И мальчишки снова плевали им в лицо.
— Вы предатели! Ваш король и главный тамплиер собрали воинов и за спиной султана отвоевали себе тамплиерскую крепость Аккон! Теперь султан устроил осаду этого города. Да погубит их Аллах! Правильно, что вас гонят на подневольные работы!
Путь до Дамьетты был еще долог, и многие пленные умерли от жары.
Домой?
Граф Триполитанский велел закрыть городские ворота при приближении трех колонн беженцев. Ведь беженцев было намного больше, чем жителей города. Они легко могли взять власть в городе и захватить его продовольственные запасы! Может быть, султан угрожал городу Триполи, намеренно пригнав в него этих людей?
А в лагере за городскими стенами народ призывал гнев Божий на голову графа Триполитанского, его жестокосердия никто не мог понять.
Несколько дней спустя из Аккона в порт города Триполи прибыл флот тамплиеров, собиравшийся отплыть в Европу; беженцам сказали, что те из них, кто готов к отплытию, должны сообщить об этом. Но что им было делать в странах, о которых они знали только по рассказам? Они не верили, что там для них будет лучшая жизнь.
Среди немногих, оказавшихся готовыми к путешествию, была и Анна с детьми. Ей тяжело было расставаться со страной, в которой жили они с Роланом. Поэтому снова и снова она повторяла про себя слова, сказанные ей Роланом в день коронации маленьком внутреннем дворике: дети должны подрастать в Лионе, там, в вольном городе Германской империи, спокойнее и безопаснее.
Сквозь слезы смотрела Анна, как исчезает на востоке коричневатая полоска земли, сливаясь с голубой водой. Все беженцы были на грани изнеможения еще по окончании пешего марша в Триполи.
Но день ото дня несчастные все больше отдыхали, печаль их становилась слабее, и на многих лицах вскоре появилась полная надежд улыбка.
На корабле находились тамплиеры, одетые в коричневые плащи; они обязаны были прослужить для ордена год, подобно тому, как Ролан прослужил для него несколько лет.
Одним из побратимов ордена был некий господин де Прованс. Его оруженосец охранял какой-то ящик, прикрытый черным полотенцем. То и дело он приносил лейку с водой, приподнимал полотенце и лил воду в ящик.
— Наверное, в этом ящике какой-то особенный зверь, мама? — пытались разгадать загадку дети Анны, — и питается он одной водой?
— Как ты думаешь, Мария, он мне ничего не сделает, если я подползу к ящику и приподниму краешек полотенца? — лукаво спросила Лена.
— Я не хочу, чтобы ты туда подползала, — твердо ответила сестра. — Я спрошу у оруженосца, — она взяла сестру за руку и подвела к брюзгливому старому оруженосцу господина де Прованса, — Если ты позволишь, — начала она, — я у тебя кое о чем спрошу.
Оруженосец не смог скрыть улыбки.
— Я тебе отвечу, — сказал он столь же вежливо, — если смогу.
— Что находится в этом ящике, куда ты все время наливаешь воду?
— Ты еще не догадалась?
— Мы долго думали и о том и о сем. Это какой-то особенный зверь? Ничего другого нам в голову не приходит. Так это зверь?
Оруженосец уже собирался сказать, что, конечно, это зверь, как вдруг девочки услышали над собой низкий голос:
— Нет, это не зверь — это роза.
Господин де Прованс присел на корточки рядом с ящиком.
— Жил когда-то мудрый царь по имени Соломон. Дворец его стоял в Иерусалиме. Там он велел построить во славу Божью такой великолепный Храм, чтобы весь мир этому удивился. Соломону была милостиво дана долгая жизнь, и поэтому он смог отпраздновать завершение строительства Храма. На празднестве в знак благодарности он спел радостную песнь. Весь мир повторял слова той песни и назвал ее Песнь Песней царя Соломона. В ней он называет возлюбленную сердца своего розой. И вот именно потому я искал в Святой Земле этот цветок. Его я привезу в свой родной город Прованс и покажу каждому, кто придет ко мне в гости, ибо в Европе цветок Соломона не известен. Но, чтобы роза не погибла в пути, мой оруженосец должен каждый день ее поливать и защищать полотенцем от солнца. Вы хотите сейчас ее увидеть?
Господин де Прованс приподнял черное полотенце, и девочки склонились над ящиком. Они увидели куст с великолепными рубиново-красными цветами и не удивились, что этот цветок полюбил какой-то царь.
Господин де Прованс довез Анну с девочками в своей свите до самых ворот Лиона. Там он попрощался с ними, потому что собирался ехать в замок тамплиеров, расположенный к северу от города в излучине Роны.
— Там мне дали коричневый плащ, — сказал он, — туда я его и верну.
Анна взяла свой мешок и вместе с девочками вошла в городские ворота. Мария и Лена бросили прощальный взгляд на лошадь, везущую ящик с розой. К их радости, драгоценный цветок Соломона хорошо перенес морское путешествие. Какая-то женщина показала им дорогу в дом каменотесов и с любопытством осмотрела приезжих.
— Не подумайте обо мне плохо, — сказала она, — но меня все же интересует, что вам там нужно. Наши люди не очень-то охотно посещают этот дом.
Анна ответила:
— Мы родственники каменотеса.
— Тогда я вам ничего не скажу, — пробормотала женщина и ушла.
Дети, которые ничего не поняли из разговора, с надеждой улыбались, когда Анна постучала в дверь. Дверь дома открыли и, ни слова не говоря, снова захлопнули; и улыбка исчезла с лиц детей.
Анна постучалась еще раз, но дом словно вымер. Испуганные дети заплакали. И тут, шаркая ногами, мастерской вышел какой-то мужчина.
— Что вам нужно? — спросил он усталым голосом.
— Я разыскиваю двоюродного брата моего мужа, каменотеса Жана.
— Что? Кого ты здесь ищешь, и как его зовут?
— Жана, каменотеса из Лиона.
— Это я, но тебя, женщина, я не знаю;
— Я жена твоего двоюродного брата Ролана, а это его дети.
— Чем ты можешь доказать, что говоришь правду?
— У твоего кузена, — сказала Анна, — с детства была белая прядь в волосах. Ему принадлежат овцы, которые пасутся за капеллой святой Магдалины. Он сказал мне: «Жан позаботится о том, чтобы стадо к моему возвращению увеличилось».
— Я это сделал, клянусь Господом! — воскликнул каменотес, и казалось, с него спала вся усталость. — Но скажи мне, где же мой кузен? И почему он сейчас не здесь, с вами?
Не успела Анна ответить, как дверь снова распахнулась, и показалась какая-то женщина.
— Эй вы, убирайтесь! — закричала она. — Заходи, старик, поскорее! Я не стану терпеть всякий сброд на своем дворе!
— Жена, — старался уговорить ее муж, и бледное лицо его при этом покраснело, — это не сброд. Эта госпожа — жена моего двоюродного брата, а это — ее дети. Им принадлежит часть этого дома и мастерской, как записал Ролан в документах, хранящихся у тамплиеров. У госпожи есть доказательство, которому я верю. Поэтому впусти ее!