— Допустим, — кивнул Гесер. — Но все-таки пророк…
— Предсказатель, как правило, лишен возможности увидеть собственное будущее. А мальчик испугался своей смерти. Это уже довод в пользу пророка… — негромко сказала Ольга.
Гесер неохотно кивнул.
— Я узнал, есть ли у нас право на вмешательство первого-второго уровня — спасти весь самолет. Такого права, увы, не было. Тогда я взял право на пятый уровень и снял с рейса мальчика и его мать.
— Разумно. — Гесер вроде бы чуть успокоился. — Разумно. Мальчик на контроле?
Я пожал плечами. Семен деликатно кашлянул и вставил:
— Работаем, Борис Игнатьевич.
Гесер кивнул и снова посмотрел на меня:
— Что-то еще?
Я поколебался.
— Он сделал еще одно предсказание. Мне лично.
— Иному Высшего уровня? — уточнил зачем-то Гесер.
— Пророк! — почти весело произнесла Ольга. — И впрямь пророк!
Я кивнул.
— Можешь его озвучить, Антон? — уже совершенно мирно и дружелюбно спросил Гесер.
— Легко. «Вы Антон Городецкий, Высший Светлый маг. Вы отец Надьки. Вы… вы нас… вы нас всех…»
— Что дальше?
— А дальше его прервали.
Гесер что-то проворчал и стал постукивать пальцами по столу. Я ждал. И все остальные тоже ждали.
— Антон, я не хотел бы показаться невежливым… но вы уверены, что решили выпить пива по собственной воле?
Я растерялся. Даже не обиделся — а растерялся. Спросить Иного, не попал ли он под чье-то внушение, — довольно серьезное дело. Словно… ну, словно для одного человека поинтересоваться успешностью интимной жизни другого. Но между близкими друзьями, конечно, подобный вопрос возможен. Между начальником и подчиненным… да еще и в присутствии других сотрудников… Нет, ну если неопытный Иной совершает какой-то неадекватный поступок… тут вопрос «Ты своей головой думал?» уместен. Но и то как риторический. А уж обратиться с таким вопросом к Высшему Иному…
— Борис Игнатьевич, — сказал я, с ожесточением сдирая с себя все слои ментальной защиты. — Наверное, я чем-то дал основания вашим словам. Не пойму, правда, чем именно. На мой взгляд — да, я действовал исключительно по собственной воле. Но если вы сомневаетесь, то просканируйте меня, я не против.
Конечно же, это тоже была риторическая фраза. Абсолютно. Так, человек, оказавшийся под каким-нибудь нелепым подозрением — к примеру, что он будучи в гостях украл со стола серебряные ложечки, — предлагает проверить его карманы…
— Спасибо, Антон, я воспользуюсь твоим предложением, — ответил Гесер, вставая.
В следующее мгновение я отключился. А потом открыл глаза.
В промежутке, конечно, было какое-то время — минут пять, десять. Вот только я его не запомнил. Я лежал на диванчике, который стоит в кабинете Гесера и который все иронично называют «плацдарм для мозгового штурма». Мою голову придерживала Ольга — и она была очень, очень зла. Напротив меня сидел на стуле Гесер — и он был очень, очень смущен. Больше никого в кабинете не было.
— Ну и как… тварь ли я дрожащая, или право имею? — спросил я.
— Антон, я нижайше приношу свои извинения, — сказал Гесер.
— Перед присутствующими он уже извинился, — добавила Ольга. — Антон, прости старого дурака.
Я сел и потер виски. Голова не то чтобы болела — казалась удивительно пустой и звенела.
— Кто я? Где я? Кто вы такие, я вас не знаю! — пробормотал я.
— Антон, я прошу принять мои извинения… — повторил Гесер.
— Шеф, с чего вы взяли, что я под влиянием? — спросил я.
— Тебе не кажется странным, что, проводив гостя, ты внезапно присел выпить пива в дрянной и дорогой кафешке, хотя знал, что тебе предстоит садиться за руль?
— Кажется. Но так уж тот день сложился.
— А что именно в этот момент, когда ты внезапно решил задержаться в аэропорту, у тебя на глазах устроил истерику мальчик-предсказатель?
— Жизнь вся состоит из совпадений, — философски сказал я.
— Ну а то, что самолет благополучно долетел до Барселоны?
Вот тут он меня уел.
— Как долетел?
— Обычно. Шумя моторами и покачивая крыльями. Долетел, выгрузил людей и час назад вылетел обратно.
Я помотал головой.
— Борис Игнатьевич… Я, конечно, не предсказатель. Но уж когда прицельно начинаю проверять вероятность того или иного события… Мальчик завопил о катастрофе. Я глянул его ауру — Иной, неинициированный, в спонтанном выплеске Силы. Я начал проглядывать линии реальности — самолет падал. С вероятностью в девяносто восемь процентов. Может… ну, нет же абсолютно точных предсказаний… Выплыли те два процента?
— Допустим. А как еще можешь интерпретировать произошедшее?
— Провокация, — неохотно сказал я. — Мальчика накачали Силой, повесили фальшивую ауру. Прием известный, вы сами… Хм… Ну, потом мальчишка истерит, я слышу его вопли, начинаю просчитывать вероятности… допустим, они тоже искажены.
— Какова цель? — спросил Гесер.
— Заставить нас истратить право на вмешательство первого уровня впустую. Самолет и не думал падать, пацан интереса не представляет. А мы, как идиоты, выстрелили впустую.
Гесер назидательно поднял палец.
— Но у нас все равно не было права на вмешательство!
— Было, — буркнул Гесер. — Было и есть. Но зарезервировано за мной лично. Если бы ты обратился ко мне напрямую… я бы разрешил вмешаться.
— Во как… — сказал я. — Ну тогда… тогда и впрямь похоже. А что пацан?
— Пророк… — неохотно сказал Гесер. — Большой силы. И на тебе никаких следов воздействия. Так что ты прав, пожалуй.
— Но самолет не упал, — негромко сказала Ольга.
Мы замолчали.
— У пророков не бывает ошибок. Мальчик — пророк, поскольку выдавал предсказания о своей судьбе и о судьбе Высшего Иного. Но самолет не упал. Ты в события не вмешивался… — негромко произнес Гесер.
И тут до меня дошло.
— А вы ведь проверяли не то, под влиянием я был или нет, — сказал я. — Вы проверяли, не спас ли я самолет без разрешения.
— И это тоже. — Гесер даже не смутился. — Но озвучивать такую причину при коллегах не хотел.
— Спасибо огромное. — Я поднялся и пошел к двери. Гесер дождался, пока я открою дверь, и только после этого сказал:
— Должен сказать, Антон, я очень рад за тебя. Рад и горд.
— Чему же именно?
— Тому, что ты не стал вмешиваться без разрешения. И даже не придумывал никаких человеческих глупостей вроде телефонных звонков о бомбе в самолете…
Я вышел и закрыл за собой дверь.
Мне хотелось заорать или стукнуть кулаком по стене.
Но я держался. Я был невозмутим и холоден.
Я ведь действительно не придумывал «никаких человеческих глупостей»! Мне это даже в голову не пришло. Я убедился, что у нас нет законной возможности спасти двести человек, — и спасал одного Иного и его мать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});