Гимн закончился; и, когда Грассини, выводившая его своим богатым контральто, сделала низкий реверанс в сторону королевской ложи, в партере разразился шквал аплодисментов. Он предназначался именно принцессе, но та уселась на свое место, никак не отреагировав, лишь криво усмехнувшись и сказав что-то человеку из свиты.
А регент тем временем аплодировал Грассини; продолжительное хлопанье заставило его обернуться и отвесить грациозный поклон – но кланялся ли он публике или своей жене, неизвестно, этот вопрос был самым обсуждаемым, но так никогда и не разрешенным.
Как бы там ни было, Лидии показалось, что это редкостная удача, когда нечто настолько потрясающее случилось на первом же публичном торжестве, где ей довелось присутствовать; и это заставило ее забыть о том, что вечер начался не совсем так приятно, как хотелось.
Дженни купила по такому случаю для Лидии палантин из лебяжьего пуха и убедила ее надеть жемчуг, который леди Нассинггон объявила слишком крупным для ее собственной шеи. Но когда Адам увидел свою сестру в этом украшении, он довольно резко сказал:
– Где ты взяла ожерелье? Наверняка это дала Дженни?
– Да, она одолжила его мне только на сегодняшний вечер. Очень любезно с ее стороны, не правда ли? Его лицо окаменело, но он вежливо ответил:
– Очень любезно с ее стороны, но я предпочел бы, чтобы ты от него отказалась. Видишь ли, оно стоит целое состояние, и, я уверен, мама сказала бы, что это не подходящая вещь для девушки твоего возраста!
– Нет, не сказала бы! Она говорит, что жемчуг – единственное украшение, которое могут позволить себе надеть молоденькие девушки! И я обещаю быть очень осторожной…
– У тебя нет собственного ожерелья? – перебил он.
– Есть, но это обычная дешевая побрякушка! Если Дженни решила одолжить мне свой жемчуг, я не понимаю, почему ты должен быть против! – с трудом скрывая возмущение, сказала Лидия.
Дженни положила ладонь на ее руку и каким-то сдавленным голосом примирительно сказала:
– Возможно, это и не совсем то, что нужно. Полагаю, твой собственный хрусталь подойдет больше – в конце концов, он очень мил! Скорее поднимайся наверх и поменяй ожерелье, пока не приехал Броу! Пожалуйста!
Лидия внезапно уловила напряженность в голосе Дженни и, переведя взгляд с брата на нее, увидела, что лицо молодой женщины сильно покраснело. Увлекаемая за руку, Лидия вышла из комнаты вместе с ней, но, едва притворилась дверь, спросила:
– Но… но почему?
Дженни покачала головой и поспешила вверх по лестнице.
– Мне не нужно было… он совершенно прав: ты слишком молода!
– Но с чего он так разошелся? Это совсем на него не похоже!
Дженни взяла у нее жемчуг и отвернулась, чтобы убрать его в свою шкатулку для драгоценностей.
– Он разозлился не на тебя. Не обращай внимания!
– Тогда он разозлился на тебя? Но что ты такого сделала, Дженни, скажи на милость?
– Просто ему не понравилось, когда он увидел, что ты надела мой жемчуг. Это было глупо с моей стороны! Я забыла… мне не пришло в голову… – Она осеклась и через силу улыбнулась. – Ты готова? Пойдем вниз.
– Ты хочешь сказать, ему не нравится, что я надела жемчуг, который мне не принадлежит? – спросила Лидия. – Но я часто надевала побрякушки Шарлотты!
– Это другое дело, Адам очень щепетилен – я это не могу объяснить! Когда человек богат, он должен быть очень тактичным, чтобы не… не выставлять богатство напоказ! Ну, было бы просто вульгарно так поступить! У меня и в мыслях не было подобного, но так уж оно получилось, когда я буквально навязала тебе свой жемчуг!
– Это было исключительно любезно с твоей стороны! – сказала Лидия. – По-сестрински! Вроде того как купить этот палантин для меня! Думаю, против него-то Адам не станет возражать?
– О, не говори ему! – взмолилась Дженни. – В конце концов, это сущий пустяк, но… Послушай, это не молоточек? Нам нужно спускаться вниз. Я велела подавать обед, как только приедет Броу, потому что не годится опаздывать в оперу.
Она вышла из комнаты, положив конец обсуждению, но Лидии нечего было сказать. Занавес приподнялся, позволяя ей заглянуть за кулисы того, что ей, по простодушию, казалось жизнью замечательной. Ей, слишком молодой, чтобы заглядывать глубже того, что лежит на поверхности, прежде не приходило в голову, что два человека, которые являют миру зрелище умиротворенного блаженства, могут быть не настолько счастливы, насколько это кажется. Это был не первый случай, когда она заметила нечто обескураживающее в отношениях брата с женой, но в предыдущий раз Адам отошел столь быстро, что вскоре она забыла инцидент. Казалось, они с Дженни так легко ладят друг с другом, что она не задавалась вопросом, есть ли какие-то скрытые течения в этих спокойных водах. Для семнадцатилетней сестры Адама было почти невозможно помыслить, что он по-прежнему любит Джулию.
Лидия спускалась в гостиную в состоянии смятения. В лице Адама было нечто большее, чем гнев, когда он увидел, что она надела жемчуга Дженни, в его взгляде сквозило отвращение; Дженни, уловив это, была обижена.
Между Адамом и Дженни не могло быть никакого сравнения; но тем не менее было немилосердно с его стороны причинять боль Дженни, которая не хотела его обидеть.
Войдя в гостиную, Лидия с облегчением увидела, что брат тепло улыбается жене. Возможно, она слишком вдавалась в тонкости происшедшего; возможно, Адам и в самом деле считал, что жемчужины слишком роскошны для девушки.
Если бы она только знала, как глубоко он переживает из-за того, что позволил своему отвращению взять верх над выдержкой! Воспользовавшись возможностью, подвернувшейся ему благодаря тому, что Лидия была занята с Броу, он подошел к Дженни и, понизив голос, сказал:
– Спасибо тебе! Я бы и минуты не провел спокойно, если бы ты не убедила ее снять эту вещь! Какое безрассудство – одалживать свой жемчуг моей сорвиголове-сестре!
Она ответила вымученной улыбкой. У него возникло искушение оставить эту тему, но у нее был тот остановившийся взгляд, который всегда свидетельствовал о том, что она расстроена. Как низко, бестактно было обижать ее, с раскаянием думал он, когда она не желала ничего, кроме добра!
– Более того, не пристало девушке в обстоятельствах Лидии расхаживать с целым состоянием на шее.
Напряжение в ее лице стало почти незаметным, она тихо сказала:
– Да, ты прав! Я не приняла во внимание… я думала лишь о том, как ей пойдет это ожерелье. Мне очень жаль!
– Конечно оно ей к лицу! Бедная Лидия! Как не хочется, чтобы она меня невзлюбила!
Дженни засмеялась, и Лидия, услышав ее смех, тут же простила Адама. Вероятно, у женатых людей случаются размолвки; так или иначе, все снова вошло в колею, раз Дженни безмятежна, как обычно, и Адам в прекраснейшем расположении духа. Лидия отправилась обедать с ощущением, что в конечном счете вечеринка удастся, – так и случилось на самом деле. И никаких признаков непонимания, между Дженни и Адамом тоже больше не было заметно, так что вскоре Лидия выбросила этот инцидент из головы и подумала вместо этого о разных волнующих событиях, ожидающих ее в ближайшие дни.