“Ну, дела, — думает Иван, — побольше бы таких царей — тихих да робких, полиомиелитом переболевших!” А самому жалко Кощея стало до слез. Смотрит Иван, как Кощей все глазками по сторонам поводит, боится, как бы ему какого татя-душегубца не подослали. “Зря я, что ли, — думает Иван, — сюда из двадцать первого века, тридевятого царства, тридесятого государства прибыл? Помочь человеку надо. Вон он какой тихий, скромный, боязливый…”
— Слушай, — говорит Иванушка, — Кощей, хочешь, я тебе помогу?
— А как ты мне поможешь, Иван-царевич? Мне никто помочь не может. Я сроду такой.
— Ничего, — говорят Иван, — хочешь, я тебя неуязвимым сделаю?
— Как это — неуязвимым? И для стрелы?
— И для стрелы.
— И для кистеня?
— И для кистеня.
— Не может такого быть, — говорит Кощей.
— Может, Кощей, — говорит Иван, — для нас ничего невозможного нет. — А сам думает: “У Кощея, наверное, просто от хилости его мания преследования появилась. Значит вылечить его надо”.
Вспомнил Иван как их в институте суггестопедии обучали, обрадовался — в самом деле: наука, она все может, не даром же у нее гитик столько!
— А что я тебе за это должен буду? — спрашивает у Ивана Кощей.
— Сказку мне одну найти поможешь.
— Сказку? Ладно. Я к вечу обращусь, попрошу, чтобы всех сказителей ко мне в терем прислали, найдем мы твою сказку. Только как ты меня неуязвимым-то, Иван-царевич, сделаешь?
Задумался Иван.
— Скажи, — говорит, — Кощей, что у тебя есть прочное, чтобы сломать трудно было, и маленькое, чтобы спрятать легко?
Теперь уж Кощей призадумался. Думал-думал, потом говорит:
— Подожди, Иван, пойду с дочерьми посоветуюсь.
— Иди, — говорит Иван, — советуйся.
Ушел Кощей. Ждал его Иван, ждал — заждался. Возвращается наконец. Иголку показывает.
— Вот, — говорит, — и крепкая, и маленькая. То, что нужно. Василиса присоветовала.
— Добро, — говорит Иван. — Будь по-твоему. Сядь сюда.
Сел Кощей. Иван перед ним встал и давай его гипнотизировать. Загипнотизировал. Уснул Кошей. А Иван давай ему внушать, как в институте учили, медленно так говорят, тихо, вкрадчиво:
— Ты, Кощей, теперь неуязвимый. Вся твоя душа в эту иголку ушла. А телу что — поранят — заживет. Пока иголка цела, и ты жив будешь, ничего с тобой не случится. Слушай внимательно, запоминай старательно.
Кончил внушать Иван, разбудил Кощея. Тот вскочил, обрадовался.
— Спасибо, — говорит, — Иван-царевич, ох спасибо! Чую я, что и в самом деле неуязвимым стал. Но уж раз начал ты дело, ты его и закончи, как водится. Схоронить теперь эту иголочку надо, чтобы никто вовек ее не нашел, не достал, не дотронулся.
Взял Кощей со стола яйцо, проткнул скорлупу иголкой, да и запустил ее туда всю. Потом поваров своих кликнул. Засунули повара яйцо в щуку фаршированную, щуку — в индейку, индейку — в барана. Барана того потом в сундук за семью замками секретными положили.
— Отвези, — говорит Кошей, — Иван-царевич, этот сундук в море-океан, на остров Буян, да там и закопай под дубом. Пока ездить будешь, я аккурат всех сказителей со своего царства соберу; вернешься — вместе послушаем. Обязательно твою сказку найдем.
— Ладно, — отвечает Иван. — Будь по-твоему.
А сам думает: “Время у меня еще есть, сказителей он мне соберет, а так что — все равно здесь сидеть, ждать. Ведь оно всегда так: скоро сказка сказывается, а дело-то, ой как не скоро делается. Уж лучше я за это время еще поезжу, белый свет погляжу, себя покажу”.
И поехал.
Долго ли, коротко ли ехал, добрался до самой границы царства Кощеева. Там на корабль сел. Отвез сундук на остров Буян, закопал под дубом. Возвращаться решил. Уже к самому городу Берендеичеву подъезжает, видит: навстречу ему странник идет, калика перехожий. Идет, слезами обливается, дивны речи говорит:
— О времена, о нравы! Эх, Кощей, Кощей, что с тобой стало?!
Сошел Иван со своего киберконя, подошел к страннику, спрашивает:
— О чем это ты, калика перехожий, говоришь?
— О временах говорю, о нравах, о царе здешнем, Кощее, что Бессмертным прозываться стал. Хорошо в этом царстве жить было, да вишь — уходить приходится. Решил с чего-то Кощей себя Бессмертным прозывать, власть я свои руки взять. Вече разогнал, колокол вечевой на деньги медные пустить велел, законы какие-то новые понавыдумывал, налогами нас всех обложил — жить стало невмочь. Придется, видно, мне, старому, сирому, калике перехожему, в эмиграцию подаваться.
Ну, — думает Иван, — дела! Даже не верится как-то.
— А что Кощей-то делает? — спрашивает.
— Вестимо что: над златом чахнет.
Пал Иван на своего доброго БУРКО, включил его на последнюю скорость и помчался в город Берендеичев.
Едет он по главной улице. Вдруг слышит: гремят тулумбасы. Идет караул, встречных с дороги палками сгоняет. А за ним едет Кошей верхом на коне, зипун на нем парчовый, а в руках плеть, а по сторонам палачи идут-поют:
Царя мы будем тешить —Рубить там или вешать!
Возмутился Иван. Подскочил к Кощею.
— Для того я тебя, что ли, неуязвимым сделал, от мании твоей излечил, чтобы ты тут своевольничать начал? Ты что же это, Кощей, делаешь, как тебе только не стыдно — не совестно?
А Кошей отвечает:
— Мне теперь — что?! Мне теперь на все наплевать. Бессмертный я, бессмертный…
Осерчал Иван, говорит:
— Я тебя, подлеца, неуязвимым сделал, я тебя и убью.
— Как это? — спрашивает Кощей. А у самого уже в глазах испуг замелькал.
— А очень просто. Поеду на остров Буян, выкопаю сундук, достану иголку, сломаю — и дело с концом. Тут тебе и будет кончение.
Рассмеялся Кошей:
— Уж больно ты скор, Иван-царевич! А как это ты на Буян попадешь, когда я уже все порты закрыл, на все грузы эмбарго наложил? Так-то. Вот прикажу сейчас тебя взять да голову тебе отрубить и все. Мне нетрудно. Я теперь ничего не боюсь. Бессмертный я, бессмертный!
Не стал Иван дожидаться, вскочил в седло — только его и видели.
Долго ли, коротко скакал, прискакал на берег моря. Видит — правду сказал Кощей. Ни один корабль в море не выходит. Пригорюнился Иван — младший научный сотрудник, закручинился. Сел на берегу, достал свою дудочку ультразвуковую и давай наигрывать мотивы грустные, печальные.
Вдруг смотрит — из моря дельфин высунулся. Поглядел он на Ивана да и говорит человечьим голосом:
— Здравствуй, брат по крови. Давно ми контактов ждали, думали еще этак лет с тысячу ждать придется, да вот ты объявился. Скажи, откуда у тебя дудочка ультразвуковая, слух наш ласкающая?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});