кощеем Бессмертным или трехглавым драконом, а главный герой — не волшебник, а человек. И в этом его величие и необычайность подвигов. По сути, это вариации на тему Давида и Голиафа.

Но главное отличие книги Ролинг от обычных авторских сказок состоит в том, что это не просто плод человеческой фантазии. Одно дело, когда волшебство, описанное в книжке, выдумано, взято из головы, не отягощенной колдовскими познаниями. И совсем другое, когда писатель основывается на реально существующих колдовских ритуалах, черпает вдохновение в оккультных образах и символах (в чем Ролинг сама открыто признается!). Тогда автор выступает уже не только от себя, а от имени и по поручению тех сил, от которых не только детям, но и взрослым лучше держаться подальше.