Чего же хотел Годфри, для чего предпринял этот шаг? Именно это Долли и предстояло узнать.
— Это вы, дитя мое? — сказала она, взяв его за руку.
— Он-то он, но чего он хочет? — проворчал Зак Френ с явной досадой, поскольку присутствие юного матроса считал крайне нежелательным.
— Чего хочу?…— начал Годфри.— Хочу отправиться с вами, мадам, так далеко, куда пойдете вы. Я не хочу больше никогда с вами расставаться! Я хочу искать вместе с вами капитана Джона, хочу найти его, привезти в Сан-Диего, вернуть его друзьям… стране…
Долли была не в силах сдерживать себя. Этот мальчик — вылитый Джон… ее любимый Джон!
Годфри, стоя на коленях и протянув к ней руку, умоляющим голосом повторял:
— Возьмите меня, мадам… Возьмите!…
— Хорошо, дитя мое, хорошо! — воскликнула Долли, прижав его к груди.
Глава V
ПО ПРОВИНЦИИ ЮЖНАЯ АВСТРАЛИЯ
Караван тронулся в путь ранним утром двенадцатого сентября.
Погода была хорошей, зной умеривал слабый ветерок. Легкие облачка чуть смягчали жар солнечных лучей. В это время года на тридцать первой параллели в зоне Австралийского материка вступало в свои права лето. Путешественники хорошо знают, как страшна эта пора, когда ни дождь, ни тень не могут избавить от невыносимой жары, царящей на центральных равнинах континента.
Вызывало сожаление то обстоятельство, что миссис Бреникен не привелось начать свой поход пятью-шестью месяцами раньше. Зимой тяготы такого путешествия легче переносимы. Холода, во время которых вода порой замерзает, не так страшны, как жара, когда ртутный столбик термометра в тени поднимается выше отметки сорока градусов.
До мая идущие с земли испарения превращаются в ливневые дожди, крики[238] оживают, колодцы наполняются водой. В эту пору не надо несколько дней брести под палящим солнцем в поисках солоноватой воды. Африканская Сахара, имеющая такое преимущество, как оазисы[239], более милосердна к путникам, нежели австралийская пустыня, справедливо называемая «страной жажды».
Долли не приходилось выбирать ни время, ни место для своего путешествия, потому что нужно было как можно скорее найти капитана Джона и вырвать его из рук аборигенов — эта задача не терпела отлагательств, и мужественная женщина выполнит ее, пусть даже ценой собственной жизни. Правда, лишения, выпавшие на долю Гарри Фелтона экспедиции не грозили, ведь она была организована с тем расчетом, чтобы преодолевать тяготы пути, во всяком случае в той мере, насколько это будет материально и морально возможно.
Читателю уже известен состав экспедиции, насчитывающей после прибытия Годфри сорок один человек. А вот в каком порядке двигался караван на север от Фарайнатауна, среди лесов и вдоль криков, не встречая пока на своем пути каких-либо серьезных препятствий.
Впереди шли пятнадцать австралийцев, одетые в штаны и рубашки из полосатой хлопчатобумажной ткани, в соломенных шляпах и, по своей привычке, босиком. Вооруженные каждый ружьем и револьвером, имея на поясе патронташ, они представляли собой разведывательный авангард[240] под командованием белого человека.
За ними в коляске, запряженной двумя лошадьми, которыми правил кучер-абориген, ехали миссис Бреникен и ее служанка Гарриетта. Откидной верх коляски позволит женщинам укрыться во время дождя и бури.
В другой коляске находились Зак Френ и Годфри. Хоть боцман и испытал некоторое недовольство при появлении юного матроса, вскоре он крепко с ним подружился,— иначе относиться к пареньку, видя его горячую любовь к миссис Бреникен, было невозможно.
Далее ехали четыре запряженных волами фургона, и скорость продвижения каравана определялась скоростью, с которой шли эти животные; недавно завезенные в Австралию, они сделались незаменимыми помощниками человека в том, что касалось перевозок и возделывания земли.
По бокам и сзади следовали люди Тома Марикса, одетые в шерстяные рубашки с поясом, заправленные в сапоги штаны, шляпы-каски из белой материи, в легких каучуковых плащах через плечо и вооруженные так же, как их товарищи-аборигены. Будучи на лошадях, они должны были то разведывать дорогу, то, когда этап дневного пути близился к концу, выбирать место для полуденного привала или вечерней стоянки.
Составленный таким образом, караван мог покрывать в день двенадцать — тринадцать миль, идя порой по ухабистой земле, а порой и среди густого леса. С наступлением вечера хлопоты по организации ночлега ложились на Тома Марикса, к такому делу привычного. Всю ночь люди и животные отдыхали, а на рассвете вновь трогались в путь.
Между Фарайнатауном и Алис-Спрингс расстояние примерно в триста пятьдесят миль, и преодолеть его можно было дней за тридцать; ни серьезных опасностей, ни особых трудностей эта дорога не предвещала, а следовательно, до станции, где нужно будет переформировать караван перед походом в западные пустыни, путешественники доберутся не ранее первой трети октября.
Оставив Фарайнатаун, экспедиция на протяжении нескольких миль двигалась вдоль того места, где велись работы по продлению железной дороги. Караван направился на запад от хребта Уиллоуран, по пути, отмеченному телеграфными столбами. В дороге миссис Бреникен расспрашивала о трансавстралийском телеграфе Тома Марикса, ехавшего верхом рядом с ее коляской.
— В 1870 году, мадам,— отвечал Марикс,— через шестнадцать лет после объявления Южной Австралией независимости, колонисты решили протянуть эту линию с юга континента на север, между Порт-Аделаидой и Порт-Дарвином. Работы шли очень быстро и завершились в середине 1872 года.
— Но для этого, наверное, потребовалось обследовать земли, на которых должно было развернуться строительство,— заметила миссис Бреникен.
— А как же, мадам. За десять лет до того, в 1860 и 1861 годах, Стюарт, один из самых неутомимых наших исследователей, пересек континент, посылая при этом многочисленные разведки и на восток и на запад.
— А кто построил линию? — спросила миссис Бреникен.
— Умный и смелый инженер, мистер Тодд, директор почты и телеграфа в Аделаиде. Он — один из тех, кем гордится Австралия.
— И мистер Тодд нашел здесь необходимые материалы для строительства железной дороги?
— Нет, мадам, ему пришлось ввозить из Европы изоляторы, провод и даже телеграфные столбы. Это сегодня колония в состоянии удовлетворить нужды любого промышленного строительства.
— А аборигены не мешали работам?