бы вам не предложить столичному общепиту последовать примеру Березок, а?
— Это идея. Вернусь и предложу проблемную статью в «Литературку“.
— Рэм Николаевич, я знаю, что и у журналистов есть своя специализация. Скажите, а каковы ваши, так сказать, творческие интересы? Наука? Сельское хозяйство? Медицина?
— Я широкопрофильный, — улыбнулся Мелковский. — Между прочим, не раз готовил материалы и о юристах. Следователях, работниках прокуратуры, суда…
— Для кого?
— По заданию центральных газет, телевидения, Всесоюзного радио. В прошлом году на радио была большая передача о вашем теперешнем шефе, Олеге Львовиче.
— Вербикове? — уточнил Чикуров.
— О нем. Правда, тогда он был следователь–важняк, как и вы… Получили очень много отзывов на передачу.
Игорь Андреевич вспомнил, что об этой передаче говорили и в прокуратуре. Вербиков смущался. Теперь у Игоря Николаевича отчетливо всплыло в памяти, как Мелковский приходил к ним в управление, брал интервью у Олега Львовича.
Оказалось, что у них с Рэмом Николаевичем есть общие знакомые и помимо Вербикова. Среди работников МВД СССР и Верховного суда республики.
— А сколько мне приходится заниматься жалобами! — признался Рэм Николаевич. — К нам, журналистам и литераторам, обращаются за помощью по самым различным вопросам. Пишут даже из колоний, я имею в виду осужденных… Шлют письма отовсюду. А иные обиженные и сами приезжают… Недавно, между прочим, занимался делом вашего коллеги…
— В каком смысле? — поинтересовался Чикуров.
— Видите ли, в роли обиженного и ищущего справедливости оказался один из работников прокуратуры. Помощник райпрокурора одной из областей. Если не возражаете, я не стану уточнять, кто именно, дабы не осложнять отношений…
— В чем же заключается его обида?
— Уволили из органов… Если вам интересно и есть время…
— Все равно обедаем, — пожал плечами Чикуров.
Шовкопляс прав: с Мелковским было интересно беседовать.
— В двух словах, — начал Рэм Николаевич, — когда этого помощника райпрокурора уволили, он приехал в Москву и сразу ко мне. Рассказал свою историю. Показал приказ. Читаю: уволить из органов прокуратуры за то, что: а) исполняя обязанности прокурора района, он дал санкцию на незаконный арест одного парня, обвинявшегося в хулиганстве…
— Незаконный арест, а вы говорите, — перебил журналиста Чикуров.
— Не торопитесь, товарищ следователь, — постучал пальцем по столу Мелковский, — дослушайте до конца, а потом делайте выводы.
— Во–первых, неизвестно, кто больше виноват: молодой прокурор, давший санкцию на арест, или пожилые свидетели, которые в суде изменили показания. Во–вторых, этот факт имел место два года назад, а в–третьих, об этом, как вы говорите, незаконном аресте еще тогда, два года назад, знали начальник следственного отдела и прокурор области, но ограничились лишь воспитательной беседой. Ясно? Пойдем дальше. Второе основание, фигурировавшее в приказе, состоит в том, что этот помощник райпрокурора, злоупотребляя своим служебным положением, обратился в райисполком с просьбой разрешить ему во дворе построить гараж, но получил отказ… Смех, да и только. Спрашивается: в чем же это злосчастное злоупотребление. Кстати, и этот факт имел место полтора года назад… Наконец, третье основание: помпрокурора несколько дней ездил на машине шурина без доверенности. Ну не смешно ли? Прокурор области запретил своим подчиненным ездить на машинах родственников и любых других частных лиц даже и по доверенности. А на каком основании? Хорошо, помпрокурора действительно взял машину на несколько дней у шурина, но только потому, что не было служебной машины; в район, где он вел расследование, общественным транспортом добираться долго и сложно… К этому еще добавлю, что и этот факт имел место свыше года назад, о нем тоже знали и не придали тогда значения… Потом уже, когда молодой помощник прокурора, выступая в суде в качестве государственного обвинителя, наступил на хвост каким–то влиятельным лицам, посыпались звонки вышестоящих инстанций. Вот тут–то прокурор области собрал все в единый букет и издал свой приказ!
— И все же трудно поверить, что молодого специалиста уволили только из–за этого. — с сомнением покачал головой Чикуров.
— Повторяю: я сам лично читал приказ за подписью прокурора области. Кроме того, по заданию редакции я выезжал туда, интересовался, проверял. Отзывы о помощнике прокурора весьма положительны. Более того, буквально за несколько месяцев до увольнения ему было присвоено звание юриста третьего класса. По ходатайству райпрокурора. Характеристика очень похвальная. Честный, принципиальный, грамотный юрист, не знающий компромиссов в борьбе с правонарушителями. И так далее и тому подобное… Честно говоря, я взялся ему помочь, потому что видел: человека обидели незаслуженно. От души стало жаль его. Бывает же так?
— И каковы результаты?
— Я был на приеме у прокурора области. Он выслушал меня и говорит: восстановить на работе в органах прокуратуры не можем. У нас, мол, должны работать только кристально честные люди! Я ему: тогда надо уволить с работы девяносто девять процентов прокуроров, потому что они ведь не святые, а просто смертные люди… На облпрокурора все мои доводы не произвели никакого впечатления. Он стал ссылаться на «Положение о поощрениях и дисциплинарной ответственности прокуроров и следователей органов прокуратуры СССР«… Вы его знаете?
— Естественно, — кивнул Чикуров.
— И все же я хочу напомнить, — не унимался Мелковский. — В статье семнадцатой говорится, что дисциплинарное взыскание налагается не позднее одного месяца со дня обнаружения проступка, не считая времени болезни работника, нахождения его в отпуске, а также времени служебной проверки. Дальше в положении говорится, что взыскание может быть наложено только не позднее одного года со дня совершения проступка. Подчеркиваю: не позднее года. Правильно?
— Совершенно верно, — подтвердил следователь, несколько удивленный осведомленностью журналиста.
— А того самого помощника прокурора уволили через два года после его проступка! — поднял палец Мелковский. — Я напоминал об этом прокурору области. Но тот стоит на своем и приводит довод из того же положения, где говорится, что в случае совершения работником действий, несовместимых с занимаемой в органах прокуратуры должностью, увольнение его производится независимо от срока свершения этих действий… Мы заспорили. Я спрашиваю: как вы определяете, когда эти действия совместимые, а когда нет? Критерий, так сказать? Например, одно дело совершить преступление с использованием служебного положения, другое — перейти улицу в неположенном месте, поссориться с соседом или нагрубить теще… Да мало ли что случается! Он мне опять: ездил, мол, без доверенности. И снова про кристальную честность… Так мы ни к чему и не пришли… Но, скажу я вам, какое–то каучуковое положение… Выходит, можно увольнять любого по пустяку? Причем и за давние грехи?
Чикуров подумал о том, что Мелковский затронул действительно спорный вопрос. И в чем–то был прав. Об этом Игорь Андреевич говорил как–то с Вербиковым. Они тоже не могли разобраться в тонкостях. Например, сколько максимально времени может продолжаться служебная проверка?