Нансену всегда была свойственна отзывчивость, и, узнав, что Свердруп находится в стеснённых материальных условиях, он вместе с профессором Брёггером добился для него государственной «почётной пенсии». В том же году Нансен и Свердруп приняли участие в торжественной церемонии в шотландском Университете Сент-Эндрю, на которой Фритьоф был провозглашён почётным ректором, а Отто — почётным доктором университета.
* * *
Всегда и во всём привыкнув быть первым и «начальником», Фритьоф с удивлением обнаружил, что дома его ждёт не просто любящая и терпеливая жена, но сильная личность и известная певица.
Три года в одиночестве закалили избалованную дочь Сарсов — и она стала настоящей хранительницей семейного очага. Живя в томительном неведении долгие годы, она стала сильнее, а воле её мог бы позавидовать любой полярник. Нансен в какой-то момент понял, что дома он уже не единовластный господин и правитель. Переписка 1897 года между супругами показывает, какими конфликтными были их отношения.
После возвращения своего «дорогого мальчика» Ева ожидала, что Фритьоф будет целиком её. Но все эти нескончаемые празднества лишили её всякой надежды на спокойную семейную жизнь.
Кроме того, совершенно неожиданно одной из проблем в отношениях супругов Нансенов стала малышка Лив. Фритьоф привык быть в центре внимания — а сейчас свою любовь Ева делила между мужем и дочерью. И Нансену это не нравилось. Дома он чаще всего пребывал в дурном настроении, был угрюм и надолго уходил гулять по лесу.
Если он в редкие минуты бывал в хорошем настроении, то брал с собой Лив. Они отправлялись гулять пешком или садились на велосипед или лошадь.
Когда он читал Еве написанные им отрывки из книги, то тут же начинал жаловаться, что она слушает его только из вежливости. А той надо было не только уделять внимание мужу и дочери, но ещё и заниматься домашними делами.
Она продолжала гастролировать — и в конце 1896 года на три месяца Фритьоф остался «на хозяйстве» один (конечно, в окружении нянек и прислуги). Пожалуй, письма их того периода самые трогательные за все последующие годы: отец забавно жалуется на малышку, которая мешает ему работать, и с юмором описывает всё происходящее дома.
Осенью 1897 года наступает его черёд уехать в турне с лекциями по Америке. Ева сопровождать его не могла — она вновь ждала ребёнка. Турне по Америке должно было принести Фритьофу деньги, которые он планировал использовать не только на постройку нового дома, но и на экспедицию к Южному полюсу.
Об этих планах Нансена Еве сообщил друг семьи Молтке Му, и она с горечью пишет мужу:
«Ты действительно вновь собираешь уплыть от меня?.. Скажи мне о своих планах. Мне будет легче…»
Легче ей в тот момент вряд ли могло бы стать, потому что Фритьоф вновь пустился во все тяжкие. Он, к сожалению, никогда не был верен своей жене.
Сын Коре родился 16 сентября 1897 года Нансен, как мы говорили, вскоре после его рождения уехал в Штаты, а Ева вновь осталась одна с грудным младенцем на руках. Она пыталась бороться с депрессией — и музыка помогала ей в этом. Ева взяла учеников, но не могла забыть предательство мужа.
Всё дело в том, что, когда она рожала сына, а потом некоторое время после родов провела в постели, Фритьоф вновь стал встречаться со своей Драгоценностью. Свидания проходили и в городе, и в его предместьях — и все об этом знали. Даже на большом королевском балу Нансен пригласил на первый танец Драгоценность, а не госпожу Нансен — и нисколько не обеспокоился тем, в какое положение ставит жену.
После отъезда Нансена профессор Брёггер не постеснялся передать сплетни о разводе супругов Еве, когда встретил её на улице в Кристиании. Ева рассказывает об этом в письме мужу и заключает:
«Вот видишь, мой друг, если известный человек и красивая женщина слишком часто общаются друг с другом и слишком много времени проводят вместе, то это не остаётся незамеченным. А я ведь тебя об этом предупреждала».
Выдержке Евы в тот момент может позавидовать любая женщина, хотя из переписки становится ясно, как больно задел её Брёггер. Она называет профессора «самым бестактным человеком в мире» и довольно ехидно замечает:
«Если бы я захотела, я легко могла бы вскружить ему голову, как и любая другая женщина (если только она не совсем уродина) моложе сорока лет. Ведь он совсем не любит свою жену. Нехорошо с его стороны, ведь она родила ему восьмерых детей».
Нехорошо было и со стороны Фритьофа в ответ написать жене:
«Я действительно встречался с Драгоценностью, и мне даже показалось, что мои старые чувства ещё не угасли. Когда же я понял, как она несчастна, то почувствовал к ней жалость, ведь я так жестоко обидел её тогда».
Он признался, что практически каждый день встречался с Дагмар Энгельхарт Николайсен — и ранил Еву в самое сердце. Она в истерике телеграфирует:
«Прочитала письмо. Ужасно страдаю. Кого же ты любишь — меня или Драгоценность? От твоего ответа зависит моя жизнь».
Ответ Нансена буквально добивает несчастную. Ева пишет, что не может сдержать себя, что мучает себя и мужа ревностью, что теперь навсегда потеряла его любовь. И ещё она признаётся, что много раз была на грани самоубийства, когда Фритьоф пропал во льдах.
Нансен обещал вернуться к Рождеству, но не смог — поездка затянулась. Нельзя сказать, что он как-то пытался облегчить положение Евы. За многие тысячи километров от дома отец семейства вдруг начинает в письмах к оставленной жене излагать свои взгляды на воспитание детей — ведь у него теперь есть сын.
В одном из писем он пишет:
«Возможно, ты и права. Я смогу полюбить этого мальчика, но только если он станет настоящим мужчиной, а не нерешительным слабаком. В последнем случае вряд ли он завоюет мою любовь… И прошу тебя — не надо с ним нянчиться, таскать его на руках и задаривать бесконечными подарками. Нельзя так начинать жизнь ребёнка, который потом должен крепко стоять на собственных ногах. Ведь тогда мы сформируем такого человека, который при малейшей опасности не сможет постоять за себя — и будет расстраиваться, когда не сможет получить то, чего хочет».
Надо сказать, что в воспитании детей Нансен был очень суров — и даже запрещал жене хвалить их. К счастью, Ева далеко не всегда слушала Фритьофа, особенно когда речь шла об их малышах.
В переписке супругов много взаимных упрёков и самоистязания. Они предъявляют претензии не только друг к другу, но и к самим себе. В какой-то момент Нансен, не очень-то склонный к признанию собственных ошибок, пишет:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});