Читать интересную книгу De Aenigmate / О Тайне - А. Фурсов

Второй сын Ивана IV и Анастасии — Иван — тот самый, которого Иван Грозный в 1581 г. якобы убил посохом, родился в 1554 г., когда самому Грозному было всего 24 года, и рос здоровым и сильным человеком. Но в его останках обнаружена высокая концентрация ртути. В относящихся к периоду правления Ивана Грозного исторических документах нет даже намёка на что-либо подобное. Напротив, по документам и летописям чётко видно, что царевич именно скончался («преставился», если на языке того времени), причём в длившихся четыре дня жутких мучениях от тяжёлой болезни, вызванной, как было установлено уже в XX в., жестоким отравлением ртутью. Для смертельного исхода достаточно 0,18 г ртути. Между тем, как было указано выше, количество обнаруженной в его останках ртути превышало даже смертельную дозу в несколько десятков раз! Миф об убийстве сына «изобрёл» папский легат, иезуит Антоний Поссевин, прибывший в Москву в 1581 г. в качестве посредника в переговорах между русским царем и польским королем Стефаном Баторием, вторгшимся в ходе Ливонской войны в русские земли. Он также предлагал Иоанну королевский, а затем и императорский титул от папы в обмен на организацию «крестового похода» против Османской империи и «освобождение Константинополя», в чем получил отказ. «Государства всей вселенной не хотим», — как известно, ответил тогда русский царь, за что и получил от Рима, по сути, ритуальное оклеветание, не снятое ни Церковью, ни историками до сего дня.

Впоследствии его версию подхватил «немец-опричник» Генрих Штаден, который по возвращении в Германию выдвинул один из первых проектов завоевания Московии. А в 1560 г. умирает царица Анастасия. Причём уже сам Иоанн Васильевич не сомневается в том, что её отравили.

Отравление ртутью (сулемой) известно давно. В описываемые времена всей Европе, например, была известна «болезнь сумасшедшего шляпника»; она была распространена именно среди мастеров шляпного дела, которые при изготовлении модного тогда фетра использовали смертоносные ртутные соединения. Сейчас она известна как «болезнь Минамата» — впервые в XX в. была зафиксирована в Японии вследствие массового отравления ртутью, отсюда и название.

Вскоре после Ченслора, в 1570 г., в разгар Ливонской войны, в Москве появился ещё один посланец Лондона — женатый на англичанке немец (скорее всего, голландец) Елисей Бомелиус (Бомелий, 1530–1579), ставший царским лейб-медиком, искуснейший в изготовлении ядов. Как пишет К. Валишевский, по одной из самых распространённых версий, Бомелия из Лондона привёз русский посол в Англии Андрей Совин. Прошлое лекаря и мага было и остаётся туманным. По одним данным, Елисей был блудным сыном московской купчихи Елисеихи. Его мать успела за свою полувековую жизнь провести с десяток лет в татарском плену, затем была продана западным купцам, поднаторела в Генуе в нескольких иностранных языках и искусстве предсказания. Другая версия говорит о том, что родина Бомелия — вестфальский городок Везель, в университете которого он обучался и был оттуда изгнан за увлечение чернокнижием, блуд и пьянство. Третье предание утверждает, будто Елисей долгие годы являлся воспитанником одного из римских пап, затем бежал в Индию. Там он якобы изучал древнюю мудрость гималайского «Братства Махатм». Четвёртая версия происхождения Бомелия, которую он сам охотно поддерживал, гласила, что Елисей был побочным сыном французского короля… Несмотря на разные толкования биографии первой половины жизни Бомелиуса, доподлинно известно, что в конце 50-х годов XVI столетия Елисей появился в Лондоне, где параллельно с изучением в Кембридже медицины занимался астрологией. Влияние новоявленного лекаря и звездочёта стало практически безграничным после того, как Бомелий заявил Иоанну Грозному, что на том лежат чёрные чары, а две его супруги были погублены придворными завистниками и чернокнижниками (характерно стремление «переложить» вину на русских бояр). По мнению некоторых историков, именно по наущению Бомелия опале подверглись такие видные и уважаемые люди того времени, как князья Михаил Воротынский, Никита Одоевский и Петр Куракин, боярин Михайло Морозов с двумя сыновьями и супругой Евдокией, окольничие Петр Зайцев и Григорий Собакин, псковский игумен Корнилий и новгородский архиепископ Леонид. При этом вскоре сам Бомелий вступил в сговор с ненавистными Иоанну Грозному псковскими боярами, и в одну из ночей, прихватив нажитое золото, бежал из Москвы, но уже через сутки на пути к Пскову был схвачен и в цепях привезен в Первопрестольную. После жестоких пыток, во время которых звездочёт выдал всех сообщников, он был казнён: опального мага вначале вздернули на дыбе, вывернули все суставы, вывихнули ноги пятками вперёд[427].

«В сохранившихся до наших дней народных преданиях о неприязни русских к Бомелии присутствует геополитическая подоплека: ненавидя его и пребывая в уверенности, что злой немец Бомелия своими чарами внушил царю свирепство, они объясняли это тем, что-де немцы, т. е. иностранцы вообще путём гаданий и волхований якобы дознались, будто им предстоит быть разорёнными дотла русским царем. И вот, дабы отклонить от себя такую участь, они и прислали на Русь своего волхва, — рассказывает еще один исследователь деятельности британской разведки в России А.Б. Мартиросян. — Действия молодого царя были абсолютно адекватной реакцией на резко усилившийся тогда натиск в основном католического Запада на Русь в поисках сухопутного пути на Восток, в Индию — тогда уже было известно, что он пролегает через Русь. И вовсе не случайно, что этот натиск, особенно в первый период правления Ивана IV, получал заслуженно жестокий отпор со стороны Москвы, которая к тому же стремилась возвратить себе и исторически законные выходы в Балтийское море. На арене этого жестокого геополитического противостояния католицизма и резко набиравшего силу протестантизма в очень хитроумной комбинации выступил Лондон со своими шпионами и колдунами-отравителями»[428].

До сих пор вызывает много вопросов так называемое «английское сватовство» царя Иоанна, широко используемое для компрометации Государя, будто бы вначале сватавшегося к английской королеве, а затем обозвавшего её в письме «простой девкой» по причине того, что она «не самодержавна». Сейчас нас в меньшей степени интересует самодержавность или ограниченность власти «королевы-девственницы». Вот что говорит обо всём этом А.Б. Мартиросян: «Стремясь к развитию англо-русского сотрудничества, Иван IV предоставил Московской торговой компании монопольное право на торговлю с Русским государством, в результате чего английские купцы в одночасье превратились в абсолютных монополистов. Затем компания получила право беспошлинной торговли. А в 1569 г. — ещё и уникальное право беспошлинной транзитной торговли по волжскому пути со странами Востока! Этого бритты добивались целенаправленно. Известно, например, датированное 1568 г. письмо лорда Берли английскому послу-резиденту в Москве Рэндольфу, в котором он указывал на необходимость требовать от русских властей увеличения привилегий для английских купцов, в частности на самостоятельную торговлю с Персией. Ведь главная-то задача Англии в том и состояла, чтобы любыми путями, но минуя контроль католических стран, пробиться на Восток. Англичане, надо отдать им должное, действовали очень тонко: вытесняя всех пытавшихся действовать на русском рынке иностранцев, особенно голландцев, в качестве агента влияния и отравителя, приставили к Ивану Васильевичу именно же голландца! В случае провала можно было развести руками и сослаться на "голландский след". Однако безудержная алчность англичан привела к тому, что после одного из приступов свирепости Иван IV в 1570 г. лишил эту компанию всяческих льгот. То есть всего-то через год! Уже в те времена "специальные средства" настолько превалировали в деятельности британской дипломатии, что терпение Москвы лопнуло. Совместно с дьяками Посольского приказа самодержец провёл интересную акцию стратегического влияния — направил английской королеве Елизавете послание от 24 октября 1570 г., в котором без обиняков обвинил её в том, что она позволяет своему окружению руководить английским государством. Иван Грозный преследовал цель неопровержимой компрометации лорда Берли в глазах королевы — до такой степени его проделки надоели русским. В Москве, к примеру, хорошо знали содержание письма лорда Берли послу-резиденту Рэндольфу, в том числе и потому, что в нём речь шла не только о торговых привилегиях. Глава разведки жёстко требовал от него уклоняться и от любых переговоров о заключении каких-либо союзов, тем более на условиях взаимных обязательств. Да и в самом-то деле, ну о каких переговорах или союзах можно было говорить, если лорду Берли прекрасно было известно, что его же агент влияния травит царя и его родню с катастрофическими для династии последствиями?!»[429].