Читать интересную книгу Сын ярла - Андрей Посняков

К той же победе примазались и два предателя — Заика с Хрольвом. Именно они указали пиратам фарватер. А как дело повернулось по-другому, тут же повернули мечи им в спины. Надеялись на Хастейна, а вон оно как обернулось. Хорошо, хитрый Заика придержал Хрольва при разграблении усадьбы. Посоветовал не лезть вперед, да без особой нужды не светиться. Так и не сражались они со своими, в кустах неподалеку отсиживались, а как пошло грабилово — тоже не вышли. Дирмунд сказал: подождем. Не очень-то хотелось Заике показываться перед оставшимися в живых родичами в рядах их врагов. Ладно бы Хастейн их всех поубивал, тогда бы оно ничего, так ведь он и пленных набрал — а эти-то разнесут весть о падении усадьбы Сигурда ярла, да двух предателей тоже упомянуть не забудут. И пойдет гулять по всем фьордам дурная слава — от Халагаланда до Вика. Нет уж, не надобно это Заике. Вот чуть погодим, посмотрим. А затем потихонечку проскользнем на корабль, а уж в море — там видно будет. Можно и заколоть кой-кого из пленников или в шторм, как лишний груз, выбросить за борт. Так что придержал Заика рвущегося делить сокровища Хрольва. Правильно придержал, как оказалось. Теперь-то и они — в рядах победителей. А откуда взялись — никто их особо и не расспрашивал, кому надо?

Сигурда похоронили в одном из захваченных драккаров. Вместе с ним в последнее плаванье отправились его любимый белый жеребец и три наложницы-финки. Это не говоря уже о разного рода коврах, оружии, драгоценностях…

— Больше добра Сигурд с собой в Валгаллу унес, нежели Хастейн бы разорил, — сквозь зубы цедила Гудрун, вернувшись с другими женщинами из леса. А сестрица Еффинда плакала, как и многие в Бильрест-фьорде. Сигурд ярл все-таки был справедлив и не очень-то зарился на общественные земли. А вот как поведет себя новый хозяин? Или, скорее, хозяйка? Все понимали, что молодой ярл Хельги Сигурдссон вряд ли будет вести спокойную жизнь бонда. Тем более теперь, имея три драккара, включая «Транин Ланги» и флагманский корабль Хастейна. Гудрун тоже догадывалась об этом и, кусая губы, посматривала то на освещенное погребальным костром лицо Хельги, то на Свейна Копителя Коров, то на скромно стоящего позади Скьольда. Ладно хоть этот дурачок Хельги скоро свалит в дальний поход, но вот эти шершни, Скьольд со Свейном. Особенно Скьольд… Гудрун вздохнула. Предчувствовала — немало сил придется еще приложить в борьбе за власть и влияние в Бильрест-фьорде. Те же самые мысли обуревали и Скьольда, украдкой поглядывавшего на хозяйку усадьбы. А та снова подумала о Хельги. Вот уйдет он — и поднимут алчные головы и Скьольд, и Свейн, а не уйдет, останется — зачем тогда она, Гудрун? От непростых мыслей разболелась голова у Гудрун, и так она прикидывала, и эдак, все плоховато выходило, не в ее пользу. Главное, и людей-то верных мало, и где-то запропастился Конхобар Ирландец.

А Конхобар Ирландец никуда не запропастился. Сидел себе на скале, на острове, посиживал. Ждал — что из этого нападения выйдет. Знал лучше многих других о том, что маловато у Хастейна воинов, даже на весла и то не хватает, сильно потрепал его Ютландец у фризских шхер. Победит Хастейн — хорошо, нет — тоже что-нибудь придумать можно. Жаль вот только, кто-то помог бежать намеченной жертве — дочке Торкеля бонда. Сама она из тайной пещеры не могла б выбраться ни за что, разве что прыгнуть в море, рискуя разбиться о камни. Правда, сам Ирландец так же вот свалился, сброшенный этим недоноском Хельги, но, слава Крому, живой остался, даже костей не переломал. Потому, на всякий случай, крепко-накрепко связал девчонку — нипочем не развязалась бы без посторонней помощи. Но, видно, нашли, развязали… Узнать бы кто. Впрочем, и так догадаться можно. Конхобар усмехнулся — это все дела решаемые. Обвести вокруг пальца простоватых финнгаллов — ума хватит. Про девчонку сказать, что от Хастейна людишек ее на скале спрятал, а что руки связал — так это исключительно для того, чтобы с перепугу глупостей каких не наделала. Так что не мстить за это нужно Ирландцу, наоборот — серебришка отсыпать щедро. А с Сельмой… может, то и к лучшему. Вот другая проблема — с волком, то есть с друидом Форгайлом Коэлом, — гораздо больше тревожила Конхобара. Не показывался в последнее время волк, даже убивать перестал — это знак хороший! Видать, плохи дела у Форгайла. Не потому ли, что, ходили слухи, уничтожил капище в Черном лесу местный колдун, кузнец Велунд. Разбил жертвенные кувшины. И правильно, между прочим, сделал. Теперь обиделся, видно, Кром на друида, не отстоял тот жертвенники, не смог, не сумел. Хорошо это! Пускай бы пропал этот волк-друид на веки вечные, не мешал бы его, Конхобара, реальным планам. А то ведь… Как представил Ирландец жутковатый взгляд Форгайла, так снова захолонуло сердце.

Черный друид Форгайл Коэл, обучавшийся колдовству еще на Зеленом острове, в школе друидов, в Круахан-Ай, средь каменистых ущелий Коннахта… Затосковал друид в последнее время, забросил стаю и, охотясь теперь в одиночку, все чаще выл на луну. Знал — лишь одно могло бы помочь ему вернуть милость кровавого бога — сиреневый камень Лиа Фаль, что дает власть и силу. Власть… Скорее — лишь крупицу власти. Но и этой бы крупицы хватило, иначе все пойдет прахом. А ведь так хорошо все начиналось! Форгайл вспомнил, как вместе с младшим жрецом Конхобаром почти сразу же по прибытии в землю финнгаллов принес первую обильную жертву и как сразу почувствовал в себе возросшую колдовскую мощь. А потом… Потом так и не смог проникнуть в душу умирающего, вернее, уже умершего сына местного ярла. Место в его умирающей душе занял кто-то другой… Отнюдь не случайно. Старый колдун, что живет на кузнице, — несомненно, это его работа. Недаром веет от него чем-то опасным, страшным, так, что ни один волк, включая самого Форгайла, так и не осмелился и близко подойти к кузнице. Да, кузнец — опасный противник. Недооценка его — ошибка. Большая ошибка. И вторая ошибка — младший друид Конхобар. Вот ведь, змееныш, — как не стало за ним постоянного пригляду, тут же начал свои делишки крутить. Недаром говорят — пастух спать, овцы — в лес. Разобраться надо и с ним, и с кузнецом. Но для этого… Для этого снова надо стать человеком. И стал бы… Да вот только как? Хорошая жертва нужна и жертвенник. А ничего ж, ничегошеньки нет. Замкнутый круг получается. И чтобы его разорвать, нужно снова стать человеком, иначе… иначе чувствовал Форгайл, как все больше завлекает его звериная, волчья жизнь, как просыпаются в нем, веселя и дразня, инстинкты его древних пращуров. Днем с собой справлялся. Ночью — нет. Тогда, чтобы не озвереть окончательно, специально отбился от стаи и ночью старался спать, а охотился днем. И меньше охотился, а больше думал. И знал — когда-нибудь да придумает выход. Обязательно!

Дул ветер, раздувая пламя погребальных костров. Победители справляли тризну по погибшим друзьям. Ингви… Ингви Рыжий Червь. Ты славно бился и умер в бою, как настоящий викинг.

— Когда-нибудь мы еще встретимся с ним в небесных чертогах, — поднимая рог с хмельным питием, негромко сказал Хельги.

И все повторили:

— Так будет, ярл.

А Велунд, старый кузнец Велунд, всю битву не выпускавший из руки смертоносный лук — он мог бы, если б хотел, легко поразить Хастейна во время боя с Хельги, — лишь улыбнулся.

Через семь дней так и не утихший ветер наполнил свежим дыханием полосатые паруса трех драккаров Хельги Сигурдссона, молодого бильрестского ярла. На носу его корабля «Транин Ланги» поднимали весла друзья и сподвижники: Харальд, Снорри. Ближе к корме, не особо желая выделяться, сидели Дирмунд Заика и Хрольв, а по левому берегу, по лугам, покрытым розовыми полосками душистого клевера, мимо редких сосен, взмывающих кронами к небу, вслед за кораблем бежала девушка, красавица в синем сарафане, и прощально махала белым платком.

Сельма…

Хельги посмотрел на нее и грустно улыбнулся.