Читать интересную книгу Тоннель - Вагнер Яна

И хотя никаких пришельцев внутри не оказалось, в этом странном пространстве за странной дверью он все равно чувствовал себя чужаком. Нарушителем, которому здесь не место. И потому топтался у входа, сжимая в кармане ключ от Майбаха, над кучкой багажа — крокодиловым саквояжем, чемоданчиком с лекарствами и зонтом-тростью.

А вот шеф с самой первой минуты был здесь как дома и вообще как будто сбросил лет десять. Только что его приходилось таскать под руку, а тут забегал, как таракан. Везде заглянул, все потрогал. Щупал, гладил, чуть ли не нюхал и наконец вскарабкался в кресло перед строем черных экранов и вдруг крутанулся в нем, поджав коленки, как маленький мальчик.

— Видал? А? Видал, блядь? — крикнул он весело, и Валере показалось даже, что старик захлопает сейчас в ладоши или спрыгнет на пол и пройдется по космической комнате колесом, от одной стены до другой, это шеф-то, господи, твоя воля.

Он служил ему три без малого десятка лет и видал хозяина всяким. Больным, пьяным, а один раз и полумертвым. Забирал его из конторы, из бани, с охоты, из Кремля и резиденции Первого лица, а случалось — и выносил на руках. Возил к нему супругу, шлюх, внуков и врачей и вообще за годы навидался такого, о чем даже куму за стаканом рассказать было нельзя, и он не рассказывал. Не вслушивался, не вникал, и уж тем более не задавал вопросов, и крепко знал, когда нельзя было даже оглядываться и смотреть в заднее зеркало. Его дело было простое — крутить баранку, и это было понятное дело, а все прочее существовало отдельно и его, Валеры, никак не касалось. И даже когда ночью закрылись ворота и толстозадая стерва принялась носиться туда-сюда по тоннелю и таскать к старику полицейских, Валерино дело осталось прежним — сидеть за рулем и ждать указаний. Не то чтоб он был спокоен; понятно было, что случилось чепэ, и не абы какое, а без шуток, и жена, наверно, с утра еще сходила с ума и оборвала ему телефон. Просто от него тут ничего не зависело, так что он сидел смирно, и начальство не отвлекал, и просидел бы так сколько надо, если б не проклятая дверь в стене и все, что он увидел за ней. Вот это для Валеры уже оказалось слишком, и он собрался с духом, переступил с ноги на ногу, откашлялся и спросил:

— Я извиняюсь, Илья Андреич, а... где это мы?

Как ни удивительно, шеф не разозлился, а будто бы даже обрадовался, словно и ему давно не терпелось поговорить, живо развернулся и двинул целую речь, из которой Валера, пораженный самим этим фактом, ничего толком не разобрал. Старик раскраснелся и размахивал руками, как если б вещал с трибуны. Сухие щеки покрылись пятнами, на макушке качался седой вихор — словом, деда проняло, и оробевший Валера страдал в своем углу, прятал глаза и гадал только, когда до шефа дойдет наконец, что никакой трибуны нет, а есть только он, Валера, с саквояжем и зонтом. И чем это для него, Валеры, в результате обернется. Тем более что поначалу дед говорил обычное — про международную ситуацию, пропаганду и заговор против России, а потом пошли совсем уже чужие официальные слова вроде «стратегическая программа», «эвакуационный протокол» и «капсула жизнеобеспечения», которые мгновенно слились для Валеры в ровный бессмысленный гул, как радиопередача на иностранном языке, и он привычно, по инерции просто перестал слышать. Заскучал и снова принялся думать про жену, которая ждет его к ужину, про оставленный без присмотра Майбах и про то, что деду пора напомнить про лекарство и как это лучше сделать — прямо сейчас или все-таки дождаться, пока тот угомонится. Но тут шеф соскочил с кресла и метнулся к дальней стене, где открылась новая дверь, и за ней Валера увидел койки. Два ряда стальных двухъярусных коек с обтянутыми целлофаном матрасами.

— А строить ведь не хотели, залупы конские, — сказал дед. — Потепление отношений у них, блядь. Разрядка. Еле пробили мы тогда на комитете. Бюджет у них, блядь, не резиновый. И чего б они сейчас делали со своим бюджетом. Молиться на нас должны!

Вот теперь он точно говорил не с Валерой, а с давнишним каким-то невидимым оппонентом. Тон у него сделался ядовитый.

— Сотрудничество у них международное. Америка наш друг, Европа нам не враг. Дебилы, блядь. Развалили страну, по кускам отдали — и за что? Где они, ваши друзья? Вот они, друзья ваши! — тут он вскинул сухой кулак и показал ненавистному собеседнику дулю. — Спохватились как обычно, за пять минут до пиздеца. Под землей теперь будем сидеть, как крысы.

В убежище гражданской обороны Валера был всего однажды, в 93-м. Кум возил тогда из Турции джинсы и кожаные куртки, и помещение под склад досталось ему по дешевке, потому что располагалось неудобно, в ебенях на Алтуфьевке, и забито было списанной советской рухлядью. Они едва не надорвались, вытаскивая на помойку ржавые тюремные нары, школьные парты и стулья, распухшие от сырости тумбочки и щиты из ленинского уголка. Но сначала, ясное дело, снялись на кумов новенький полароид — в рассохшихся противогазах, на фоне плаката «НЕТ ГОНКЕ ВООРУЖЕНИЙ». На плакате дядя Сэм на тощих паучьих ногах крался к земному шару, зажав под мышкой пузатую атомную бомбу.

— Это что же... — начал Валера, и во рту у него стало сухо. — Я не понял, Илья Андреич, это как же... Война, что ли?

— А ты думал что?! Дебила кусок! Думал, мы тут так просто? Всё вам разжуй, вы ж не думаете никто! Бараны! Подыхать будете, а не поймете ничего! — заорал шеф, неожиданно впадая в ярость, подскочил и замахнулся — оскаленный, желтый, с крючковатым носом. До ужаса похожий вдруг на злого дядю Сэма, спрыгнувшего со старого плаката, только без цилиндра. И Валера съежился, закрылся руками и подумал про жену, только на этот раз как следует, в самом деле подумал — и заплакал. — Ну ладно, ладно! — сказал шеф сердито, но не ударил, и голос стал у него почти человеческий. — Раньше времени-то не паникуй. Бомбу-то вряд ли сбросили, не те времена. Хотя... сработала же система. Может, биологическое что-нибудь... Все, давай, соберись, развел нюни. Спасибо скажи, что со мной, а то сидел бы сейчас в городском, там еды на два дня, а дальше всё, выходи наружу. А тут новые технологии, понял? Полтора года автономной работы, даже если тоннель затопит. Мы таких всего двенадцать успели сделать. Глубоко, под водой, понадежнее, чем в метро, — перекрыть легче. Слышишь? Валерка. Ну! Не в первый раз, повоюем еще, а? Покажем пидарасам этим.

Никаким пидарасам Валера сейчас ничего показывать не хотел, а хотелось ему вернуться в дачное свое вчерашнее воскресенье и прожить его еще раз, с утра и до вечера.

— Полтора года, — еще раз сказал шеф. — Это минимум, при полной загрузке. Техники, медики, ученые, персонал. Только надо быстро все сделать, понял? Нету времени совсем. Постараться надо.

Звучал он теперь устало, по-стариковски, как если б седой генерал обращался к солдатам перед атакой, и Валере стало неловко. Все-таки война, подумал он. Мама родная, неужели война. Он утерся рукавом и спросил:

— Я нужен?

Дед отступил на шаг, приосанился и снова повеселел, как будто этого вопроса и ожидал.

— А вот сейчас и посмотрим, — сказал он с удовольствием и смерил заплаканного Валеру взглядом. — Пригодишься ты или нет.

И Валера вдруг испугался, что не пригодится, — и мысль эта вытеснила на секунду все остальные.

— Ладно, ладно, не ссы, — засмеялся шеф и похлопал его по мокрой щеке. — Ты же в армии служил? Найдем тебе дело. Стрелять не разучился еще? Возьмешь там помповики и топай обратно, наружу. Десять штук в багажник положишь, больше не надо. Один с собой. Передашь ей, что мы внутри, и пускай сворачивается. Пора собирать группу. Ну, чего смотришь? Пошел!

Космическая дверь зашипела и распахнулась. Ничего не успев сообразить, оглушенный Валера покорно шагнул в полутемный тамбур и захлопал глазами, разыскивая стеллаж с оружием. На охоте он не был ни разу — жалел зверюшек, купленный в 90-е травмат хранил в шифоньере на даче и стрелял последний раз сорок три года назад из «калашникова» на учебном полигоне, а помповые ружья видел только в кино и даже в руках никогда не держал.