Читать интересную книгу Пути небесные (часть 1) - Иван Шмелев

Даринька была в белом пикейном платье, с длинными косами, как она ходила дома. Пряталась в букет, дышала. Вагаев саблей царапал землю.

«Виктора не увижу. Скажите, заезжал проститься. Скажите, что… Не закрывайтесь, дайте на вас глядеть. Чудесная… стали еще юней… Ну, зачем же плакать… Можно?..» Он поднял ее руку и поцеловал. «Вся в земле… я маргаритки… вы… на войну?» - «Да, в армию. Я вас встревожил, но я не мог не…» - говорил он ей, ее руке, поглаживая тихо. «Нет, вам я рада…- через силу сказала Даринька,- мы тоже… уезжаем, совсем… в Мценск…» - «Мценск? Вот как… Знаю, как раз поеду мимо. Мы еще встретимся, Дари? правда, мы встретимся…?» - «Да, мы встретимся».

Вагаев взял с куста фуражку.

«Я счастлив, что еще раз увидел… вас, чудесную! и все - чудесно! Милая Дари, мы остаемся вечными друзьями, да?..» - «Да…- сказала через слезы Даринька, уже не видя,- дайте… я перекрещу вас… Дима…» - «Да, перекрестите. Мама крестила, а теперь вы, другая милая…» Не видя, Даринька утерла сиренью слезы. Он склонился к ней. Она его перекрестила, истово, смотря в глаза, притронулась руками к темной голове, к играющим височкам, все таким же, поцеловала над глазами. Он поцеловал ее у бровки. «Не буду больше вас… пора… как взволновался, увидал вас… но перед вами мне не стыдно… Ну, до свидания, Дари… до сви-дания?..» - «Да…» - шепнула она вздохом, ничего не видя. «Дайте мне…» - потянул он белую сирень, какой она утерла слезы. «Все возьмите…» - «Нет, только э т у, вашу… Нежный ангел!.. Помните, Дари… ведь это правда, это не стихи… «Прости, он рек, тебя я видел… и ты… н е д а р о м мне сиял…» Это - з д е с ь. Я счастлив, Дари… я очень счастлив… очень! я в и д е л вас. Вот, смотрю на вас, запоминаю… Дари!..» Он держал ее руку и смотрел, запоминал. Даринька помнила: в глазах его блестели слезы, «Ну… до

с в и - д а - н и я…»

Даринька слышала его шаги. Не различала белого пятна в деревьях, в солнце. Слышала веселый окрик: «А, Карп! ну, как, гвардеец?» Что-то говорили, «…чудесно!..» - узнала она голос. Это «чудесно» осталось в ней слепящим блеском.

События стремились. В конце мая заговорили о скандале, о «детских душах», о чрезвычайном следствии, о высочайшей резолюции - «вскрыть гнойник, всемерно, беспощадно». Шептали имена, упоминали о бароне, о приютах, о девочках-сиротках, о «Паньке». В газетах сообщили о самоубийстве барона Р. Его нашли на косяке в зимнем саду, под пальмой: удавился на шелковом шнурке, висел весь синий, с вываленным языком, ужасный. Виктор Алексеевич был поражен не этим, а «совпадением»: после «Яра» были у барона, и с Даринькой случился обморок: привиделся барон - под пальмой! - в образе дьявола, как на цыганских картах, синий, скалится, вывалив язык, Виктор Алексеевич не сказал Дариньке, боялся, что ее расстроит.

В конце июня отъезжали в Мценск. Дарииька сходила к Марфе Никитишне, проститься: больше не было у нее никого з д е ш н и х. Просвирня прослезилась, благословила Дариньку «Скоропослушницей», как дочь родную называла - «деточка моя сердешная». Пожелала - в р а д о с т и успокоиться. Догадывалась она, что по младенчику Даринька горюет,- не доносила. «Пошлет тебе, деточка, Господь р а д о с т ь, молись Гурию, Симону и Авиву, семейные покровители». Знала Даринька, чего желает ей просвирня, знала, что э т о г о не будет. Поклонилась в пояс, как кланялась матушке Агнии: «Спасибо, матушка, на добром слове, недостойная я р а д о с т и». Даже погрозилась на нее просвирня: «Грех, грех отчаиваться, великий грех! все и говори, смиренно: «Да будет мне по глаголу Твоему, Господи!» И дала совет побывать в Шамордине, под Оптиной, наведаться к старице-матушке Анфисе - московская, подружка ее была. «Вот уж чистое-то сердце… утешит, сама увидишь». Даринька отслужила панихиды на могилках, поплакала. Простилась с переулком, с крылечком, с садом. Было светло и грустно. Остановилась у сирени. Смотрела в небо и молилась.

Вещи были отправлены. Комнаты серели пустотой. Анюта топотала: скорей бы на машину. Даринька брала ее охотно. Было хорошо, что и Карп поедет, человек надежный, верный, с ним спокойно. Карп любил хозяйство, лошадей, тихие места и богомолья. Радовался, что побывает в Оптиной: неподалеку. Попросился сам, надоело ему «в камнях мотаться».

Перед отъездом Даринька сказала, что надо непременно поехать к Троице, благословиться у батюшки Варнавы: сам ей наказал.

Были у Черниговской. Цвели луга. У домика отца Варнавы было полно народом. Долго ждали, Виктор Алексеевич кривился. Наконец вошли. Батюшка не помнил, кто такая. Даринька напомнила. Он всмотрелся - и тут припомнил. Пошутил: «Помню, помню… была Дарья, а вот, барыня стала, чисто п о м е щ и ц а… помню, п у г а н а я была, а вот теперь и не боишься… помню, помню…» Оба изумились, что батюшка сказал - п о м е щ и ц а. Правда, теперь - помещица. Виктор Алексеевич чувствовал себя смущенно. Батюшка спросил, как имя. «А-а… помню, помню, победитель. Вот и п о б е ж д а й». Благословил на путь. «Оптино… вот вы и опытные будете… хорошо, дочка, выбрала, у м н и ц а,- батюшка погладил Дариньку по голове,- с Богом, с Богом…- Оборотился к Виктору Алексеевичу и быстро-быстро: - Говоришь - инженер? вот и с т р о й с Богом, с Богом!..» И дал по крестику.

Виктор Алексеевич сказал про старца: «Приятный и неглупый». Даринька поправила: «Святой». Все было светло. Светлы были лица ожидавших благословения, светло было в небе, светлы были березовые рощи, пруды, луга, овсы, И светлы дали.

Отъезжали в Мценск. На вокзале Виктор Алексеевич купил газету. Заняли купе, правленское, «жетонное». У синего вагона вытягивались молодцы-кондукторы. Обер-кондуктор, в бело-глазетовых обшивках, широкогрудый, бравый, плотный, четко козырял, бил трелью, вскакивал мягко на подножку, в сапожках с глянцем, держался у вагона на виду. Дариньку удивляло: какой почет им. Высунувшись в окошко, она смотрела, как смотрела в детстве, на светлые поля, на убегающие рощи, на откосы, полные цветов. Анюта вскрикивала: «Земляничку вижу!» Виктор Алексеевич курил, читал газету. Встречный ветер струил на Дариньке кудряшки, веял в лицо духами. Виктор Алексеевич прочел в газете…- тряхнулся и затаенно поглядел на Дариньку: она летела восхищенно в ветер, придерживая шляпку. Он опять прочел - о переправе через Дунай. Первыми, вплавь, перешли казаки, под огнем. Завязалась перестрелка, казаки кинулись в атаку. В жаркой схватке пал геройской смертью… «прикомандированный по личной просьбе к…-му казачьему полку ротмистр лейб-гвардии гусарского Его Величества полка князь Вагаев Димитрий…»

Виктор Алексеевич перекрестился, убрал газету…

Даринька летела в ветер, придерживая шляпку.

Март 1935 - май 1936

Булонь-сюр-Сен

This file was created with BookDesigner program [email protected] 25.02.2009